у с твоим дитем. Смертоубийство отменяется.
Филипп вскочил с кресла, кинулся к Бланке и обнял ее.
— Это правда?
— Правда, милый, — шепотом ответила она. — Мэтр объяснил мне, почему я не могла быть беременной до тебя.
Филипп облегченно вздохнул, вспомнив необычайную раздражительность Бланки в последние дни официальных торжеств, и еще крепче прижал ее к себе.
— Маленькая ты моя девочка! Кто бы мог подумать, что ты такая невежда… А ребенок будет?
— Мэтр не решается утверждать наверняка, но думает, что да.
Филипп потерся щекой о шелковистые волосы Бланки. Пушистая Марция, радостно мурлыча, терлась об их ноги.
— Я так счастлив, родная.
— Я тоже счастлива, — сказала Бланка. — Господь благословил нашу любовь.
Между тем Эрнан значительно подмигнул Гастону, тот понимающе кивнул, схватил Симона за руку и все трое покинули покои Филиппа.
— Что случилось, друзья? — удивленно спросил Бигор уже в коридоре. — Такая трогательная сцена, а вы…
— Потому мы и поспешили убраться, что она слишком уж трогательная, — сказал Гастон. — Какой же ты балбес, Симон, право слово! Сейчас Филипп наверняка потащит Бланку в спальню, так что наше присутствие там было бы неуместным. Бланка очень стеснительная девушка, и лучше ее лишний раз не смущать. Правда, Эрнан?
Шатофьер молча кивнул.
— А теперь что мы будем делать? — поинтересовался Симон.
— Можем нагрянуть к Маргарите, — предложил д’Альбре. — Если я не ошибаюсь, через полчаса она будет обедать и, разумеется, пригласит нас составить ей компанию.
— Только без меня, — покачал головой Эрнан.
— Почему?
— Я ведь сказал, что вскоре уезжаю и в Памплону уже не вернусь. Надо же подготовиться к отъезду, как ты думаешь? Одним словом, дел у меня невпроворот, а времени в обрез.
— Ну что ж… — Гастон в задумчивости почесал нос. — Тогда иди к Маргарите сам, Симон. Поведаешь ей про беременность Бланки, и вообще…
— Что «вообще»? — оживился Бигор.
— Вчера Маргарита рассорилась с мужем. Говорят, он уже умудрился оприходовать одну из ее фрейлин, тогда как она еще не успела наставить ему рога. Так что… — Тут д’Альбре многозначительно умолк.
— Так что? — повторил Симон, краснея.
— Так что у тебя неплохие шансы, малыш. Сейчас она злая, как сто чертей, и рада будет воспользоваться случаем, чтобы отомстить Тибальду.
— А ты не дуришь меня?
— А зачем мне дурить тебя? Ты смазлив, хорошо сложен — как раз в ее вкусе. Правда, умом ты не блещешь, но в постели это не главное. Вперед, дружок, не теряй времени даром. Надеюсь, за оставшиеся три дня ты научишься у Маргариты кое-каким штучкам-дрючкам, которые придутся по вкусу Амелине. Она ведь и отдает предпочтение Филиппу в частности потому, что он, не в пример тебе, знает множество всяческих штучек и дрючек, и ей гораздо приятнее в постели с ним, чем с тобой.
— Грубиян ты! — буркнул напоследок Симон и почти бегом бросился вперед по коридору.
Эрнан тихо засмеялся:
— И эту басню ты сочинил только затем, чтобы поскорее избавиться от него и поговорить со мной наедине?
— Отнюдь, — возразил Гастон. — Ничего я не сочинял. Маргарита вправду положила на Симона глаз, просто ты в последнее время жутко чем-то озабочен и не обратил на это внимания. А я лишь воспользовался этим, чтобы Симон оставил нас в покое, не задавая лишних вопросов. Ты же знаешь, какой он навязчивый и как любит совать свой нос в чужие дела. Но в одном ты все-таки прав. Я действительно хочу потолковать с тобой с глазу на глаз.
— Что ж, — сказал Эрнан. — Раз так, пойдем ко мне. Потолкуем без свидетелей.
Глава LIXТайная миссия Эрнана
В небольшой гостиной квартиры Эрнана Гастон устроился в удобном мягком кресле и сказал:
— А теперь, дружище, раскалывайся. Что ты замышляешь?
Шатофьер сел напротив него.
— Раскалываться, говоришь? А кто ты, собственно, такой, чтобы я раскалывался?
«Кокетничает, значит расскажет», — подумал Гастон, а вслух спросил:
— Когда отправляешься?
— Завтра на рассвете.
— Куда?
— Гм, тебе только скажи…
— Вот и скажи.
— А ты поедешь со мной? — резко подавшись вперед, выпалил Эрнан.
— Ага! — усмехнулся Гастон. — Так вот что ты хочешь!
— Допустим, хочу, — невозмутимо отвечал Шатофьер. — А еще допустим, что тебе не шибко хочется ехать в Тараскон, равно как и не хочется оставаться в Памплоне.
Д’Альбре явно смутился:
— С чего ты взял?
— Чувство, Гастон, чувство. А это такая штука, которая еще никогда меня не подводила. Ну, скажи откровенно: я угадал?
Гастон неохотно кивнул:
— Да, ты прав… Только не спрашивай почему.
— А я не спрашиваю. Я лишь предлагаю тебе ехать со мной. Согласен?
— Но куда? Что если тебя припекло съездить в Пекин? Ведь ты у нас такой.
— Ну, положим, в Пекин я не поеду, хотя бы потому, что никак не успею через месяц попасть в Барселону. А вот что я отправляюсь в Толедо, это уже ближе к истине. И ради тебя, если ты поедешь со мной, я готов сделать небольшой крюк, чтобы наведаться в Калагорру.
Уже третий раз за этот день слова Эрнана привели Гастона в смятение. В Калагорре как раз находилась Елена Иверо. После смерти брата она не вернулась в Памплону. Поговорив с Маргаритой и Бланкой, она на следующий же день забрала в усадьбе лесника тело Рикарда и отправилась прямо к родителям, в Калагорру. Так вся их семья и сидит там безвыездно уже второй месяц кряду. Граф Клавдий, говорят, очень плох, и многие сомневаются, что он вообще когда-нибудь оправится — таким сильным ударом явилась для него смерть сына. За все это время Гастон получил от Елены три письма (а сам написал ей семь), и судя по всему, она не подозревает о его причастности к гибели брата.
— Ладно, — вздохнул Гастон, — составлю тебе компанию. Но при одном непременном условии: ты расскажешь мне все о цели твоей поездки. Все — понял? Без всяких твоих штучек с недомолвками и полуправдой.
— Предположим, я расскажу. А ты будешь молчать?
— Ясное дело!
— Смотри мне! — Эрнан погрозил ему пальцем, затем напустил на себя серьезный вид. — Итак, моя миссия состоит в том, чтобы препроводить Фернандо де Уэльву из Кастель-Бланко в Толедо.
— Ба! — пораженно воскликнул Гастон. — Он все еще в Наварре?!
— Эге. Согласись, хитро придумано. Никому даже в голову не пришло, что брат дона Альфонсо мог остаться в Кастель-Бланко.
— Гм. И впрямь хитро. Я лично не сомневался, что король увез его в Кастилию и держит под стражей в одной из своих крепостей… Однако продолжай.
— Так вот. Кастильские вельможи уже начали выражать обеспокоенность в связи с длительным отсутствием дона Фернандо, и король был вынужден сообщить им, что велел арестовать брата по обвинению в его участии в заговоре против законной власти.
— А ты откуда знаешь?
— Сегодня я получил письмо от дона Альфонсо.
— Ого! — удивился Гастон. — Он написал тебе письмо? С какой это стати?
— Потому что доверяет мне. И поручил доставить Фернандо де Уэльву в Толедо, стеречь его по дороге, а в случае надобности даже прикончить его. Как видишь, у нас намечается веселая прогулка.
При этих словах Гастон так и подпрыгнул.
— Прикончить?!
— То-то и оно. В случае крайней необходимости, разумеется.
— И что ж это за необходимость такая?
— Если дорóгой иезуиты попытаются освободить его. Тогда это следует сделать без проволочек. Вместе с письмом дон Альфонсо прислал мне еще два распоряжения. Первое — для своих гвардейцев, которые стерегут сейчас Фернандо в Кастель-Бланко, — чтобы они во всем подчинялись мне. А второе, так это указ о казни брата, благо в Кастилии король может самолично приговорить к смерти кого угодно…
— Выходит, он все же решился? Бланка все-таки убедила его?
— Не совсем так. Этот указ развязывает мне руки, позволяя на законных основаниях убить Фернандо в случае попытки иезуитов освободить его. Там, в указе, прямо говорится, что смертный приговор может быть приведен в исполнение каким-либо способом по моему усмотрению. То есть, я вправе просто перерезать ему горло.
— А что? — с опаской спросил д’Альбре. — Иезуиты вправду…
Эрнан презрительно оттопырил губы.
— Ну, вот! Ты уже испугался.
— Испугался я или нет, — рассудительно заметил Гастон, — но ввязываться в драку мне не больно-то хочется. Возможно, ты сочтешь меня трусом, но как бы то ни было, шкура у меня одна, и я очень дорожу ею, чтобы подвергать ее смертельной опасности из-за какого-то светлейшего негодяя.
— Успокойся, дружище. Твоя драгоценная шкура будет в полной безопасности. Инморте не столь глуп, чтобы рисковать жизнью такого ценного своего сторонника, как граф де Уэльва. Он, конечно, понимает — да и то, если ему известно, где находится Фернандо, — что король непременно позаботился о том, чтобы его брат не выбрался живым на свободу.
— Однако же дон Альфонсо…
— Да, он подписал ему смертный приговор — но только на тот случай, если иезуиты все же предпримут попытку освободить Фернандо. Король полагает, что Инморте не отказался от своих планов отравить его и возвести на престол графа де Уэльву.
— А ты уверен, что он отказался?
— Напротив, я убежден в обратном. Но я знаю некоторые слабости кастильского короля и знаю также, что о них прекрасно осведомлен Инморте. Дон Альфонсо очень привязан к своему младшему брату и вряд ли решится казнить его даже за участие в заговоре с целью захвата власти. Другое дело, когда иезуитам все же удастся отравить короля — уж тогда-то он, находясь при смерти, велит казнить Фернандо.
— Вот видишь! Ты сам противоречишь себе. Выходит, в любом случае Инморте стоит рискнуть и попытаться освободить Фернандо.
— Погоди, дружище, не спеши с выводами. Я еще не закончил свою мысль. Да, несомненно: умирая, король велит казнить брата. В этом ни я, ни ты, ни Инморте — словом, никто из посвященных не сомневается. Но исполнят ли волю умирающего короля — вот это уже вопрос!