По-настоящему кусает, сильно – не прокусывает кожу, но синяк точно останется.
– Больно? – нежно спрашивает она и снова прикусывает.
Шиплю, вцепившись пальцами ей в бедра.
– Да.
Она целует, зализывает след от укуса.
– Хочешь, чтобы я перестала? – с этими словами она не только прикусывает, но и чуть посасывает, и мой член вздрагивает внутри нее.
– Нет, – тяжело выдыхаю я.
Сара поднимает голову и целует меня в губы.
– Вот что значит «не так уж больно». Чуточку больно, но так хорошо, что это неважно. Я хочу больше.
Она такая горячая, влажная, тугая. Прикрываю глаза, а она обвивает меня руками за шею. Подхватываю ее под бедра и направляю, вверх-вниз, а потом отпускаю, давая ей полную свободу.
– Я не… – тихо шепчет она мне в ухо. – Я не знаю, как правильно.
– Нет никакого «правильно», любимая. Двигайся, как тебе нравится. Как тебе самой хочется.
Она закрывает глаза, покусывая губы, потом делает пару движений, пробуя. Господи, а учится она быстро! Изогнув спину, она стонет:
– Ого… ты… ты так глубоко во мне, Генри.
Целую ее ключицы.
– Да… чертовски глубоко.
Оседлав меня, она двигается быстрее. Провожу ладонью по ее позвоночнику вверх и вниз. Ее дыхание становится прерывистым, и она двигается еще быстрее, дикая в своей страсти, настигающая пик наслаждения для нас обоих.
В какой-то миг Сара теряет ритм, вздрагивает от напряжения. Посасываю мочку ее уха, желая услышать ее голос.
– Ты же кончишь, дорогая? Кончишь как следует, пока я внутри?
Она резко выдыхает.
– Ну же, – хрипло шепчу ей. – Скажи это.
Сара крепче обнимает меня за плечи, уже не сдерживаясь.
– Да, я кончаю… о-о… кончаю… сейчас…
Мой палец скользит ниже, проникает ей в задницу, и я проталкиваю его чуть глубже. Мышцы Сары напрягаются от новых ощущений, и в следующий миг ее тело содрогается, сжимается вокруг меня в мощном оргазме. Под ее низкий крик я пульсирую внутри нее, снова и снова, словно это никогда не кончится.
Но когда все заканчивается, мы беспорядочно целуемся, смеемся, обнимаясь, переплетаясь, бесконечно обожая друг друга. Отвожу мокрые от пота волосы Сары с ее лица, заглядываю ей в глаза и тихо повторяю единственное слово, которое кажется подходящим. Наша песня.
– Аллилуйя…
21
В какой-то момент нам все же приходится прерваться – дня через два. Большая часть команды уже пришла в себя после отравления, и мы возвращаемся к съемкам. На этот раз – у доков. Будет круиз на закате, с ужином и танцами – очень романтично. Я был полным идиотом, когда полагал, что смогу пойти туда, словно ничего не изменилось, а ведь изменилось абсолютно все.
А будь я на месте Сары – что тогда? Что если б я знал, что она много часов проведет в обществе других мужчин? Да я бы и пары дней не выдержал – вырвал бы им руки на хрен.
После горячего душа одеваюсь и смотрю на Сару, которая мирно спит в нашей кровати, подложив руки под щеку. На ее губах играет улыбка. На этот раз я не решаюсь ее разбудить. Нежно касаюсь кончиками пальцев ее лба и целую. Вздохнув, она сворачивается клубочком под одеялами. Такой я ее и оставляю там – в тепле и безопасности, счастливой.
Снаружи меня приветствует серое небо. Грозовые облака собираются над водой.
Когда я появляюсь у доков, Ванесса уже ждет там, в белой съемочной палатке – вносит какие-то записи в своем планшете. Когда я подхожу, она поднимает взгляд.
– Отлично, ты уже здесь. Даже рано пришел – надо же.
Она быстро обсуждает что-то с одним из членов съемочной группы, и тот уходит, оставив нас наедине. Ванесса очень бледна и кажется еще более худой, чем в нашу первую встречу – очевидно, последствия отравления.
– Как ты себя чувствуешь?
Она пожимает плечами.
– Жить буду. У нас теперь еще более плотный график, нет места для маневра. Так что сегодня давай не будем страдать фигней, ладно?
– Да, к слову об этом…
– Думаю, сегодня, на церемонии вручения хрустальных туфелек, тебе нужно отослать домой Пенелопу.
– Почему Пенни? – спрашиваю я, чисто из любопытства.
В этом освещении ее льдистые голубые глаза кажутся почти белыми, бесцветными.
– Потому что тогда останутся Лаура и Корделия – как раз для последней серии. Красавица и Сучка. Это почти как в «Сумерках», команда Эдварда против команды Джейкоба. Зрители будут в восторге.
– Пенни милая.
Ванесса беспечно пожимает плечами.
– Пенелопа скорее тусовщица. Она милая, а Лаура – гребаная святоша, – она делает какую-то пометку в планшете. – Ну так как, тебя устроит такой расклад?
Опираюсь на стол.
– Ванесса, я больше не буду участвовать в съемках.
Ее глаза распахиваются.
– Какого черта? О чем ты вообще?
– Многое изменилось. Все это мне больше не подходит.
– Это все сестра Пенелопы, да? Тихоня, – Ванесса качает головой. – Всегда гребаные тихони все портят. Ладно, мне все равно. Мне правда по фигу, с кем ты проводишь ночи или свободное время, но ты, черт побери, исполнишь свою часть сделки. Я несколько месяцев моей жизни потратила на этот проект – и я не дам тебе все обосрать, Генри.
Я знал, что она разозлится, поэтому говорю спокойно и прямо:
– Я уже принял решение.
В тот момент Ванесса говорит нечто, от чего я внутренне замираю.
– Ради Сары, тебе придется хорошенько подумать.
Медленно приближаюсь к ней.
– О чем ты?
Она скрещивает руки на груди.
– Сара фон Титиботтум подписала отказ от прав, а значит, любая запись с ее участием остается в нашем распоряжении, и мы можем использовать ее по своему усмотрению. А у меня много таких записей. Я могла бы рассказать очень интересную историю о нашей милой Саре. Как она соблазнила тебя, украла не только у других девушек, но и у собственной сестры. Ты поразишься, какую картину можно нарисовать, добавив немного редактирования и фоновой музыки. Другие девушки поддержат меня – по крайней мере, некоторые из них. И когда я закончу, любой, кто будет смотреть это шоу, подумает, что Сара – пустая, эгоистичная, мерзкая стерва, всегда готовая сунуть нож в спину.
Стискиваю челюсти так, что зубы скрипят.
– Но это же неправда.
Ванесса пожимает плечами.
– Это – реалити-шоу, Генри. При чем тут правда?
У меня потеют ладони, а от гнева кожу покалывает так, словно внутри проходит разряд электричества.
Ванесса прохаживается туда-сюда, потом смотрит в потолок и добавляет почти философски:
– Не думаю, что людям понравится, если потом ты и правда решишь жениться на ней. Ну а если нет, одних только таблоидов хватит. Вероятно, это усугубит ее небольшие «проблемы» – все эти особенности, которые у нее и так есть, – Ванесса качает головой. – Да, трудновато ей придется, – подавшись вперед, она добавляет более дружелюбно: – Или же ты можешь доснять последние две серии, – Ванесса указывает на яхту. – Несколько часов на яхте с Лаурой, ужин у камина с Корделией и финал. Никто не удивится, если после финала вы мирно расстанетесь с той, кому достанется алмазная диадема. Такое случается довольно часто. Бизнес есть бизнес. Будешь соблюдать условия договора, который ты подписал сам, – и мы оба получим то, чего хотим. А потом вы с Сарой можете уходить в закат. Сплошные хеппи-энды.
Расстроенно сжимаю кулаки, чувствуя себя зверем, загнанным в угол, готовым напасть. Но мое желание защитить Сару – сильнее. Защитить любой ценой от всех этих проблем, которые сам себе устроил. Я не хочу, чтобы кто-то пострадал из-за моих дерьмовых решений – ни Николас, ни бабушка, ни Весско. Но главное – не Сара.
Главное, чтобы Сара ни в коем случае не пострадала.
– Итак… к какому решению мы приходим, Ваше Высочество?
Пару часов спустя я уже на яхте, вместе с Лаурой. Мы сидим за безупречно накрытым столом, обедая перед камерами. Я пытался дозвониться до Сары – и все еще пытаюсь, – но мобильная связь ни к черту. Прежде чем мы отправились на эту прогулку, я попросил Ванессу сказать Саре, что я поговорю с ней, как только вернусь. Сегодня же вечером. Но я могу доверять Ванессе не больше, чем удаву, который пообещал поиграть с котенком, не причиняя тому вреда.
– Что ты здесь делаешь, Генри?
Потягиваю шампанское, разбавленное апельсиновым соком, но сейчас бы не отказался от чего-то покрепче. Все так неправильно, чтоб меня.
– В каком смысле? Мы с тобой обедаем.
Лаура склоняет голову набок, и ее губы складываются в сочувственную улыбку.
– Но ты же влюблен в Сару.
Бросаю взгляд на камеры. На нас обоих – скрытые микрофоны, а этот разговор совсем не по сценарию. Шоу должно было идти совсем не так, и я не знаю теперь, не пострадает ли Сара.
– Я…
– Я тоже была влюблена, Генри. Я знаю, как это выглядит.
– Все сложно.
На лице Лауры отражаются доброта и понимание.
– Нет, все как раз очень просто, проще некуда. Небо – синее, земля – круглая… Генри любит Сару. Разве нет?
До меня, наконец, дошло, что она делает. С самого начала это шоу шло так, как хотела Ванесса – история, которую хотела рассказать она. Все мы, участники, были лишь фигурками на доске. Но Лаура дает мне шанс рассказать историю – нашу с Сарой историю – по-настоящему. Один-единственный шанс. Может, эту сцену потом вырежут, но я хотя бы скажу, как есть.
– Да, я люблю ее.
Глаза Лауры наполняются слезами.
– Хорошо.
Я накрываю ее ладони своими.
– Прости, – сам не знаю, за что я извиняюсь.
Она вытирает тушь под глазами и беспечно отмахивается.
– Не глупи. У меня все будет нормально.
– Конечно, будет, – и впервые с тех пор, как началась вся эта история, я напрочь забываю о камерах. Словно мы просто по-дружески беседуем. – Однажды ты найдешь мужчину, который будет молиться на землю, по которой ты ходишь. Который сделает тебя очень счастливой. Я знаю, он где-то там, только и ждет вашей встречи.