Еще полдюжины шагов… Три… Два…
Бэнкес и Таббл поставили гроб на краю ниши в каменном полу и опустились на колени рядом с ним, после чего Бэнкес начал нараспев произносить заключительные слова погребального ритуала. Дара и Мондор продолжали стоять.
Жрец замолчал, и тут же я услышал проклятие. Кажется, Мондор подался вперед. Дара, наоборот, сделала шаг назад, едва не споткнувшись. Вслед за этим раздался грохот от удара гроба о каменный пол. Слуга уже протянул руку к свече, и через мгновение ее пламя погасло. Послышался звук трения о камень чего-то тяжелого, — должно быть, гроб двигали вперед. И снова проклятья… Темная фигура быстро отступила от Грани.
Затем раздался вопль. Чей-то грузный силуэт промелькнул и исчез. Вопль все удалялся, удалялся, пока, наконец, не затих.
Я сжал левую руку в кулак, формируя с помощью кольца шар белого цвета — он медленно вырастал из него, как мыльный пузырь из соломинки, пока не достиг трех футов в диаметре, и тогда я подбросил его вверх. Внезапно вокруг появилось множество точно таких же шаров: другие чародеи прибегли к излюбленному способу освещения одновременно со мной, и сейчас все пещера озарилась светом этих своеобразных ламп.
Скосив глаза, я увидел Бэнкеса, Мондора и Дару, которые о чем-то переговаривались, стоя возле Грани. Таббл и останки Суэйвилла бесследно исчезли.
Мои соседи уже повскакали с мест и устремились вперед. То же сделал и я, вспомнив, что времени у меня в запасе остается совсем немного.
Я перешагнул через сиденья нижнего ряда, повернул вправо и ухватил Джилву за плечо.
— Мерлин! — воскликнула она, резко обернувшись. — Таббл… он мертв, да?
— Похоже на то, — ответил я.
— Что теперь будет?
— Мне нужно смываться, — сказал я, — и чем быстрее, тем лучше.
— Почему?
— Через какое-то время все придут в себя и обнаружат, что произошло еще одно политическое убийство, а уж тогда мне не позволят и шагу ступить без охраны, — объяснил я. — Для меня это будет очень некстати, особенно сейчас.
— Почему некстати?
— Долгая история. Но мне нужно поговорить с тобой. Не могла бы ты уделить мне немного времени?
Кругом царила полная неразбериха, нас то и дело толкали со всех сторон.
— Хорошо, — произнесла она, видимо, только что осмыслив слова «политическое убийство».
— Что-то это место перестает мне нравиться, — обратился я к своему кольцу, и спиральный вихрь, поднявшийся из него, закружил нас и унес прочь.
Мы стояли в окружении металлических деревьев. Джилва по-прежнему сжимала мою руку, оглядываясь вокруг.
— Что это за место? — спросила она.
— Вряд ли я смогу дать точный ответ, — сказал я, — по некоторым причинам, которые вскоре станут очевидными. Когда мы в прошлый раз виделись, я хотел задать тебе один вопрос. Но сейчас у меня их два, и один из них связан с этим местом, которое, кроме того, большую часть времени свободно от чьего-либо присутствия.
— Спрашивай, — произнесла она, поворачиваясь ко мне лицом. — Я постараюсь тебе помочь. Хотя, если это важно, может быть, тебе лучше обратиться к кому-то другому…
— Да, это важно. Но у меня нет времени, чтобы просить аудиенции у Белиссы. Речь идет о моем отце, Корвине из Амбера.
— Вот как?
— Он был тот, кто убил Бореля из дома Хендрейк во время битвы Амбера и Хаоса.
— Это мне известно.
— После войны он вместе с королем Рэндомом приезжал сюда для участия в обсуждении Договора о мире…
— Да, — сказала она. — Это я тоже знаю.
— … А потом вдруг исчез, и никто, кажется, не знает, куда он мог деться. Какое-то время я даже думал, что его нет в живых. Позднее, однако, у меня появились доказательства того, что он не умер, но находится где-то в заключении. Тебе что-нибудь известно об этом?
Она вдруг резко отшатнулась.
— Ты оскорбил меня! — воскликнула она. — Я поняла, на что ты намекаешь!
— Извини, но я должен был об этом спросить.
— Наша семья знакома с понятиями чести! — продолжала она. — Мы знаем, что на войне случаются удачи и промахи. Когда битва окончена, мы принимаем все как есть и не делаем никаких тайных попыток к отмщению.
— Еще раз прошу меня простить, — сказал я. — Мы ведь родственники, ты знаешь, с материнской стороны…
— Да, я знаю, — сказала она, отворачиваясь. — Это все, принц Мерлин?
— Да, — ответил я. — Куда я должен тебя отправить?
Помолчав некоторое время, она сказала:
— Ты говорил, у тебя было два вопроса.
— Забудь об этом. Я раздумал насчет второго.
Она снова повернулась ко мне.
— Почему? Почему я должна забыть? Потому что защищаю честь своей семьи?
— Нет. Потому что я тебе доверяю.
— И что же?
— И я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.
— Ты имеешь в виду, что это опасно, поэтому решил меня не спрашивать?
— Точно я не знаю, но возможно, что да, это опасно.
— Кажется, ты снова хочешь оскорбить меня?
— Боже упаси!
— Тогда задавай мне свой вопрос.
— Для начала мне придется показать тебе кое-что.
— Показывай.
— Даже если за этим придется карабкаться на дерево?
— Неважно.
— Тогда пошли.
Я подвел ее к знакомому дереву и начал взбираться по нему. В моем теперешнем обличье это оказалось легче легкого. Джилва не отставала от меня.
— Вход здесь, — сказал я, — и сейчас я им воспользуюсь. Подожди несколько секунд и следуй за мной.
Я поднялся чуть выше и шагнул сквозь ствол. Ступив в пещеру, я быстро окинул ее взглядом. Все было по-прежнему.
Джилва вошла почти сразу вслед за мной, и я услышал ее глубокий изумленный вздох.
— Я знаю, на что я смотрю, — сказал я, — но не знаю, что я вижу, если можно так выразиться.
— Это храм, — ответила она, — посвященный одному из членов Амберского королевского дома.
— Ну да, Корвину, — согласился я. — Это то, на что я смотрю. Но что я вижу? Откуда такое могло появиться здесь, при дворе Хаоса, в самом-то деле?
Она сделала несколько медленных шагов вперед, разглядывая отцовский алтарь.
— Полагаю, нелишним будет сказать, — добавил я, что это не единственный подобный храм, который я видел по возвращении.
Она протянула руку и слегка дотронулась до рукояти Грейсвандира. Затем достала из-за алтаря коробку, в которой лежали свечи. Выбрав серебряную, она зажгла ее от другой, укрепила в одном из многочисленных подсвечников и поставила возле Грейсвандира. Кажется, в этот момент она прошептала что-то, но я не смог разобрать слов.
Когда она повернулась ко мне, я увидел, что она улыбается.
— Странно, — заметил я, — Мы оба выросли здесь, но кажется, тебе гораздо больше известно о некоторых вещах, чем мне.
— Все очень просто, — ответила Джилва. — Ты уехал почти сразу после войны, чтобы обучаться в чужих краях. Как раз в это время и начались перемены, свидетельства которых находятся сейчас перед тобой.
Она взяла меня за руку, подвела к скамье возле стены, и мы сели.
— Никто на самом деле не думал, что мы проиграли войну, — начала она, — хотя все сошлись во мнении, что Амбер оказался блестящим противником. Однако впоследствии начало шириться недовольство политикой правящего королевского дома, политикой, которая привела нас к той войне и договору, подписанному вслед за ее окончанием. Но, конечно, никто не намеревался открыто противостоять Короне. Тебе известен консерватизм лордов Грани — понадобилось бы что-то гораздо большее, чтобы заставить их выступить против королевской власти. Вместо этого недовольство приняло иные формы. Неожиданно резко возрос интерес к Амберу. Биографии членов Амберской королевской фамилии продавались нарасхват. Постепенно начало складываться что-то вроде культа. Были построены храмы, — такие, как этот, — посвященные тем Амберитам, чьи доблести кто-либо считал наиболее заслуживающими преклонения.
Она остановилась, изучая мое лицо.
— Все это слишком напоминало возникновение новой религии, — продолжала она затем, — потому что даже официальный культ Змеи на какое-то время оказался совершенно заброшенным. Тогда Суэйвилл объявил Амберскую религию еретической и запретил ее. По-моему, это была ошибка. Если бы он так не сделал, то все бы скоро заглохло само собой. Хотя, впрочем, не знаю. Но то обстоятельство, что религия превратилась в подпольную, заставило многих относиться к ней гораздо серьезнее, чем просто к одной из форм оппозиции центральной власти. Я не знаю точно, сколько Амберских храмов существует в различных знатных семьях, но тот, в котором мы сейчас находимся, несомненно, один из них.
— Любопытный социологический феномен, — произнес я. — Кумир вашей семьи, конечно же, Бенедикт?
Она засмеялась.
— Ну, об этом нетрудно догадаться.
— Мондор описывал мне его храм. Он говорил, что был очень удивлен, когда, находясь у вас в гостях, увидел его, и совершенно не понимает, что это должно означать.
Она снова улыбнулась.
— Он просто хотел посмотреть, как ты на это отреагируешь. На самом-то деле такая практика общепринята. Кстати, я слышала, что одно время и он сам придерживался новой религии.
— Вот как? Откуда ты узнала?
— Раньше он не делал из этого тайны, — еще до официального запрещения.
— И кого же он выбрал себе в покровители? — спросил я.
Все чудесатее и чудесатее…
— И ты действительно видела храм, воздвигнутый им в ее честь?
— Да. До запрещения можно было свободно молиться своим Амберским «друзьям» и просить их об услугах всякий раз, когда испытываешь очередной приступ раздражения от королевской политики.
— А после запрещения?
— Публично все уверяли, что разрушили свои алтари, как и было предписано. Но я уверена, что многие просто перенесли их в тайные убежища.
— А о каких услугах обычно шла речь?
— Это зависело от того, к кому обращаешься. Вообще-то я не знаю всех подробностей организации Амберского культа. — Она обвела вокруг широким жестом. — Между прочим, находиться здесь незаконно. Хорошо, что я не знаю, где мы.