— Существуют два объяснения, — спокойно сказал Роджер. — Либо это делалось с целью убить девушку, либо змею подбросили, чтобы Энн закричала и ее крик привлек принца к окну. По-видимому, на это и рассчитывали. Я был наполовину готов к происшедшему, потому что одно из прикрытых ставнями окон было удобным местом для стрелка, чтобы там спрятаться. Я видел там человека.
Он подошел к большому, встроенному в стену шкафу. Пуля вонзилась в дерево и затем разорвалась. Она нанесла порядочный ущерб, от нее могла бы разлететься любая голова.
— Им не пришлось тратить много сил, чтобы узнать о приезде принца. Сколько времени он был здесь? — спросил Роджер.
— Муччи уверяет, что около получаса. И это была блестящая идея самого Асира; никто не мог знать, куда он направится.
— Кто-то за полчаса был извещен об этом, — сказал Роджер. — Снайпер и змея. — Он с сомнением покачал головой. — Стрелка можно было бы найти довольно скоро, но у них было немного времени, чтобы заполучить змею. Надо выяснить, как они привезли ее из зоопарка. Это работа Северини. Это должно навести его на какой-то след. Ответственный за террариум должен кое-что знать. Только человек, умеющий обращаться со змеями, мог такое проделать. И это тоже работа Северини, — повторил он. — Наша забота — Энн Пеглер. Она напугана надолго вперед. Северини дал ей понять, что подозревает ее, но здесь явно не только страх перед полицией. На этот раз она могла погибнуть. Страх смерти мог заставить девушку врать напропалую, а ее состояние говорит, что она перепугана. Не знаю, когда мы сможем пробиться сквозь эти ее страхи и она начнет с нами говорить. — Роджер разговаривал как бы сам с собой. — Я остаюсь здесь. Но для вас двоих нет никаких причин, чтобы не пойти и не поужинать.
— Я лучше останусь здесь и… — начала было Джанет.
— О нет, — прервал Уайттекер, — не говорите о том, чтобы просто перекусить. Я знаю здесь в Милане чудесное ночное заведение, а сейчас как раз светит луна. Мы отправимся в ресторан на крыше, где готовят превосходную пиццу и танцуют под восхитительную музыку, и мы будем делать это, прижавшись щекой к щеке под итальянскими звездами. К тому же вы сможете любоваться кафедральным собором, даже рукой до него дотронуться. Озаренное сверху луной и снизу — яркой подсветкой это сооружение выглядит так, словно сделано из кораллов.
— Ты иди и полюбуйся красотами, — посоветовал Роджер. — Если будет слишком приставать, садани его ногой по голени покрепче или пообещай сказать мне. Я перехвачу чего-нибудь внизу и буду на месте.
— Ну хорошо, если ты так считаешь… — сказала Джанет.
Роджер немного проводил их.
Улицы были хорошо освещены; он завернул за угол отеля, задержался у двери в стене, которая вела во дворик и запиралась на ночь. Сделав полный круг, он вошел через главный вход. Служащие отеля приветствовали его, а постояльцы, которые узнали его, не скрывали своего интереса. Он оставил записку, что поужинает во дворике, и направился в свою комнату. Не зажигая света, он сразу прошел к окну.
Другие окна сияли желтоватым туманным светом. Бледный белый свет заливал дворик. Светильники были укреплены высоко на стене, чтобы мотыльки и мириады других насекомых не раздражали ужинающих. Роджер слышал гудение москитов, но не обращал на них внимания: вытягивая из пачки сигарету, он наблюдал за происходящим.
Так было легче восстановить все переживания и страхи истекшего дня.
Теперь он мог со спокойным сердцем поздравить себя за то, что оттолкнул Асира в сторону. Вреда ему от этого, конечно, не будет.
Он был, вероятно, единственным человеком на земле, который считал, что ему следовало пробежать мимо комнаты девушки и ворваться в следующую, где находился стрелок. Эту комнату сейчас охраняла итальянская полиция, и Северини провел там много времени. Но, насколько было известно Роджеру, там не нашли никаких отпечатков, никаких следов, словом, ничего, что могло бы помочь полиции выследить покушавшегося.
«Если бы я проскочил туда, а не к девушке, — думал Роджер, — я не дал бы мерзавцу удрать».
Или уже было поздно?
Он снова затянулся сигаретой, пытаясь во всем разобраться. В некотором смысле у него было преимущество, поскольку он прибыл совсем «на новенького» из Парижа и на все смотрел как бы извне. Он еще не был втянут во все события и мог «видеть лес за деревьями». Хотя бы какую-то часть леса. Было два вопроса, которые пока оставались без ответа.
Почему был убит Барнетт?
Почему эта девица Пеглер была так напугана?
Если найти ответ на второй, то может быть отыщется и ответ на первый.
Роджер повернулся, вышел из комнаты и прошел в другой коридор. Полицейские, дежурившие у двух комнат, приветствовали его. Северини дал им команду оказывать Роджеру любую помощь, которая потребуется, но они не говорили по-английски, а он — по-итальянски. Роджер указал на дверь комнаты, в которой днем находился стрелявший, и сделал жест, что хочет войти. Один из полицейских улыбнулся, сказал что-то по-итальянски, открыл дверь и вошел вместе с ним. Инспектор подошел к окну, что уже делал с Северини, и стал рассматривать легкую пыль и опаленные места на планке ставня. Они находились примерно на высоте его талии.
По мнению Северини, было совершенно ясно, что стрелявший сидел или стоял на колене.
Но у сидящего человека не было бы хорошей видимости цели.
А на колене?
Если здесь был бы очень маленький человек, допустим карлик, это могло бы объяснить многое. Например, ту легкость, с которой стрелявший затерялся в толпе после покушения на большой площади. И даже то, что он так просто исчез из этого отеля.
Карлик?
Ребенок?
— Нет-нет, — упорно повторял Муччи, — в отеле нет никакого ребенка, синьор. Никто из служащих не говорил о ребенке. Я уверен, если бы кто-нибудь его видел, мне бы доложили. — Он преданно смотрел в глаза Роджеру и пожимал своими широкими плечами. У него были очень черные волосы, и он казался на голову ниже Роджера. Нет, не карлик, конечно, но ростом мал. — Люди синьора Северини все время нас допрашивают, моим людям некогда работать… — Он не стал добавлять: «Надеюсь, вы не начнете».
— Ну ладно, — оборвал его Роджер, — забудьте про все.
— Мне кажется, это лучше всего, синьор. — Глаза Муччи были очень черные, с припухшими веками. — Можете мне сказать что-нибудь о бедной мисс Пеглер? Это большая травма для нее.
— Она, видимо, не придет в себя сегодня, — ответил Роджер.
Муччи, казалось, просветлел:
— Нет? Такой удар для нее?
— Это укол, который ей сделал полицейский врач.
Не было никаких сомнений, что Муччи явно приободрился.
— Ей будет полезно поспать, — сказал он и быстро добавил: — Теперь, синьор, вам пора отправиться вниз поужинать. Сегодня у нас нечто особенное…
Роджер заканчивал ужин фруктовым салатом в сиропе из далматских вишен, когда получил весточку из комнаты девушки, доставленную одним из полицейских.
Энн Пеглер не спала.
Двадцать минут спустя Роджер, не спеша, поднимался наверх. В этом отеле он испытывал постоянное предчувствие чего-то дурного, словно все время находился под чьим-то пристальным наблюдением. Он увидел распахнутую дверь напротив комнаты Энн, и ему показалось, что там кто-то стоит. Чувство постоянной опасности, нависшей над Энн Пеглер, не проходило.
Он вошел.
Сиделка, склонившись над девушкой, поправляла подушку. Тусклого света ночника было достаточно, чтобы видеть лихорадочно блестевшие глаза Энн. Сиделка причесала ее и протерла лицо. Девушка была очень бледна, на щеках, что называется, не было ни кровинки, только губы были чуть розовыми.
— Синьор. — Сиделка принесла стул.
— Грацие. — Роджер сел, чувствуя на себе лихорадочный взгляд Энн. Он знал, что, если задаст не тот вопрос или вообще скажет что-нибудь не то, может вызвать у нее приступ истерики. — Ну, здравствуйте, мисс Пеглер, — начал он. — Я пришел помочь вам. Я приехал из Англии вместе со своей женой. — Она смотрела на него и молчала. — И я очень рад, что нам удалось доказать одну вещь. Мы теперь точно знаем, что на Джима Барнетта было совершено нападение на улице в тот вечер.
Энн умоляюще протянула руку.
— Это правда? Вы можете это доказать? — Она задыхалась. — Вы можете заставить Северини поверить этому?
— Он уже поверил этому, — заверил ее Роджер. — Вам не следует больше беспокоиться. Скоро вы получите свой паспорт обратно. Через несколько дней моя жена и я поедем обратно в Англию; может быть, и вы поедете с нами?
— Я хочу убраться отсюда, как можно скорее. Я ненавижу Италию, я не могу находиться здесь!
— Как только вы сможете, мы отправимся, — пообещал Роджер и взял ее горячую, дрожащую руку. Он верил, что, если ему удастся найти подходящие слова, он сможет добиться от нее правды. Ее страх был порожден не только тем, что произошло, и не полицией. Была еще какая-то более глубокая причина; девушка могла стать главным свидетелем в этом деле.
Лежало ли что-нибудь на ее совести? Или она просто напугана? Безусловно, она боялась Муччи.
Он мог воспользоваться этим шансом. Была опасность, что она замкнется и не станет говорить, но она могла и разговориться, чего он и хотел.
— Есть еще кое-что, о чем я хотел бы знать, — продолжал он, сжав ее руку. — Кого вы так боитесь? Это Муччи, управляющий?
Она выдохнула:
— Вы знаете.
«Начало есть!»
— Это такой субъект, который может лишить разума нормального человека, — сказал Роджер. Ничто ни в выражении его лица, ни в самом тоне не выдало чувства торжества. Всегда было одно и то же: вы можете работать днями, неделями и не добиться ничего, а потом простой случай направит вас куда надо и все встанет на свои места. Если бы повезло раньше, был бы настоящий триумф. Здесь он случайно увидел, как девушка смотрела из окна на Муччи.
— Чего я не знаю, Энн, это каким образом удалось Муччи так запугать вас, — продолжал он. — Чего он хочет от вас? — Ее начало трясти. — Вам не нужно больше бояться Муччи, — спокойно произнес Роджер. — Он попался по другому делу и не сможет больше причинить вам никакого зла. — Он говорил с полной уверенностью, что это правда. — Чего он хочет? Как удалось ему так вас запугать?