— Ну и что же вы намерены предпринять? — спросил Четуорс.
— Сначала я навещу сестру Барнетта, а затем осмотрю квартиру, где жила Энн Пеглер, — не задумываясь, ответил Роджер. — Сегодня же два человека начнут наблюдать за сестрой Барнетта. Сотрудники отделения позаботятся о порядке в Хайгейте, пока я туда не подъеду. — Он прикурил сигарету и глубоко затянулся.
— Стрихнин, вот это что. Она могла быть важным свидетелем, и ее убрали. Дьявольская работа. — Сигарета потрескивала. — И меня это пугает, — сказал он. — Они безжалостны, как дьявол, и я… Но я лучше двинусь, сэр.
— Да, постоянно держите связь со мной, — Четуорс говорил резко. — И не забывайте о главном, Роджер: наша основная забота — обеспечить безопасность принца.
Роджер кивнул.
Через двадцать минут он покинул здание вместе со следователем и сотрудником дактилоскопического отдела. Он захватил с собой все, что могло понадобиться на предварительной стадии расследования, хотя знал, что отделение пошлет фотографа и об элементарных вещах не следовало беспокоиться. В «Трокадеро» Роджер сразу увидел Джанет и ребят, беседующих с сержантом из Ярда. Заметив отца, они оживились, но выражение его лица подсказало им, что дела идут совсем не так, как нужно.
— Но ты же должен поесть, — запротестовала Джанет.
— Я перехвачу что-нибудь, — ответил Роджер. — Очень сожалею, что огорчаю вас — тебя и ребят, но это очень важно.
— Убийство? — спросил Ричард понимающе.
— Да.
Мартин молчал… Джанет не стала спорить, когда сержант Вильсон сказал, что после обеда отвезет их домой. Выйдя из «Трокадеро», Роджер погрузился в другой мир, где Джанет и мальчишкам не было места. Он представил себе искаженное лицо Энн Пеглер, отравленной стрихнином, и оно слилось в его воображении с той гримасой, которую он видел на ее лице во время нападения змеи. Из беззаботной, счастливой юной девушки она превратилась в перепуганную неврастеничную развалину. Это ужасное превращение произошло всего за одну неделю, а теперь она была мертва.
«А что с сестрой Барнетта?
Какое у нее сейчас лицо?»
В этот момент сестра Барнетта входила с тяжелой сумкой в свою квартиру в Бинг-Меншнз, СВ 3.
Пару дней она провела у подруги и, вернувшись два часа назад, первым делом пошла в магазин.
Она заметила человека, который шел за ней следом, но не обратила на него большого внимания. Она не отличалась пугливостью, и ей не пришло в голову, что у нее есть причины для беспокойства. Ей было жалко Джима, но в последние годы она редко его видела и считала лицемерием демонстрировать слишком глубокую печаль по поводу его гибели. Какой-то человек занимался электропроводкой в проходе, и она даже не могла подумать, что это полицейский, приставленный следить за ней.
В маленькой квартире Гризельды было все, что нужно: спальня, крошечная гостиная, ванная и кухонька. На лестничной площадке пятого этажа находилось четыре такие квартиры.
Гризельда вошла в лифт.
На площадке второго этажа она заметила ребенка. Она не успела рассмотреть его — просто отметила, что одетый как-то необычно мальчик пересек площадку.
Лифт остановился.
Гризельда вошла в квартиру и наткнулась на пакет, лежавший на коврике. Закрыв дверь, она наклонилась и подняла его. На конверте было множество итальянских марок, а адрес был написан очень знакомым почерком. Соседка нацарапала на нем: «Это заказная посылка, и я за нее расписалась за вас. Не хотелось оставлять в вашей квартире, когда вас не было».
Гризельда задумчиво смотрела на пакет. Этот почерк взволновал ее больше, чем известие о смерти Джима. Неожиданно до нее дошло, что это и есть та пленка про которую спрашивала полиция.
Затем она услышала звонок у входной двери.
16. ЛИЦО СТАРИКА
Гризельда по-прежнему стояла в коридоре с пакетом в руке. Получалось, что Джим написал ей из могилы. «Абсурд какой-то!» Пакет был не тяжелый; внутри, очевидно, находились коробка и твердый конверт. Черная надпись на наклейке из коричневой бумаги сообщала, что он был вскрыт для таможенного досмотра.
Раздался еще один звонок.
Но как раз в этот момент она никого не хотела видеть, почувствовав какую-то вину за то, что так легко отнеслась к смерти Джима.
Звонок повторился, на этот раз более настойчиво.
Гризельда стояла в двух шагах от двери, но ей не хотелось открывать; она хотела побыть одна. Но нельзя же было стоять вот так и делать вид, что ее нет дома; ведь это могла быть соседка, которая слышала, как открылась и закрылась дверь. Гризельда выпрямилась, «накинула» на лицо приветливую улыбку и направилась к двери. Открывая ее, она вспомнила, что забыла отложить пакет, но было поздно.
Перед ней стоял «ребенок».
Она узнала его по одежде. На голове маленького человека плотно сидела шапочка, сильно старившая его; очевидно, именно из-за нее у Гризельды появилось какое-то странное чувство, что это не ребенок. Он быстро оглянулся, и Гризельда, невольно посмотревшая в том же направлении, увидела неподвижно лежащего на полу электрика.
Внезапно Гризельду Барнетт охватил страх, но, когда она отступила назад, «ребенок» поднял правую руку, в которой был зажат маленький пистолет.
— Пожалуйста, я войду, — сказал он, — не двигайтесь.
Вид пистолета так напугал ее, что она не шелохнулась, а человек быстро проскочил в дверь и в одно мгновение оказался позади нее.
Пинком ноги он захлопнул дверь.
— Вы мисс Барнетт? — требовательно спросил он. — Пожалуйста.
Она обрела голос.
— Да, я мисс Барнетт, — сказала она. — Кто вы такой, что вы хотите?
Внезапно она почувствовала прилив отваги и бросилась на карлика. Взмахнув рукой, он больно вцепился в ее руку и злобно улыбнулся. Длинные и желтые зубы, обнажившиеся в улыбке, никак не могли быть зубами ребенка.
— Я пришел поговорить с вами. — По-английски он говорил сносно, хотя произносил слова медленно и явно с затруднением. Он старался следить за ее глазами, но один или два раза быстро взглянул на пакет, который она держала в свободной руке. — Пожалуйста, пройдите в комнату, — сказал карлик и перевел взгляд на ее руку. У нее не было иного выхода, и она покорилась.
Даже в этой высокой остроконечной шапке он был очень мал. Странно, но он мог заставить ее делать все, что хочет. Мысль о человеке, лежавшем снаружи, вселяла в нее одновременно и надежду, и страх: он мог прийти в себя или его мог кто-нибудь увидеть.
— У меня мало времени, — сказал карлик, глядя ей в глаза. — Я хочу знать, есть ли у вас письмо, а также пленка от вашего брата, пожалуйста.
Слово «пожалуйста» не имело никакого значения. Это был способ закончить фразу.
Она тяжело дышала. Страх усиливали внезапность случившегося, мысли о человеке, лежащем в коридоре, и о мертвом брате.
— Нет, о Джиме я ничего не слышала. Он… но он же мертв.
— Я это знаю. — Карлик протянул левую руку, такую маленькую, что с трудом можно было поверить, что ею он так больно схватил и втолкнул в комнату взрослого человека.
Гризельда ошеломленно смотрела, не понимая, чего он хочет.
— Пожалуйста. — Он ухватился за пакет и вырвал его из ее руки.
Они находились в маленькой комнате с тремя креслами, крошечным письменным столом и телевизором. Несколько прекрасных голубых ирисов стояли в изящной стеклянной вазе. Окно комнаты выходило на стену другого здания. Окна там были такие же и большей частью их прикрывали занавески. Внизу находился маленький зацементированный дворик с несколькими контейнерами для мусора и навесами для хранения велосипедов и лодок. Гризельда услышала, как кто-то шел через двор.
Телефон был под рукой, но она не могла шевельнуть рукой. Она боялась!
Сердце больно колотилось в ее груди, стало трудно дышать. Это нелепое существо, с крошечным пистолетом, выглядевшим как игрушка, стояло в комнате, вызывая страх силой своих рук.
Если бы она могла набрать девятьсот девяносто девять.
Карлик стоял спиной к окну. Он разорвал конверт как раз поперек написанного рукой Джима адреса. Какая-то странная, необъяснимая вспышка ярости охватила Гризельду, и в этом порыве она бросилась на него, надеясь обезоружить внезапностью нападения.
Он отпрыгнул в сторону и махнул правой рукой. Пистолет исчез, вместо него в руке блеснул нож. Короткое острое лезвие вонзилось в руку Гризельды.
Она остановилась, тяжело дыша.
— Ведите себя спокойно, — сказал он. — Или я… — Он замолчал, но сделал красноречивый жест ножом.
Роджер свернул с набережной на Бинг-стрит и снизил скорость, подъезжая к огромному мрачному кварталу из красных кирпичных блоков, известному под названием Бинг-Меншнз. Это был один из самых уродливых жилых кварталов Лондона, весь какой-то изломанный, с бесчисленными маленькими окнами. У здания было пять крыльев и по краю каждого проходили нескладные черные железные пожарные лестницы, выглядевшие на фоне бледно-коричневых стен особенно отвратительно. Дюжины телевизионных антенн на крыше рассекали углами серое небо.
На улице было тихо.
Три невысокие ступеньки отделяли вход в каждое крыло. Человек из Ярда находился около угла здания, наблюдая за входом в подъезд, где снимала квартиру Гризельда Барнетт.
Человек узнал Роджера и подтянулся.
— Добрый вечер, сэр.
— Привет, Мак. Что слышно?
— Все спокойно, — ответил Мак.
— Уверены?
— Да, Дулей там, наблюдает за ее квартирой. Входили или выходили очень немногие. Мисс Барнетт приехала около двух часов назад, потом отправилась за покупками и только что вернулась. Никто, кроме меня, за ней не следил. Никто не ждал.
— Хорошо, — сказал Роджер. — Как она выглядит?
— Не говорите моей жене, какую работу я выполняю, — ухмыльнулся Мак. Это был высокий, тощий, какой-то нескладный малый, одетый в темно-серый костюм. — Если она узнает, какое наслаждение я испытываю каждый раз, когда вижу сестру Барнетта, мне не жить.
— Такая симпатичная?
— Красавицей ее не назовешь, — ответил Мак. — Но что симпатичная — это верно. Все при ней. Какая фигура… — Он замолчал и весело улыбнулся. — В общем она в полном порядке.