Принц, не отвечая, лежал на кровати. Он понимал, что, хотя и в оскорбительной форме, Дарт говорил правду.
Рано утром, к удивлению бадилира, его пригласил к себе король.
– Принц! Я знаю, что вам сегодня предстоит поединок, который я, к своему сожалению, не могу запретить. Более того, считаю вас правым и желаю победы. И, тем не менее, хочу обратиться с просьбой, предупреждая, что не настаиваю на ее исполнении. Вам известно, вскоре после праздника весенних всходов мы с двумя тысячами воинов собираемся напасть на Агора. Одновременно мы готовим убийство их короля и захват принца в заложники.
Внезапно Хонк перебил короля.
– Держу пари, что идея в одно и то же время вонзить кинжал в тело противника и отрубить ему голову принадлежит Элиграсу.
– Да. Как вы догадались?
– Просто он показался умным и дальновидным политиком.
Король пожал плечами и продолжил.
– Так вот, принц нужен нам живым. Его смерть может вынудить нас начать войну несвоевременно. Вы, бадилир, опытный и искусный воин. Вам не составит труда проучить Илиара, не убивая. Он ведь всего нахальный сопливый мальчишка.
– О воине судят не по тому, как он выглядит, а по тому, как сражается, – протянул Хонк. – Хорошо, посмотрим, чего он стоит. Если увижу, что не представляет опасности, я только его маленько потреплю.
Ровно в двенадцать часов противники, секунданты и зрители собрались на лужайке перед дворцом. Принцесса присутствовать отказалась. Она тоже была наслышана о том, как махчет легко победил известного девонского бойца, но, тем не менее, боялась за Хонка. Кроме того, она опасалась невольно выдать на людях свои чувства к нему.
По команде принцы сошлись, и зазвенели клинки.
Более опытный бадилир не торопился, выжидая, когда Илиар начнет горячиться и пойдет в атаку. Кроме того, ему хотелось выяснить, насколько опасна его техника боя. Принц тоже осторожничал, понимая, что поспешность может стать причиной ошибки и, возможно, последней. Поэтому противники некоторое время фехтовали, как в спортивном зале. Атака, контратака. И снова атака, контратака. Тогда махчет изменил тактику. Он сделал вид, что мечу Илиара почти удается его достать и только ценой больших усилий ему удается избежать рокового удара. Принц, почувствовав послабление, усилил натиск, а бадилир во время одного из выпадов изящно уклонился в сторону и, поймав меч Илиара своим, выбил его из рук противника. Принц Агора застыл, скрестив руки, в ожидании смертельного удара. Вместо этого бадилир ударил его в лоб рукояткой меча, и тот со стоном упал. Хонк наклонился над принцем и сорвал перчатку с его левой руки.
– Ваше высочество сказал мне, что я не стою мизинца принцессы. Так вот, вы мне стоите мизинца, – и бадилир отрезал кинжалом палец левой руки принца. Илиар потерял сознание.
До праздника весенних всходов оставалось четыре дня. Рана принца заживала на удивление быстро. Про поединок ходило много разговоров, которые постепенно превращались в чистые небылицы. К махчету, что было понятно, стали относиться с намного большим уважением, оценив его благородство. Но, к удивлению его самого, поединок прибавил и Илиару престижа, а не насмешек, чего он опасался. Зрители по достоинству оценили его доблесть и мужество. Единственное, что продолжало огорчать, – принцесса, не избегая его, сохраняла с ним прохладные отношения. Принца порадовало бы даже, если б она смеялась над его поражением и отрубленным пальцем. Но она просто не реагировала.
Агорийцы гуляли по городу, с удовольствием участвовали в светских забавах. Они уже привыкли к примелькавшимся махчетам, то тут, то там попадающимся на улицах, и к их странной речи.
Накануне праздника во дворце снова собралась «верховная» четверка. В сущности, все докладывали о готовности к началу боевых действий.
Король. Моя задача самая простая. Перед наступлением войск я объявляю принцу, что он остается моим гостем и что он и его спутники сохраняют полную свободу в пределах города, но не могут его покидать. А чем порадуете меня вы, господа?
Генерал Дагрен. Наша армия согласно плану боевых действий разделена на три неравные части, расположенные вдоль границы с Агора. Наименьшая часть, центральная, должна ударить по Крепелю, создавая видимость, что мы хотим захватить Баргульский тракт. Ее задача затяжной осадой постараться оттянуть на себя основные силы противника. Именно в центре мы ожидаем наибольшее количество потерь. На самом же деле основные кулаки – это фланги. Их задача по прошествии некоторого времени форсировать Урек, минуя пограничные города, быстрым маршем обогнуть Крепель и ударить армии Агора с тыла, а затем, разбив ее, наступать на Милаццо. Авангардом Девона станут махчеты, которые до начала наступления переправятся через Урек и мелкими группами начнут нападать на подразделения агорийцев, собирать разведывательную информацию и просто сеять панику.
Король. А вы уверены, что в Агора до сих пор ничего не знают о наших войсках?
Генерал. Наши войска расположены в специально оборудованных лагерях вдоль границы на расстоянии ночного перехода. Их местоположение выбрано так, чтобы находиться на максимальном отдалении от магистральных дорог и населенных пунктов. Об их существовании, по нашим сведениям, не знает даже большая часть местного населения. Связь с ними осуществляется через тайные дороги и тропы. Единственная произошедшая за это время накладка – это пресловутое нападение на агорийский пограничный патруль. Махчеты регулярно ведут разведку территорий за Уреком. К сожалению, в тот раз им пришлось обстрелять противника, чтобы отвлечь внимание от находящейся вблизи лодки с нашими людьми, собирающимися переправляться обратно в Девон. Кстати, эти ребята показали себя меткими стрелками. В настоящий момент, насколько мне известно, назревающий конфликт был, по крайней мере частично, улажен вашим величеством. Хотя агорийцы, конечно, тоже не дураки. Поэтому, сделав вид, что поверили в ваши объяснения, начали концентрировать войска у нашей границы, а также частично усилили пограничные гарнизоны.
Советник Беер. Следует отметить, генерал, что информация по Агора получена с помощью моих агентов. Кроме того, ваше величество, по вашему указанию королю Кригу были посланы головы мнимых виновных, которых вы предложили выбрать из числа подлежащих казни преступников. Я позволил себе некую вольность и отправил в Агора головы двух их агентов, занимавших центральное место в разведывательной сети. Эти люди находились в Девоне уже больше двадцати лет, и вероятность, что их кто-то опознает, равна нулю. Наши же главные шпионы из окружения короля Крига докладывают о своей готовности начать действовать и о получении яда. Им приказано отравить короля, как только появится известие о начале войны.
Жрец Элиграс. Моя задача, хотя и не совсем военная, была достаточно сложной. Но, думаю, народ поддержит войну с агорийцами. Сложнее было обосновать наш союз с махчетами. Те, как известно, язычники и, более того, что знают далеко не все, каннибалы. Мне удалось через бадилира убедить бадохана Махамарта принять веру в бога Майо, и все махчеты теперь носят белые треугольники на шее. По поводу каннибализма в войсках было разъяснено, что это их древняя традиция, носящая ритуальный характер, а не способ утоления голода или получения удовольствия. Только у убитого в бою врага в знак уважения к нему поедаются определенные части тела, дабы приобрести дополнительную ловкость, хитрость, остроту зрения. Более того, с принятием веры в Майо все больше и больше махчетов отказываются от этого варварского обычая. Другими словами, заблудшие души встали на путь исправления.
Король не выдержал и с гримасой отвращения покачал головой.
– Надеюсь, мы не делаем ошибки.
– А вы, ваше величество, посмотрите на бадилира. Разве он не образованный и обаятельный человек и при этом не доблестный воин? Разве он хуже девонцев? Махчеты просто выросли на другой культуре, но они от нас далеко. И мы им, и они нам безразличны. А вот Агора – другое дело, у нас под боком, – парировал жрец.
…Наступил день праздника, для большинства девонцев – время отдыха и веселья, а для жрецов больших и малых храмов Майо – один их самых тяжелых дней в году. Их, служителей бога, в нетерпении ожидали десятки молодых пар, которые до захода солнца должны были успеть вступить в брак, обещающий, по поверью, стать прочным и счастливым.
Вечером же город пустел. Закрывались лавки и магазины, запирались дома горожан, и празднично одетая толпа выходила к воротам города за процессией молодых монахов, несущих фигуру бога Майо. Там, за стенами столицы, на просторном лугу, за которым специально ухаживали, засевая его густой и мягкой травой, начиналось гуляние. Люди пели, танцевали, возносили благодарственные молитвы, жгли костры, готовили и ели разнообразную снедь. Другими словами, делали то, что принято делать в праздник в любом другом месте.
Конечно, были и мелкие отличия. Например, истово, отдельно от других молились лишенные зрения. Для них это был день Майо, исцеляющего слепых. В священном двукнижии девонцев была притча о бедном крестьянине, потерявшем зрение и не сумевшем вспахать и засеять поле так, как следовало бы. Тот горько сетовал на судьбу, понимая, что обрекает семью на голод, когда вдруг услышал голос, сказавший ему: «Не печалься. Вот увидишь, все будет хорошо». И действительно, урожай выдался на славу. Крестьянин всю осень и зиму неустанно молился богу, а в день весенних всходов пошел в храм с дарами для Майо и долго стоял на коленях перед его статуей. А уходя, как бы невзначай, произнес: «О, великий Майо! Я знаю, что все случилось именно так, как ты и предсказывал. Кроме одного. Ты тогда сказал «вот увидишь», а я так ничего и не увидел». Некоторое время стояла тишина, а потом раздался тихий смех: «А ты, крестьянин, не такой простак, каким кажешься». И крестьянин прозрел. С тех пор слепые молятся богу в этот день, прося вернуть им зрение.
Агорийцы сидели вместе со знатью на трибунах и глядели на веселящуюся толпу и комедиантов, устраивающих разнообразные представления. Поминутно подскакивали слуги, разнося напитки и кушанья. Вначале, пока не исчезла прелесть новизны, было интересно, а потом принц и его свита начали скучать. Видно было, что скучает и часть придворных, видящих во всем этом традиционную процедуру, а не удовольствие. Наконец, далеко заполночь праздник пошел на убыль. Публика с трибун двинулась обратно в город. Усталые агорийцы вместе с остальными тряслись на лошадях, предвкушая близость теплой постели.