Братки, естественно, не стали отворачиваться, но Кузнецов, не смущаясь, отошел в сторону и достал из какой-то ниши початую бутылку водки и сделал несколько больших глотков.
– Теперь я чувствую себя намного лучше и готов следовать за представителями правосудия. Только хотелось бы посигналить жене.
Братки пожали плечами.
– Никаких проблем. Идите и объясните.
– Нет, сейчас мне уже лучше на нее не дышать, а ведра не жалко, не в первый раз. А вот позвонить не мешало бы. Но ведь не поверит же, – скривился Кузнецов.
– Ну, поверит или не поверит, это уже не наша проблема. А позвонить – позвоните из мобильника в машине, – скороговоркой проговорил Костя.
Они загрузились в джип, и Кузнецов с любопытством стал осматриваться.
– А что, милиция ездит на таких машинах? – спросил с иронией он.
– Это, между прочим, не наша, а начальственная машина. Могли бы, кстати, и не глушить вот так водку. У нас тут бар целый, – отрезал Толя.
– А вы, молодой человек, могли бы и не изображать из себя милиционера. У них, как правило, нет татуировок на пальцах в виде перстня с лучиками, означающими годы отсидки.
Толя мгновенно обернулся, хотя и не рассердился.
– Слушай, отец, а ты много что знаешь.
– Знать-то я знаю, но ни хрена не пойму, зачем я вам понадобился. Денег у меня нет. Дорогой квартиры нет. Смерти я не боюсь. Старый уже. И без вас водка убьет.
Братки вдруг в голос заржали.
А ты юморист, мужик. Мы и сами не знаем, на кой ты Боре понадобился, при этом с соблюдением уважительного обращения. Если б тебя заказали, так бы на помойке и нашли.
– Ну, а если вам было велено уважительно ко мне относиться, то можно я рюмочку приму? – с хитринкой обратился Кузнецов.
– Да пей, сколько влезет.
Кузнецов открыл бар и слегка оторопел.
– Господа! Это становится все более интересным, – восхищенно проговорил он. – Если проживу достаточно долго, будет что рассказать. Как с утра ехал на джипе и опохмелялся дорогим коньяком. Кстати, пить одному можно, но скучно. Ну, лейтенанту за рулем я не предлагаю. Как можно-с. А вот старшому… Земеля, дернешь со мной?
Толик обернулся. Мужик ему все больше нравился.
– Дед, не гундось. Хочешь пей, а мы, хоть и не на милицейской, но на службе.
Кузнецов с удовольствием выпил и попросил мобильник.
– Ирочка! Тут такая незадача получилась, – заискивающе начал он, – меня задержала милиция. Они говорят, что я нужен как важный свидетель.
Кузнецов продолжал в жалобном тоне, хотя глаза его смеялись. Мобильник оказался включенным на громкое воспроизведение, и на весь джип раздался сварливый голос.
– Да чтоб ты сдох, алкоголик проклятый. Кому ты вообще нужен? Какой ты свидетель? Будешь давать показания, как глушишь водку на помойке?
Братки, не стесняясь, заржали. Кузнецов несколько опешил, он не думал, что жена так хорошо информирована, но все-таки не сдался.
– Дорогая, я знаю, что не раз тебя обманывал, но в данном случае я действительно нахожусь в сопровождении двух достойных офицеров. Так что к завтраку, а может, и к обеду меня не жди.
– Да я тебя и так давно уже не жду, – устало ответила женщина и бросила трубку.
– Ну, ты, мужик, попал по полной программе, – снова начали ржать братки.
Джип выехал за пределы города. Через несколько километров они подъехали к заброшенному заводу. Несмотря на неухоженный вид, у одного из корпусов стоял охранник и была бронированная дверь. Все трое вошли и оказались в помещении, оформленном как зал заседаний и полном народу. К ним подошел невысокий, с волевым лицом человек, который, чувствовалось, руководил мероприятием.
– Николай Сергеевич? – уважительно обратился он к Кузнецову. – Рад с вами познакомиться, – и представился: – Александр Петрович Борин. Или, как меня зовут эти придурки за моей спиной, Боря. Пойдемте, Николай Сергеевич. Ваше место в президиуме.
Кузнецова проводили в президиум, в котором он успел разглядеть несколько красивых, хорошо упакованных женщин и рядом несколько ухоженных, но потасканных немолодых мужчин. Он сел, и его соседи слегка раздвинулись, почувствовав некоторое амбре, хотя из зала это показалось знаком уважения. Кузнецову было все равно. Он принял свою дозу и пребывал в некотором блаженстве. Краем глаза он успел разглядеть публику. Первые ряды занимали молодые, крепкие люди с рассеченными бровями, кривыми носами или перебитыми ушами, а дальше сидела молодежь разного вида и калибра. Всего эдак человек триста. Кузнецов продолжал ничего не понимать и начал клевать носом. Но, услышав слово «махчет», тут же очнулся. Говорил Борин.
– Мои дорогие друзья! Сегодня у нас знаменательный день, который мы все так долго ждали. В нашем погрязшем в коррупции государстве, где только ленивый не пытается обворовать другого, где чиновников интересуют не интересы отечества, а мзда, которую они получат за услугу, где старики и дети за ненадобностью выбрасываются на улицу, давно созрела необходимость создания новой, сильной и молодой партии.
В зале раздались приветственные возгласы и свист.
Борин глотнул из стакана и продолжил:
– Этой партией будем мы. Те, которые ничего не боятся, те, которые с открытым сердцем пойдут на защиту интересов партии, государства и любого нуждающегося в нашей помощи. Мы не потерпим в наших рядах тех, кто, прикрываясь интеллигентской демагогией о демократии, гуманизме, разрушил великую державу и сейчас разворовывает ее ресурсы. Посмотрите на этих бывших мучеников, заседающих в парламенте! Может, они ездят на «запорожцах» или на метро? Может, они живут в коммунальных квартирах? Может, они ездят сажать картошку за триста километров от Москвы, чтобы есть ее зимой?
В зале раздались дружный смех и аплодисменты. Борин без улыбки поднял руку.
– Нет. Их интересуют только они сами и их демагогия. Но мы найдем, что противопоставить им. Мы – новая партия, «Махчеты».
За спиной оратора упала драпировка, и на экране высветилась огромная надпись «ПАРТИЯ МАХЧЕТОВ». Зал взревел от восторга.
Борин переждал минуту.
– Мы не только уничтожим их, но и съедим, – он сделал паузу. – Ну, может, не физически, но фигурально… А сейчас я хочу представить вам человека, который первым пришел к идее махчетов и написал о них книгу. Это писатель Кузнецов. Пожалуйста, Николай Сергеевич.
Теперь Кузнецов, наконец, понял смысл расхожей фразы «у него отвисла челюсть».
На подкашивающихся ногах он дошел до трибуны. Борин уступил ему место на кафедре, но не предупредил, что она не закреплена. Поэтому первое, что произошло, когда Кузнецов решил на нее опереться, это то, что он под гомерический хохот зала чуть не вывалился со сцены, только в последний момент чудом удержавшись.
Это, несмотря ни на что, помогло ему сосредоточиться, и он тоже рассмеялся.
– Все-таки, что ни говори, старость не радость, – и замолчал, спокойно разглядывая публику. Та, отсмеявшись, начала умолкать, а где-то вообще послышалось шиканье.
– Молодые люди! Я горжусь, что мне выпала честь беседовать с вами.
Публика зааплодировала, а Борин заулыбался.
– Я благодарен Александру Петровичу за сюрприз, который он мне преподнес, привезя сюда. Вряд ли у меня будет еще раз такое развлечение.
Борин снова удовлетворенно кивнул.
– Меня назвали писателем, хотя я написал не так уж много. Но все-таки можно ли мне спросить, кто читал мою книгу?
Примерно пятая часть зала подняла руку.
– Видите, большая часть даже не подозревает, о чем речь, – спокойно прореагировал писатель. – Давайте расставим точки над i. Я действительно придумал махчетов и очень их люблю. Махчеты, с моей точки зрения, достойные люди, которые осознали свою свирепость и смирились с ней. Они попытались странным способом решить проблему и установили рамки, в пределах которых они ведут себя как хищники. Их каннибализм – не что иное, как попытка установить контроль над присущей человеку страстью к убийству, которая реализовалась в формуле: если я убью, то, по крайней мере, съем. Это существует и обосновано в природе. Махчеты – не наемные убийцы, и оказались втянутыми в войну случайно. Они воюют только сами с собой – в месяц чен.
А то, что мне пришлось услышать здесь, больше напоминает попытку создать военизированную организацию с элементами каннибализма, хотя бы в чистой теории. У такой установки нет будущего. Вы не можете воевать против всех. Вас просто раздавят.
В зале воцарилась тишина. Кузнецов говорил тихо, но казалось, что голос его гремит.
– Посмотрите на своих соседей. Это ваши друзья. Но, может, вы когда-нибудь обидели сидящую рядом с вами девушку, обманули вашего друга или сделали еще что-то, чем не стали бы гордится. И если вы махчет, то ваш друг или подруга придут в месяц чен сводить с вами счеты и съедят ваше сердце. Более того, махчеты не воюют с теми, кто не умеет оказать сопротивление. Им это не интересно. Так что, с моей точки зрения, формировать партию махчетов рановато. Научитесь воевать, выучите правила. А потом и поговорим. Кстати, махчеты никогда не воевали во имя идеи, вне зависимости от того, хорошая она или плохая. Все идеи, ради которых проливается кровь или рождается насилие, плохие.
Кузнецов вдруг совершенно выпрямился.
– У нас у всех одна жизнь и одна смерть, которой не избежать. Не я придумал эти слова, но лучше умереть гордо, чем жить рабом и плясать под чью-то дудку. Поэтому храните себя и свою независимость – и станете махчетами.
Кузнецов спустился с трибуны и в полной тишине пошел к выходу. Борин кипел от гнева. К нему подскочил Костик.
– Так что, убрать его?
– Да кому он к черту нужен, мараться об него. Отвезите домой. Только праздник вонючий интеллигент испортил, – и Борин, сделав приветливое лицо, снова подошел к кафедре.
Кузнецов снова оказался в джипе с Костей и Толиком. Последний не без нотки уважения протянул:
– Слушай, мужик, а Боря тебя не полюбил.
Кузнецов пожал плечами.
– Если бы он меня полюбил, я дал бы ему адрес сайта с мальчиками.