– А что… самое? – шепотом уточнила, понимая, что боюсь услышать ответ. Каждая новая фраза делала все только еще сложнее и запутаннее.
– Ванина мать, – мрачно пояснил Сотников. – Она из тех людей, которые считают, что весь мир должен вращаться вокруг них. И сын для нее – только одно из средств достижения целей.
– Что ты имеешь в виду? Каких целей? Это же ребенок…
Он печально посмотрел на меня.
– Вот именно, ребенок. И знаешь, его болезнь хорошо поднимает имидж. Тебя начинают жалеть. Если приправить поступки смесью страданий… ты становишься особенным человеком. Проще заключить любую сделку, договориться, о чем угодно.
– Ты шутишь сейчас? – его слова звучали дико, если не сказать больше. Как такое вообще может быть?
– Хотел бы я шутить… – вздохнул мужчина и на его лице появилась злая улыбка. – Как многого ты не знаешь… Это самый лучший пиар, который только можно представить.
– Ты сейчас о своей жене? – это никак не укладывалось у меня в голове.
Сотников мрачно кивнул.
– Я долго не понимал. Одно дело – проблемы между нами, а совсем другое – отношение к ребенку. Я часто бывал в разъездах. Иногда неделями не появлялся дома. Казалось, что надежней материнских рук для Вани не может быть ничего. Тем более он так любит ее. Даже теперь… – помолчал, будто собираясь с мыслями. – Однажды вернулся, ночью, а дома никого нет. Она забрала сына с собой, на какой-то прием. В толпу взрослых, пьяных людей, которым не было до него никакого дела. Ваня уснул прямо в детской комнате, на полу среди игрушек. Она даже не удосужилась воспользоваться предложением сотрудников ресторана уложить его в приватной зоне.
– Но почему?! Это же ее сын. Разве мать может игнорировать его состояние? – казалось, что все это происходит не по-настоящему. Я смотрю какой-то некачественный фильм, где сценарист что-то напутал, потому что слишком нелепо и неправильно все выглядит.
– Выходит, что может. Она быстро поняла, что этим состоянием можно манипулировать. Выставляя перед собой больного сына, можно с легкостью подписать сделку с очередным инвестором. Всех умиляет страдающий мальчик, которого привели на переговоры. Это ведь от большой любви, чтобы с ним не расставаться. Сразу все дела делаются быстрее! – Влад выругался. – А еще его выгодно использовать в рекламе. Так легко помогать чужим детям в фонде, если твой собственный на грани. К тебе сразу намного больше доверия. И любые слова и обещания кажутся более убедительными. Ну а если не выживет… – его голос зазвенел плохо скрываемой яростью, – что же… мы ведь еще молоды. Можем родить другого.
Я молчала, шокированная услышанным. Даже за те несколько минут, что общалась с Ваней, поняла, какой он милый и светлый ребенок. И весть о его болезни причина мне реальную боль. Но разве могла не думать так же родная мать? Та, что носила его под сердцем.
– Знаю, что сразу приходит в голову, – снова заговорил Влад. – Почему я, со своими возможностями и связями не лишил ее родительских прав. Потому и сказал, что связи есть не только у меня. Он нужен ей, именно такой, больной и умирающий. И единственный способ это решить – обратиться в суд. Но тогда нам обеспечена долгая тяжба. Скандалы, выяснение отношений, бесконечные разбирательства. И много-много шума вокруг всего этого. И вряд ли бы у меня получилось оставить Ваню в неведении. Сейчас он просто думает, что мама уехала, по делам. После операции, когда я буду уверен, что его жизни ничего не грозит, займусь всем остальным. А сейчас у меня просто не было иного выхода, кроме как увезти его и спрятать.
Это все по-прежнему напоминало какую-то фантасмагорию. Но и не верить ему я не могла: такими вещами человек вряд ли стал бы шутить.
– Скажи, – попросила осторожно. – Как вышло, что о Ване нет нигде никаких упоминаний? Только скудные сведения о тебе, о жене. Почти ничего о ваших отношениях. А о ребенке – и вовсе.
– Деньги многое решают, – хмыкнул мужчина. – Я плачу людям, которые следят, чтобы никакая информация не просочилась в сеть. А моя жена это терпит. Пока не дошло до развода.
– Прости, – я покачала головой, понимая теперь, чем обусловлена такая ненависть к журналистам. – Я не знала. Сначала вообще не знала, кто ты такой, а потом и подумать не могла, что у тебя есть сын. Встретила у реки милого ребенка и подумала, что его снимки хорошо бы смотрелись в нашем журнале.
– Это ты прости, – остановил мои объяснения Влад. – Я повел себя безобразно. Не разобрался, не попытался что-то объяснить тебе. Словно какая-то пелена упала на глаза, испугался до чертиков. Я ведь дни считаю до операции, когда весь этот кошмар останется позади.
Я кивнула.
– Не извиняйся. Мы оба слишком долго молчали, вот и пришлось пожинать плоды недосказанности.
Сотников как-то странно взглянул на меня, а потом прошел к двери, у которой оставил пакет, и достал оттуда белую коробочку.
– Твоей модели нигде не было, я попросил купить немного другую. Надеюсь, что подойдет.
Я уставилась на упаковку в его руках, только теперь понимая, что он принес новый телефон.
– Не надо было! – внутри что-то заныло, возмущаясь происходящим. Это все выглядело очень неправильным.
– Не отказывайся, пожалуйста. Твой безнадежно испорчен, а я прекрасно знаю, что такое телефон для журналиста. Там восстановлены все данные, все контакты, которые у были. Все записи и снимки. Кроме последнего. Прости. Дело в том, что я не доверяю тебе. Просто слишком хорошо знаю, как легко утекает информация, даже если мы изо всех сил пытаемся ее скрыть. А я должен обезопасить Ваню. Он – самое дорогое, что есть в моей жизни. Я умру за него. И убью, если будет нужно.
Глава 17
После ухода Влада я долго сидела, уставившись в одну точку. Крутила в голове услышанное, тщетно силясь понять незнакомую мне женщину. Должно же было существовать какое-то логичное объяснение, почему она вела себя именно так. Из-за чего решила игнорировать проблемы и боль родного ребенка.
Но чем дольше думала об этом, тем лучше понимала, что такого объяснения не существует. И тем отчетливее становилось убеждение, что никакую статью Мурзину я привезти не смогу. Чем бы мне это ни грозило. И так влезла в историю намного больше, чем имела на то право. Хорошо хоть, разобраться удалось. Сотников перестал меня ненавидеть, а я – обижаться за выходку с телефоном.
Вот только проблемы от этого никуда не делись. Ваня все так же был тяжело болен, и потребность скрываться в глухой деревне не исчезла. Как и жена Влада. Какой бы бессердечной тварью она ни являлась, я не могла влезать в чужой брак. Не хотела этого. Да и мужчина не намекал, что заинтересован в каком-то продолжении.
Понятно, не до того ему сейчас. Переживания о сыне наверняка затмевали все иные мысли. Уже допустил слабость, слишком сильно сближаясь со мной, и чуть было за это не поплатился. Но новые ошибки не нужны ни ему, ни мне.
Я распаковала телефон, с ужасом обнаруживая, что «немного другая» модель стоит почти в три раза дороже моей предыдущей. И даже если меня не уволят, чтобы вернуть нужную сумму, потребуется работать около года. Да только не возьмет Влад денег. Поняла это – и оттого сделалось совсем тоскливо. Я совершенно не привыкла к таким дорогим подаркам и не хотела зависеть от мужчины. Пусть для него такая покупка не значила ровным счетом ничего, для меня-то все обстояло совсем иначе.
Было сложно не заметить разницу между нами. Два противоположных мира – и никаких точек соприкосновений. Никаких перспектив. Кратковременная страсть не в счет, на ней точно ничего не построишь. А ждать и выдумывать что-то другое слишком глупо.
У него своя жизнь. Пусть далеко не такая радужная, как казалось вначале, но, в любом случае, там для меня места нет. И никогда не будет. Пройдет время, Ване сделают операцию, он поправится – я очень надеялась на это! – и все закончится. Сотников вернется к своим привычным делам и забудет о коротком деревенском приключении. Разведется с женой и найдет себе новую пассию. Наученный горьким опытом, в следующий раз будет мудрее и не ошибется.
Я сидела, медленно и методично вбивая в собственную голову все эти мысли. Надо перестать мечтать и надеяться. Другой конец может быть только в сказке, а я в них давным-давно не верила. Поэтому лучшим выходом станет только отъезд. Так проще для всех. Перестану дразнить саму себя близостью с этим мужчиной, а для Влада не останется никаких соблазнов. Да и Мурзин не сможет ему навредить задуманной статьей.
Но тут внезапно меня осенило. Ведь в Зипунах-то был еще и Максим. Я по-прежнему не верила в его внезапно проснувшуюся любовь, а вот о том, каким хитрым и изворотливым он может быть, знала прекрасно. Что, если причина его приезда в другом? Главред ведь вполне мог отправить его сюда, чтобы подстраховать меня. Точнее, не меня, а написание будущей статьи. Или Корецкий сам что-то пронюхал.
Я с горечью вздохнула, понимая, что возращение в город придется отложить. Как бы ни хотелось поскорее забыть обо всем случившемся и выкинуть из головы шикарного, но недоступного мне мужчину, надо было прежде убедиться, что его тайна такой и останется. И маленький мальчик не пострадает сильнее, чем это уже случилось.
– Ксю, как хорошо, что ты пришла! – мое появление в своем новом жилище Макс воспринял с такой радостью, словно только этого и ждал. – Все думаю и думаю, чем мог обидеть. Как раз закончил разбирать вещи и собирался пойти к тебе.
– Я же просила…
– Да, но ведь я волнуюсь! Любимая девушка меня прогнала, еще и чувствует себя плохо, места себе не нахожу!
Видимо, момент, когда он воспылал ко мне столь глубокими чувствами, я все же упустила. И его слова о любви не вызвали ровным счетом никаких эмоций. Разве что раздражение. Ведь я подозревала мужчину не просто в неискренности. Казалось, что за этой не слишком умелой игрой таится нечто куда более серьезное. И это нечто связано с Сотниковым. А если так, я обязательно должна все выяснить.