– Как?
Таранс заколебался и взглянул на Софию, которая посмотрела на него в ответ.
– Я не уверен, капитан. Ее уши предназначены для этого?
– Мои уши предназначены для этого! – решительно отозвалась она, что мне пришлось подавить кривую улыбку. Но я все же кивнул. Я знал, что зашел уже слишком далеко, чтобы теперь отступать. Она не сдалась бы, пока не услышала, что хотела.
– Взрывчаткой.
Вот черт!
Я стиснул зубы.
– У них получилось?
Таранс покачал головой. Я задумчиво кивнул. Стэндлеры могли оказаться большей проблемой, чем я думал поначалу. Конечно, этот Элиа заметил меня еще до того, как я понял, что он наследник. Вспыльчивый молодой человек. Человек, которого я недооценил, когда он, закованный в цепи, бросался пустыми угрозами. Я крепко сжал челюсти, когда мысленно подчеркнул его имя в своем списке.
Мне придется следить за ним.
– Насколько велик ущерб?
– Лишь мелкие царапины и сколы. Раненых в наших рядах нет. Взрыв был слабым.
– Был отдан приказ атаковать?
София резко втянула воздух и испуганно посмотрела на меня.
Таранс поспешно покачал головой, отчего его светлые волосы упали на лоб.
– Как Вы и приказали, огнестрельное и колющее оружие запрещено до дальнейшего распоряжения, капитан.
– Очень хорошо, – сказал я, даже если стэндлеры играли нечестно.
Обычно таких преступников, как они, бросали в темницу и пытали. То, что у стэндлеров имелась особая привилегия, связано только с тем, что я сдерживал свои войска.
«Сначала выслушай их истории, прежде чем судить, солдат», – всегда говорил полковник Кант. С другой стороны, Люциус сперва действовал, а после все обдумывал.
София заметно расслабилась, хотя я мог видеть, как мысли начали роиться в ее голове. Она скривила губы. Постучала указательным пальцем по спинке кресла и отстукала противоположный ритм ногой по полу. Она действовала как часовой механизм. Непрерывное тиканье сквозило в ее мыслях.
– Мы должны сказать им прекратить! – через некоторое врем произнесла она. Вероятно, демонстрация господствующего права была вершиной на чаше весов, которая теперь заставляла ее предупредить свой народ, а не подстрекать его. – Они остановятся, если я прикажу.
Я знал, что она была права, но у меня связаны руки. Если бы мой брат узнал, что я поддерживал связь со стэндлерами или позволил самой Софии поговорить с ними, он отстранил бы меня от должности.
– Это слишком опасно. Мы не можем этого сделать. Таранс уже разговаривал со стэндлеркой.
– Элиа не успокоится. Особенно если солдат попросит его отступить. Элиа никогда не отступает. Никогда!
– Тогда мы можем только надеяться, что он успокоится до того, как мой брат узнает обо всем.
– Ты заставляешь мою семью бежать прямо на нож!
Она встала. Сжав здоровую руку в кулак. Он выглядывал из-под ткани ее длинного платья, которое валялось на полу. Только сейчас я заметил ее наряд. Белое нижнее платье обвилось вокруг ее ног. Я тяжело сглотнул и отвел от нее взгляд.
– Будь благоразумной, София.
Я выпрямился перед ней, и ей пришлось поднять голову, чтобы посмотреть мне в глаза.
– Я не могу отвести тебя к ним. Как я должен буду объяснить это Люциусу? Он не станет слушать. Он сойдет с ума, – фыркнул я и скрестил руки на груди, что прекрасно имитировало ее столь же неподдельную ярость.
– Ты его брат. И это твоя вина, что я здесь!
Ее слова выстрелили в меня. Я сокрушенно кивнул, потому что все было совсем не так. Мой брат выбрал ее до того, как сообщил об этом. И пусть она думала иначе. Даже если считала меня причиной. Наверное, так было лучше.
– Если позволите мне вмешаться… Я мог бы передать им что-нибудь… – заметил Таранс, прерывая наш маленький спор. Она уже собралась было возразить, но потом задумчиво замолчала.
– Если ты не смог убедить Яну, Элиа уж точно не пойдет на уступки. Я знаю его, – печально заключила она и снова села в кресло.
Я не хотел, чтобы улыбка сходила с ее лица. Чтобы тревожная морщинка снова пролегала на ее лбу, как то плохое, что пришлось ей пережить в душе. Я не хотел больше видеть ее плачущей – даже если это заставляло меня нарушить любой закон, подписанный братом.
– А если я пойду к нему? – спросил я и пожалел об этом в следующую же секунду. – Это сможет убедить его? – Я прикусил язык, когда Таранс и София одинаково потрясенно посмотрели на меня.
– Он разорвет тебя на куски, – мрачно усмехнулась она, но добавила на одном дыхании: – Я была бы тебе бесконечно благодарна, Эрик.
Я проклинал себя за то, что мне нравилось, как она произносила мое имя.
Я очень медленно взял ее руку в свою. Она была, как в первый день, бархатной и мягкой.
Подходила моей, будто это было самым нормальным в мире.
«Она опасна», – подумал я.
Я знал это, когда впервые заговорил с ней.
– Ты – та девушка с моста.
– Откуда ты знаешь?
– Я видел твои глаза, – услышал я себя.
– Глаза могут лгать.
Она была права. Глаза могли лгать.
Но после сегодняшнего дня я знал, что она ни разу не солгала мне.
Ни позавчера, ни вчера, ни сегодня.
34
Я поняла, что Таранс был тем медным жителем, который пригласил меня к себе за стол во время праздника. Я узнала его по странно-светлой коже – напудренному коричневому цвету на блестящем лбу – и по светлым волосам, которые теперь казались менее металлическими, чем в тот вечер. И которые торчали во все стороны.
Значит, он сделал это только для того, чтобы узнать, кто я. Для Люциуса. Одно открытие за другим. Они соединялись, как бусины на нитке ожерелья. Из-за него и принц был там. Совершенно случайно среди танцующих, прямо в поле моего зрения.
– Говорят, ни одна другая женщина никогда не танцевала так, как наша королева Эсмеральда.
– За исключением нашей маленькой девочки с бубном, которая случайно появилась здесь.
– Совершенно случайно. – Его смех звенел в ушах, но у меня не было времени жаловаться на его уловки. Я сама попала в ловушку. Сознательно бросилась в ее объятия.
Было уже слишком поздно для сожаления. Они хотели помочь мне.
По глазам принца я поняла, что он действительно имел это в виду.
Он бы пошел и поговорил с Элиа. Убедил его, что они должны отступить, пока не стало слишком поздно. Король Люциус непредсказуем! Я даже не могла представить, что его сельтерские лапы сделают с головой Элиа, если бы он попытался штурмовать город силой.
Принц был согласен с моими словами, записав их аккуратным почерком пером на бумаге. Я расшифровала всего несколько букв и разозлилась, что не смогла сама составить те слова, которые горели у меня на душе. Раз уж у меня не было возможности лично накричать на Элиа, чтобы он наконец понял, что он делал с нашим народом, продолжая бороться за меня.
Было уже поздно.
Слишком поздно.
Принц заметил, что я рассматривала его почерк, и по-мальчишески покраснел, когда сложил записку пополам и убрал в нагрудный карман.
– Прости, что написал так грязно.
Мне хотелось признаться, что он все равно лучше меня в этом, но решила оставить этот секрет при себе.
Я была озадачена. Озадачена его переменой, добротой, бесстрашным мужеством: он открыл мне дверь, что приблизила меня к Софии, которой я была… и которую я всеми силами пыталась изгнать.
Он шел рядом со мной. Молча и напряженно, постоянно осматривая коридор настороженным взглядом, словно за каждым поворотом нас кто-то поджидал. Я зарылась пальцами в ткань его костюма и вспомнила тот день, когда мне пришлось попросить его протянуть руку. Я резко напряглась. Я будто ожидала, что фасад рухнет и снова покажет человека, который относился ко мне с таким отвращением. Я оцепенела и дышала только когда это было необходимо. Он, казалось, почувствовал это и замедлил шаг.
– Все в порядке? – Я кивнула, возмутившись искренностью в его голосе. Он надувал щеки и смотрел на меня, пока я пыталась отвести взгляд.
– Можем мы договориться больше не лгать друг другу?
– Почему ты решил, что я тебе лгу?
– Я распознаю ложь. И замечаю, как усердно ты стараешься не смотреть на меня. – На это мне нечего было ответить. – Мы могли бы сыграть в игру. Что скажешь?
– Игру? – Неужели он совсем потерял рассудок? Он проказливо кивнул. Он был похож на дерзкого мальчишку, который замыслил глупость. Напомнил мне Элиа. Его детскую версию.
– «Правда и ложь». Когда разоблачишь ложь, задаешь вопрос, на который другому нужно честно ответить.
– А если ошибочно принял правду за ложь?
– Тогда вопрос зададут тебе.
– А если правда – это правда, а ложь – это ложь?
Он рассмеялся и пожал плечами.
– Тогда нет ни победителя, ни проигравшего. Но мы могли бы сделать ставки.
– Мне нечем тебе заплатить, – сказала я, упрямо глядя на устланный ковром коридор.
– Это не обязательно должно быть что-то материальное.
Я иронично прошипела:
– Чего может хотеть медный житель от стэндлерки?
– Что ж, мне хватило бы и одного танца.
– Я не станцую для тебя, принц. – Я бы никогда больше не подчинилась, чтобы станцевать для мужчины. Принц обдумал мои слова и кивнул. Он выглядел так, словно я отвесила ему пощечину. Вероятно, мои слова возымели именно такой эффект. – Но, возможно, я станцую с тобой.
– Я неохотно вспоминаю наш последний танец.
– А первый?
Я посмотрела на него и заметила, как он на мгновение закусил губу, будто ему приходилось следить за словами, которые вертелись у него на языке. Я сделала вид, что не услышала его.
– Это глупая игра.
– Овладев ей, можно получить много информации. Или потерять много секретов.
– Я предпочитаю хранить свои секреты.
– Я знаю это, – разочарованно произнес он, и я услышала свой голос, говорящий, что мы можем попытаться вернуть его улыбку.