Это была почти та же боль, которую я почувствовала, когда мы целовались в обсерватории. С одной лишь разницей – эта боль была реальной. Она была такой же ужасной, как петля. Острой, как меч.
– Ваше Величество, – донеслось до моего уха. Кровь пульсировала быстрее. Она заставит мою голову лопнуть.
– Король Люциус!
Внезапно невидимая лапа отпустила меня. Тяжело дыша, я лежала в руках Таранса, которые он в защитном жесте обвил вокруг меня. Так крепко, что я снова не смогла бы упасть.
Но правосудие короля из серебра и золота не ведало пощады.
«Нет», – умоляла я, как только черные точки исчезли перед моими открытыми глазами.
Нет!
Но было уже поздно. Лезвие воспарившего меча блеснуло быстрее, чем я смогла это осознать. С порезом и брызнувшей кровью маленькое тело рухнуло. Нити просто перерезали. Кровь безостановочно хлестала из глубокой зияющей раны.
Стон разнесся по переулку. Пронзительный крик девушки, которая испуганно вскрикнула и бросилась к мальчику.
– Диллион! Диллион! – кричала она. Маленькое тело при этом уже было выкрашено темно-красной густой краской.
Он был мертв еще до того, как ее пальцы смогли остановить кровотечение.
– Посмотри на меня. Это я Дана. Дана. Диллион! Останься здесь! Ты сильный мальчик. Не оставляй меня одну!
Люциус испуганно опустил руку, а плавающий клинок упал на землю. Как будто никогда ничего не происходило. Я вскрикнула и оказалась рядом с ними. Кровь испачкала мое платье. Белые перчатки окрасились в красный.
– Нет!
Руки схватили меня за плечи и подняли на седло короля. Резким ударом он дал понять своему коню, что тот должен бежать. Так быстро, пока краски окружающего меня мира не слились воедино.
Все было золотым, коричневым и красным. Таким красным, как наследие семьи Рей.
Вой продолжался. Я распахнула глаза, пока девушка плакала о своем мертвом брате. Слезы потекли по моим щекам, когда я почувствовала на своей голове руку короля.
– Все будет хорошо, дорогая. Все будет хорошо, – мягко прошептал его голос в мое ухо.
Но ничего не будет хорошо.
«Я выйду замуж за монстра», – мрачно подумала я. Крик в моем горле звучал так мучительно, что я едва могла дышать.
– Все будет хорошо, я обещаю тебе.
Копыта неслись по песчаной земле. Пыль кружилась до тех пор, пока маленький пригород Камбру не задохнулся ею. Все, что осталось, – это ее глаза. И руки, которые она протянула мне. Безмолвное приветствие, которым они удостоили меня по дороге.
Я никогда не забуду эту картину. Никогда.
– Да здравствует королева!
Их голоса преследовали нас до самого Медного города. Да здравствует королева…
42
У меня были свои основания не доверять Элиа Леану. В конце концов, я был прав, что следил за ним. Палатки и повозки по-прежнему стояли перед Медным городом, не планируя двигаться дальше.
Весь день он просидел перед мостом, абсолютно ничего не делая. Он смотрел на ворота, палатки и навес, которые мои солдаты разобрали и оставили перед дверями Медного города.
«Что ты задумал, сволочь?» – задавался я вопросом, убирая бинокль от глаз. Я провел весь день в своей комнате и смотрел в окно, чтобы следить за ним.
Почему?
Я понятия не имел. Но, честно говоря, знал, ради чего все делаю. И это неизбежно заставляло меня скрежетать зубами. Угроза брата нависла надо мной, вцепилась в мою плоть, пока не высосала бы меня без остатка и не дала бы мне спать всю ночь.
Мы могли бы обезглавить их.
Я надеялся, что Элиа Леан опередит этот план до того, как мне придется рисковать своей задницей.
Если бы мой брат узнал об этом, он отрубил бы мне голову; и я разозлился, что попросил Айделину передать Софии мое маленькое послание. Это было глупо… ужасно глупо.
Даже сейчас мои пальцы покалывало. Тем более я не знал, как сформулировать, чего именно я от нее хотел. В сущности, я – большая скотина. Я был эгоистичен и к тому же крайне глуп.
Я снова приложил бинокль, чтобы еще раз убедиться, что лагерь стэндлеров все еще у наших стен.
«Элиа Леан», – подумал я, тяжело сглотнув. До сих пор он просто сидел. Был тенью себя.
Что творится в голове террориста?
«Ничего», – сказал мне его пустой взгляд. Он ничего не задумал. Он просто сидел и смотрел на Медный город. На монстра из металлических сооружений. Слишком большого для такого стэндлера, как он.
В какой-то момент я окончательно сдался и стал ждать возвращения брата, его войска и… Софии. Я поправил пояс и провел рукой по волосам.
За исключением причины, по которой я продолжал следить за Элиа Леаном, я не позволил Тарансу и его товарищам, Люку и Кайрону, ехать с моим братом без специального задания.
Они должны были присматривать за кое-кем, пока я разбирался со стэндлерами. Я не мог рисковать, чтобы эта миссия попала в чужие руки.
Например, в ушлые лапы господина министра, этого гадкого змея.
– Капитан! – Таранс внезапно появился у моей двери.
– Стоило бы постучаться, товарищ, – сказал я, смеясь, но тут же застыл, увидев его паническое выражение лица.
– Что случилось?
Когда Таранс заговорил, мое сердце сжалось. Я подавился от пересохшего горла, но запретил себе кашлянуть, чтобы прогнать боль. Она бушевала. Сдавливала грудь, пока я не набрал воздух. Я молча выслушал его доклад. Время от времени кивая. И потом сжал руки в кулаки.
– Где он? – спросил я сквозь стиснутые зубы.
– В Зале предков.
Где же еще. Если он не находился в обсерватории, то стоял перед статуями прошлых королей и играл в шахматы с безжизненными телами на кафельном каменном полу.
– Следи за обстановкой! – приказал я своему товарищу и отдал ему свой бинокль, прежде чем в ярости промчаться мимо него, взлететь по лестнице и пройтись по коридору.
Зал предков находился в подвале огромного дворца, глубоко под землей. Внутренний потайной проход, соединявший почти каждую комнату, вел прямо в катакомбы.
Я снова столкнулся с пышной фигурой тети Глинделль и нажал определенную точку на дверной раме. Как только дверь за мной закрылась, я едва ли обуздал свой гнев. Он подстегивал меня. Все дальше и глубже в темноту, пока не остановился у пустого рыцарского доспеха и не исчез в щели в стене. В подвальном зале большие арки тянулись от одной стены к другой. Похожие на стальные ворота.
Пол, как и в бальном зале, выложен черно-белой плиткой. Единственная особенность – причина, по которой это место называлось Залом предков, – заключалась в том, что здесь таилась история Купфоа.
Души, правившие в этом городе или запятнавшие его. Затмившие или победившие своим собственным великолепием. Все статуи во все времена правителей стояли на самой высокой точке этого города.
Их башни возвышались над стальными мышцами и доспехами. Они охраняли своих подданных и защищали их от врагов. В последний раз там, наверху, сидел отец. Теперь он стоял здесь – внизу. Между героями и воинами. Королями и императорами.
Я увидел Люциуса сидящим на троне перед статуей нашего отца. Скрестившего руки на груди, как упрямый маленький мальчик. Корона отца съехала ему на лоб, будто таким образом она могла наделить его силой, которой когда-то обладал отец. Но он никогда не справился бы с ней. Он не был отцом. И никогда не стал бы таким великим царем, как Платос. Никогда не станет равным ему.
– Ты доволен? – кричал он. Но меня он еще не заметил. Я проскользнул в тень еще одной статуи. Одинокий всадник на коне накрыл мое плечо своим тупым клинком. Люциус фыркнул: – Теперь ты счастлив? – Туман взвихрился. Опустился между фигурами из полированного камня и вокруг изуродованного тела моего брата. С рождения у него не было ног. Тяжелый жребий, завещанный ему матерью-природой. Но при этом он обладал редким даром, который считался вымершим. Зачем ему ноги, если он мог разрушать голыми руками?
«Ты отвратителен», – подумал я, когда смысл слов Таранса дошел до меня.
Диллион. Пять лет. Умер от руки короля-сельтера.
– Я не чудовище, отец. Но тебе было лучше знать. Я был и есть твой сын. Теперь не смотри на меня так! – Он поднял сельтерские руки и безмолвным требованием повернул короля из камня и стали так, чтобы король смотрел в сторону. В неопределенное направление.
Взгляд упрямо устремился в небо.
– Я такой, какой есть, отец. Я твой сын. С ногами или без. Я твой сын. С даром или без… Или с проклятием. – Люциус скривил губы и издал резкий вскрик, который на долю секунды застыл вместе с возникающим туманом. Холод окутал меня, как плащ из страха и беспокойства. На миг мне вспомнился далекий день из детства. Там мы с Люциусом стояли перед нашим отцом после смерти нашей дорогой мамы. Тоже слишком молодой.
Ушедшей слишком рано, до того, как я действительно понял, какой она была. Я знал ее только по рассказам. По легендам, которые витали вокруг нее, как туман, господствовавший над этим городом.
Отец всегда относился к Люциусу строже, чем ко мне. Нередко потому, что считал его дар проклятием. Как и его отсутствующие ноги. Ужасный рок, что делал его слабым в глазах моего отца. Слабость моей матери, которая танцевала до его рождения. А после – больше никогда не танцевала. Ни единого раза.
– Она умерла из-за твоего проклятия, Люциус! – кричал отец. – Из-за твоего отвратительного проклятия!
Мать нашли во дворе у конюшен. Голова разбита, спутанные, слипшиеся от крови волосы прилипли ко лбу.
– Она хотела летать, отец, – слышал я голос шестилетнего брата. Мне тогда было три. Слишком маленький, чтобы понять, что произошло, кто виноват в смерти нашей матери и что отец имел в виду под проклятием Люциуса. Люциус был моим братом. И я любил его.
– Проклятье убило ее, Люциус. Проклятье разрушило ее душу!
Люциус фыркнул и снова поднял могучие сельтерские руки.
– Я не чудовище, отец! Я твой сын! – С громким треском он взорвал каменные руки короля. Они превратились в порошок и сыпались вниз, словно пыль, оседавшая на его темных волосах, похожая на белую пудру, которую он наносил на свою безупречную кожу.