– У мертвых нельзя ничего отнять.
Я кивнула и позволила ей заняться моими волосами. Возникла причудливая прическа, которая соединила мои волосы в замысловатый пучок. Оставшиеся локоны упали на плечо, доставая до ребер.
– Ты выглядишь восхитительно. – Я улыбнулась и смотрела, как она пыталась надеть на меня колье, которое когда-то подарил король. Отстранившись, посмотрела на свою обнаженную шею, испещренную синими полосами от пальцев. Айделина поняла и гордо улыбнулся. Да, я действительно смогла увидеть это на ее обычно таком сдержанном лице.
– Я буду носить любую рану, как украшения, которыми он хочет меня задушить. Чтобы все видели. Чтобы все знали, что он сделал со мной.
Она взяла меня за руку и сжала ее.
– Я не отпущу тебя.
Последние два дня сплотили нас.
Я буду постоянно напоминать Люциусу, на ком он женился и что я никогда не буду принадлежать ему. Никогда.
«Люби меня», – сказал он мне. Теперь я поняла, что это был приказ. Но я никогда не покорялась. Ни своему отцу, ни Зан Захрай, ни Элиа… Пришло время сопротивляться. Теперь, когда мой народ был в безопасности, мне уже нечего было терять.
Проходя мимо ее портрета, я остановилась и посмотрела на нее. Она была смуглой красавицей с пламенно-рыжими волосами, собранными в искусную прическу. Тем не менее художник не скрыл, что некоторые пряди выбились из ее пучка. Из-за этого она выглядела так, будто танцевала до того, как начала позировать. Платье на ней – из драгоценного бархата. Оно облегало ее узкую талию и стекало на пол, словно плащ Люциуса. Художник запечатлел каждый ее изгиб. Будто она стояла прямо передо мной.
Глаза были золотыми.
Я поразилась сходству, которое она имела с Эриком, и расстроилась, что никогда раньше не смотрела на ее лицо.
Королева Эсмеральда висела в коридоре прошлого. В коридоре мертвецов, которые столько раз следили за мной. Мне казалось, что их взгляды осуждают меня. Впрочем, прошлые в этот момент были куда предпочтительнее настоящих.
У королевы Эсмеральды был такой добрый взгляд. Взгляд, который подарил мне уверенность.
«У меня не было ничего общего с ней», – подумала я.
Я была тенью, когда ее выставляли на свет.
Не та королева, какой она была когда-то.
– Будь храброй, – сказал мне ее взгляд. – И будешь вознаграждена.
Будь храброй, да. Я повторяла это себе это снова и снова.
Расправила плечи, когда стражник провел меня через золотую дверь в королевский салон. Король уже сидел на своем месте. Рядом с ним находился… Эрик. Мое сердце забилось чаще, и я улыбнулась, а король, казалось, окаменел.
– София, – рассерженно воскликнул он и хлопнул рукой по столу. Я услышала, как где-то стекло падает на пол.
Невидимые руки сомкнулись от гнева. Я сделала невинное лицо, хотя видела, как Эрик тоже застыл. Он едва заметно покачал головой.
«Пожалуйста, не надо», – прочитала я в его взгляде. Как и вчера, я видела его страх. Его ужас.
Однако было уже поздно что-то менять. Я как ни в чем ни бывало села на свое место и посмотрела королю в глаза. Он закипал. Я знала это выражение его лица. Он был безжалостным. Но он контролировал свой темперамент. Настоящий актер, который выводил меня из себя. Он ласково провел длинными белыми пальцами по моим волосам и поцеловал прядь, которую убрал мне за плечо. Все так противоположно этим серебряным глазам.
– Ты выглядишь восхитительно.
– Большое спасибо, Люциус. – Я старалась контролировать свой дрожащий голос. Чтобы он звучал увереннее, чем я себя чувствовала.
Черты Эрика немного расслабились. Потом подали еду, и Люциус завел непринужденную беседу. Сначала они говорили о погоде. Затем о еде и, в конечном счете, о каких-то людях, которых я не знала.
– Стэндлеры убрали свои палатки, – сказал король во время подачи основного блюда и посмотрел на брата. Теперь он выглядел подавленным. Его голос почти не давал о себе знать, но теперь я знала каждую черту его лица. От самого красивого до самого безобразного.
– От них не осталось и следа, – разочарование прозвучало в его словах.
«Но это же хорошо, – хотела я сказать ему и пыталась поймать его взгляд. – Все как ты и говорил. Как мы планировали. Элиа оказался здравомыслящим».
Но Эрик выглядел далеко не так воодушевленно. На мгновение наши взгляды пересеклись. Потом он посмотрел на мою шею и скривил губы. Это не ускользнуло от Люциуса, и он мимолетно похлопал меня по руке.
Мгновенно на моем предплечье появились жуткие мурашки. Он осторожно погладил опухший участок кожи.
– Ты должен знать, брат, София – темпераментная любовница. – Я проглотила еду и кашлянула, хватая ртом воздух. Король невозмутимо продолжил: – Я не мог совладать с собой, если ты понимаешь, что я имею в виду. – Двусмысленность повисла в воздухе. Она вызывала отвращение. Смешивалась с желчью, которая медленно и мучительно поднималась вверх по моему желудку.
Я поперхнулась и поспешно сделала глоток вина. Слезы застилали глаза. Жар опалил мое лицо. Взгляд, который Эрик бросил на меня, теперь не предвещал ничего хорошего. Он сказал все, но при этом промолчал. Люциус грубо вцепился пальцами в мое предплечье и притянул меня к себе.
– Считай меня старомодным, дорогая. К сожалению, я пока не могу дать тебе то, чего ты действительно хочешь. Но после наших брачных клятв я никогда тебя не отпущу. По крайней мере, до тех пор, пока ты не подаришь мне сына.
Меня снова бросило в жар. Я почувствовала невидимые руки Люциуса повсюду. Не осмелилась кричать, молча позволив им пройтись по мне. Он продемонстрировал мне свою силу.
Свою безграничную силу. И мою бесконечную глупость, полагающую, что может послужить примером для остальных.
Он притянул мое лицо и крепко прижал свой рот к моему. При этом прошептал так тихо, что только я понимала:
– Не связывайся со мной.
Когда он отпустил меня, я увидела Эрика, что бросился прочь из зала.
Слезы навернулись на глаза – стыд охватил меня. Я хотела побежать за ним. Удержать его. Попросить его узнать у меня, хотела ли я всего этого.
Он поймет, если я солгу. Он все поймет. Но я этого не сделала. Кровь в моих венах текла словно свинцовая.
Я сцепила руки. Не в силах еще раз взглянуть на короля. Его голос теперь звучал ласково. Почти ранимо:
– Посмотри, что ты сделала. Мой брат, кажется, положил на тебя глаз. Почему ты такая красивая девушка?
Я не ответила. Упрямо смотрела на частично заполненную тарелку. Люциус взял меня за подбородок. Заставил посмотреть на него.
– И только мне дано любить тебя. Что подводит меня к моему требованию… к моему условию. Ты помнишь?
– Я… – всхлипнула, боясь этих рук. Да, я боялась его силы. Как я могла думать, что он не был ужасным?
Как могла подумать, что он хороший человек? Я ошибалась – во всем. Я собрала всю свою храбрость и тихо прошипела:
– Я принадлежу только себе.
Рука, которая последовала за этим, была сокрушительной. Она легла на мою щеку, оставив после себя ожог. Моя голова метнулась в сторону. Волосы последовали за ней, как защитная вуаль, чтобы скрыть слезы. Он испуганно втянул воздух.
Потом я оказалась в его объятиях. Он держал меня, как ребенка. Гладил. Снова и снова говорил, как ему жаль.
– Я… я люблю тебя, София. Я так сильно тебя люблю. Пожалуйста, никогда не оставляй меня. Пожалуйста.
Я верила ему.
Но было уже слишком поздно.
47
– Молчи! – услышала я его. Слышала тихое шипение, проникшее в мое ухо, как остроконечная игла. Затем почувствовала его руку, прижимающуюся к моему рту и к носу.
– Молчи! – и я замолчала. Было слышно только мое сердцебиение и слезы, стекающие по его руке. Я ощутила запах сена. Услышала их шаги. Они преследовали нас. Гнались за нами по пятам. Потребовалось бы малейшее хныканье, чтобы они нашли нас. Я видела маму, уткнувшуюся головой в колени. С привычно уложенными локонами. Когда она посмотрела на меня, я увидела страх. Теперь я знала, что это был чистый расчет. Рука крепче прижалась к моему рту. Она превратилась в каменную плиту. Мне не хватало воздуха.
– Продолжайте искать! – Это они и сделали. Мужчины в черном всегда были частью моих кошмаров. Чего они хотели от нас? Что они сделают с нами? Если им нужен мой отец, почему мама ничего не сказала?
Они прошли мимо нас. Остался только запах сена и страха.
Затем он убрал руку от моего рта и положил ее на впалые плечи моей матери. Как сильно я ее ненавидела.
Почему ты ничего не делаешь?
Ну почему?
Она видела это в моих глазах. Но попросту ничего не делала.
Посмотрела на него и ласково приложила руку к его щеке.
Затем перевела взгляд на меня. Она отдавала меня стэндлерам с этим же взглядом. Ледяным. Каменным. Более жестким, чем бессмертная рука, которую отец клал мне на затылок.
Эти руки… эти проклятые руки. И затем мы пошли дальше. Исчезли в тени. Блудница, вор и ее обуза. Дочь, которую она никогда не любила.
Существовали различные виды сельтерского дара. Он проявлялся у всех по-разному. То сильнее, то слабее. Причем порой он был настолько могущественным, что выходил далеко за рамки возможностей обычной силы. Становился непредсказуемым. Сельтерскими руками можно было не только передвигать предметы. Случалось так, что вещи становились реальными только потому, что их представляли в голове.
Я не знала, что обладала такой силой. Теперь, когда мне пришлось испытать это на собственном опыте, дар вливался в меня, как новая энергия. Энергия, которая в корне изменила меня. Которая очистила мое прошлое. Темная тень, которая наконец догнала меня. Мой отец был сельтером.
Грязный, мелкий вор, который с помощью своей силы играл с людьми. Тяжелое наследство, которое теперь – после всех этих лет – появилось на свет. Иван знал отца до того, как тот смог назвать меня своей дочерью. Еще до того, как стал тем, кем я его знала. Иван сидел рядом с Зан Захрай и рассказывал свою историю. Что-то, чего я предпочла бы никогда не слышать. Мне было стыдно за свои корни… и за свой дар.