Прорычав что-то нечленораздельное, Эллин порывисто схватил куртку Артура и натянул на себя, демонстративно распахнув ее.
Выйдя на одну из главных улиц города, мы направились в центральный парк Ситки. Ветер усиливался, пробирая до самых костей, я плотнее укуталась в свой теплый шарф и сунула руки в карманы.
Шли мы молча, феец заинтересованно озирался по сторонам, напоминая мне туриста, который лихорадочно искал, чтобы «этакое» ему сфотографировать.
Я ждала вопросов про машины или другие достижения человеческих наук, но их не поступало. Либо блондин не хотел выглядеть глупо, либо знал о мире смертных гораздо больше, чем я думала.
Ирис бежал на пару шагов впереди нас, принюхиваясь к земле и помечая каждый столб на своем пути.
– Причудливые у вас, людишек, вкусы на домашнее зверье. – Эллин презрительно сморщил свой идеально ровный нос. – Защитник из него никакой, использовать его как средство передвижения тоже не получится, для пропитания он опять-таки не годится, да и умом не блещет. Что с него проку?
Я подняла голову, чтобы взглянуть фейцу в глаза. И застыла как вкопанная. На его лицо упал блеклый свет от стоявшего вдоль аллеи уличного фонаря, подсветивший все его заостренные черты и кипенно-белые волосы, ореолом светящиеся вокруг его головы. У меня перехватило дыхание. Я с трудом заставила себя оторвать от него взгляд.
«С чего бы это?» – тревожно подумала я.
– Не обязательно от кого-то должен быть прок, чтобы его искренне любили. – Мы поравнялись плечами, и я ощутила на себе пристальный взгляд Эллина. – Любить ведь можно просто так, безвозмездно. Иногда хватает одного взгляда или незаметного поступка, чтобы тебя полюбили. В любви не должно быть выгоды, любовь многогранна. Вот Ирис, например, – с ним я чувствую себя не так одиноко, и одно это уже достойно любви, – немного задыхаясь, тараторила я.
Мое лицо залилось краской, когда я поняла, насколько интимным получился мой рассказ.
Неожиданно феец развернул меня к себе, обхватив за плечи. В его бездонных глазах отразилось чувство всепоглощающей тоски. Мне стало не по себе, будто я увидела что-то личное в его взгляде. Разорвав наш странный зрительный контакт, я осторожно выскользнула из его рук и двинулась вслед за Ирисом, тяжело дыша.
Меня переполняло чувство страха и чего-то еще, зарождавшегося в той части меня, про которую я изо всех сил старалась забыть.
Люди, идущие нам навстречу, радовались первому снегу, как дети. Снежинки, кружась, ложились к нашим ногам, покрывая серую унылую землю тонким кружевным одеялом.
Вскоре мы добрались до центрального парка Ситки, который не отличался ничем примечательным, кроме одного – небольшого круглого озера, располагающегося в самом его сердце.
Вокруг него простиралась аллея с деревянными лавочками. Весной озеро покрывают розовые кувшинки, ближе к лету на берегу гнездятся утки и дикие лебеди, сейчас же оно пустовало.
Неподалеку от единственной достопримечательности парка располагалась уютная кофейня; ее вход украшали китайские фонарики и сухоцветы.
Людей в парке практически не было, лишь пара гулявших за ручку подростков и дети, копошащиеся у берега озера.
– Что эти маленькие смертные делают? – Эллин указал на четырех мальчишек, тыкающих палками в замерзающую водную поверхность.
– Дети, – осторожно поправила я фейца, – судя по конькам у них под мышками, надеются и ждут, что озеро до конца замерзнет и они смогут покататься.
– Долго им ждать придется, – усмехнувшись, констатировал феец, запустив пальцы в свои шелковистые волосы и слегка их растрепав.
– Дня три, не меньше, – ответила я.
Мы двигались шаг в шаг, прогуливаясь по аллее вдоль озера. Ирис помчался на специально отведенную площадку для выгула собак.
– А ты умеешь кататься? – прозвучал баритон Эллина.
– На коньках?
Блондин посмотрел на меня как на дурочку:
– Нет, на гоблине.
Внутри меня все сжалось, требуя немедленно ему врезать.
Вдох-выдох.
«Он все-таки высший феец, в центральном парке города, не стоит дразнить его внутреннего монстра», – сказала я сама себе, больно закусив губу.
– Нет, не умею. – Я с грустью вспомнила, что все детство, пока соседские детишки познавали радости уличных игр, я училась сдерживать магию внутри себя, прятать любые ее проявления, а когда подросла – стало уже не до игр. – А ты?
– Шутишь, что ли? – на мое удивление Эллин широко мне улыбнулся. – Зимних фейри чуть ли не с пеленок учат бруслайну.
«Бруслайн – должно быть, выражение фейри, означающее катание на коньках», – подумала я, резко вспомнив о акценте Эллина, точнее, о его полном отсутствии. Наверное, мой слух полностью адаптировался к его речи.
Пока я отвлекалась на бушующий водоворот мыслей, Эллин устремился своей по-кошачьи мягкой походкой к озеру, сойдя с асфальтированной дорожки. Он быстро достиг края берега и, обернувшись ко мне, заговорщицки подмигнул.
Блондин присел на корточки возле кромки озера и легонько коснулся водной глади рукой.
Прежде чем я успела сообразить, что он задумал, воздух наполнила магия.
– Эллин! – предостерегающе выкрикнула я, сорвавшись с места.
Хорошо, что в парке было не так много людей, и все они занимались своими делами: кто-то пил кофе, сидя на лавочке, кто-то просто прогуливался по парку, а кто-то изо всех сил сдерживался, чтобы не наброситься на одного наглого фейца и не придушить его за нарушение обещания не применять магию на людях.
От руки Эллина ледяной паутинкой расползлись чары, покрывая воду озера толстым слоем прозрачного льда.
Ребятишки, мельтешившие у озера, радостно вскрикнули, прихлопнув в ладоши:
– Я же тебе говорил, что озеро замерзнет, а ты все, зачем коньки брать… ме-ме-ме. – Пока я мчалась по крутому склону к озеру, долетел до меня задорный голос одного из ребят.
Сначала остальные мальчишки недоверчиво разглядывали заледеневшую поверхность озера, размышляя, как так получилось, но потом, громко взвизгнув, понеслись за коньками. Дети, что с них взять.
Эллин выпрямился, явно довольный проделанной работой, и отряхнул руки о куртку.
– Совсем спятил! – гневно зашипела я, приблизившись к нему. – Тебя могли увидеть!
– Выдохни, Агнес. Здесь никого нет, – феец указал на окрестности озера. – Маленькие людишки не в счет. Я просто хочу показать тебе, как нужно кататься на коньках.
Возмущенно уперев руку в бок, я хлопнула себя ладонью по лбу. Боже, и о чем я только думала, приводя его сюда, в центр смертного города? Что злобный и алчный феец будет послушным мальчиком?
– Если ты не заметил, умник, у нас нет коньков. – Резко налетевший порыв ветра раздул мои черные волосы, выбив несколько прядей из-под капюшона. Быстрым движением руки я спрятала их назад, искренне надеясь, что это был просто ветер, а не моя вышедшая из-под контроля магия.
– Они нам не нужны. – Эллин подошел ко мне вплотную. Мы находились так близко друг к другу, что, если бы захотела, я запросто могла бы влепить ему пощечину.
Неожиданно феец резко наклонился к моим ногам, я зарделась, когда он осторожно взял меня за щиколотку и приподнял мою ногу. В животе разлилось теплое, трепещущее чувство…
Феец провел рукой над моими сапогами, и на подошве, словно из воздуха, появилось тонкое ледяное лезвие.
– Что ты дел…
Не дав мне договорить, блондин подхватил меня под локоть, придерживая, чтобы я не упала, и спустил на лед. Сделав пару неловких шажков, я поскользнулась и тут же с размаху села на лед. Боль пронзила копчик.
– Доволен? – крикнула я, предпринимая жалкую попытку встать. Опершись руками о шершавый лед, я снова опрокинулась, распластавшись на скользкой поверхности.
Плохо сдерживая ухмылку, Эллин направился ко мне. На его ботинках так же, как и на моих сапогах, появилось блестящее лезвие. Каждый его шаг был грациозен, отточен до совершенства, блондин будто парил на льду.
«Выскочка», – с досадой подумала я.
За спиной я услышала звонкие голоса детей, которые гурьбой высыпали на лед вслед за нами – они решили, что если взрослых выдержало, то их – и подавно.
– Вставай, – с нажимом потребовал Эллин, протянув мне руку.
Я ударила по ней, отстраняя, и снова попыталась встать. Блондин тихо рассмеялся, наблюдая за моими мучениями. Он накатывал изящные круги вокруг меня, ожидая, когда же я все-таки сдамся.
Сосредоточившись, я поднялась на ноги, но тут же упала обратно, не успев сделать и шага. Корова на льду, ей-богу.
– А-ай… – простонала я, растирая покалывавшее колено.
– Нужно опираться на оба лезвия сразу и держать равновесие, тогда не упадешь, – весело подсказал мне блондин.
– И я должна тебе верить?
– Конечно, – хохоча, ответил Эллин. – Я ведь фейри, мы не можем лгать.
Ветер растрепал волосы Эллина, он ловким движением руки убрал их с глаз, а другую снова протянул мне:
– Вставай, не то заболеешь. Ты все-таки смертная, не испытывай судьбу. – В его голосе прозвучали приказные нотки, требующие сиюминутного подчинения.
«Интересно, с кем он говорит в таком тоне?» – на секунду задумалась я, изучая протянутые мне бледные пальцы.
В этот раз я не сопротивлялась и послушно приняла его ладонь. Приподнявшись, я резко отдернула руку: его прикосновение обжигало нестерпимым холодом. Эллин успел поймать меня за локоть прежде, чем я снова плашмя повалилась на лед.
– Извини, – мрачно пробормотал он, вновь пытаясь взять мою ладонь в свою.
Я вздрогнула, ожидая снова ощутить боль, но его прикосновение больше не ранило меня. Рука фейца была холодная, терпимо холодная – такое чувство, словно трогаешь снег без перчаток.
– Со смертными приходится сдерживать свою силу и нутро, чтобы случайно не причинить вам, хрупким созданиям, вред, – попытался оправдаться передо мной Эллин. – Я увлекся, прости…
Впервые за эти три дня я по-настоящему и широко улыбнулась, думая о том, как метко феец попал в точку. Как точно смог описать мое состояние, в котором я живу последние сорок лет, навсегда оставшись в теле двадцатипятилетней девушки.