Ну, чистый Наполеон!
По распоряжению Чумакова они плотно зашторили все окна и легли спать в одной комнате, подтащив две кровати к дальней стене…
И Татьяна, и Светка были только рады этому – можно до рассвета болтать о секретных вещах.
Днем такие разговоры не получаются. И слишком много отвлечений, и темы совсем другие при дневном свете.
Днем стесняешься сама себя.
А когда раздетая лежишь под одеялом, а когда подруга всего в метре, то кажется, что это не она… Это ты сама, твое второе я, которому можно доверить самое сокровенное.
– Свечка, скажи, а ты с Гришей уже целовалась?
– Много раз! И так давно, что не помню, когда это началось.
– Еще в Костроме?
– Нет, позже… Хотя и в Костроме было. Еще до твоего ЗАГСа он меня поцеловал и обнял за талию. Даже чуть ниже… Но помнишь, Тигра, тогда такая суматоха была, что я даже не заметила.
– Воспользовался, Гриша, моментом!.. Мужики, они так и норовят сделать что-то такое.
– Да!.. Но я и сама не против была. Гриша так умеет ласкать, как никто!
– Ой, Свечка, ты такая специалистка в этом деле… Я-то хоть замужем была.
– Меньше года!
– Но всё-таки!.. Хотя я думаю, Свечка, что мой Юлик был человек уж очень нежный, стеснительный, мягкий.
– Это в каком смысле мягкий?
– Да во всех! И в этом тоже… Я слышала, что женщины должны испытывать какое-то дикое наслаждение. А я весь год – по нулям! До сих пор не знаю, что такое…
– Я тоже, Тигра, не знаю, но читала про эту штуку…
– И я, Светка, читала… Оно как-то по научному называется… Или «экстаз», или «организм».
– Не в названии дело!.. Вот мы с Гришей обнимаемся, целуемся, ласкаемся. Всё внутри пляшет, искрится и горит. И мне кажется, что вот-вот оно сейчас, но никак…
– Да, Свечка, мы так с тобой перезреть можем…Надо скорее в ЗАГС, и чтоб всё было по полной программе!
Они немножко помолчали и про себя решили больше не говорить на щекотливые темы – только одно расстройство и лишний сумбур в душе.
Но одно дело решить, а другое исполнить…
Мысли «про это» сами накатывали откуда-то изнутри и пробиваясь наверх, как трава через асфальт.
– А ты заметила, Тигра, что и мой Гриша, и твой Руслан – одногодки… Это не то, что твой бывший Юлий Семенович. Тому же сорок два было. Он был в два раза старше тебя! Даже больше… Совсем старик!
– Ну, знаешь, Свечка – Чумаков с Горским тоже не мальчики. Они старше нас.
– Ой уж, старше… Нам по двадцать, а им по тридцать. Они, ребята в самом расцвете лет… Только свадьбы надо сделать побыстрее и что бы одновременно. Вы и мы!.. Ты как считаешь, Тигра?
– Я не против. И Руслан говорил, что любит меня до безумия… Но мне кажется, что он стесняется.
– Как?.. И этот стесняется?
– Да нет, Свечка. Не в этом смысле!.. Тут-то – полный порядок!.. Руслан стесняется, что он бедный, а я богатая.
– Да, Тигра, ты – маленький олигарх! Скоро и я начну тебя стесняться.
– Не смейся!.. Вот Гриша может вашу свадьбу оплатить. По полной программе – с кольцами, с «Мерседесами» и с разными прибамбасами. С шикарным рестораном, с фейерверком и сотней гостей… Адвокат Горский может, а мент Чумаков не может. И платить за всё буду я!.. Кстати, я обе наши свадьбы оплачу.
– Спасибо, Тигра!.. Но Руслана я понимаю. Никакой, блин, социальной справедливости!.. Построили государство для богатых… Капитан милиции, а сидит на потребительской корзине.
Они еще немного помолчали, думая о бедных и богатых, о честных ментах, которых подталкивают брать взятки… А еще об обиженном народе и о призраке, который бродит по России.
– Знаешь, Свечка, я решила все свои деньги переписать на Чумакова… Если любовь, то полное доверие. От начала и до конца!
– Ты прямо, как декабристка… Но зачем все деньги? Правильней – половину! Чтоб у вас было полное равноправие.
– Может и так… Но свадьбы нужны делать срочно! И хочется, чтоб скорее, и Руслан намекнул, что тогда Серебров может от нас отстать.
– Хорошо бы… А то прямо ужас! Взрывают, стреляют, в подвалы прячут…
Это были последние слова Светки Гореловой перед тем, как она заснула…
Татьяна хотела разбудить подругу и сказать ей что-то важное, но язык отяжелел, в голове все затуманилось, и она провалилась в глубокий сон.
Им обеим снились белые всадники…
Только, если раньше эти витязи были безлики и похожи на манекенов, то сейчас у принцев на белых конях были узнаваемые физиономии.
К Татьяне приближался богатырь с лицом мента Чумакова. А возле Светки гарцевал красавец, удивительно напоминавший Гришу Горского…
Было обидно сидеть в подвале…
Правда, артист находился не «за решеткой в темнице сырой».
Комната с маленьким окном у потолка имела вид номера в европейской гостинице. Здесь был раздвижной шкаф с зеркалом, телевизор, широкая кровать, диванчик, столик и всякое такое разное…
На неброских дорогих обоях висели картины в золотых рамках, На угловой тумбе красовалась икебана в японской вазе, а под потолком блестела люстра в стиле «модерн»…
Более того – в этом подвальном номере была собственная ванна с пахучим мылом, с биде и с набором полотенец в синих цветочках!
Короче, в этом подземном раю Аркаша Бобров готов был отдохнуть недельку-другую. Но при трех условиях!
Он скучал по своим фанаткам, которые, ни о чем не спрашивая, отдавали ему всю себя без остатка.
Второе – ему не хватало искусства! Он хотел в свой театр, он соскучился по репетициям, он жаждал выйти на сцену под слепящий свет рампы.
И последнее – он хотел жить!..
Неизвестно, что еще взбредет на ум этому бандиту Сереброву…
Конечно, Марк Ефимович был приятным человеком, когда щедро платил за разные инсценировки. Но сейчас этот живодер может запросто и башку открутить… Тем более, что повод для этого был весомый!
Последние дни Аркадий не мог забыть беседу с капитаном Чумаковым.
Тогда он выдал Сереброва с потрохами и завербовался в милицию, как агент под милым псевдонимом «Качалов».
Он оказался между двух огней!
Пищу Аркаше приносил какой-то местный браток.
С ним нельзя было поговорить, а тем более сговориться.
Самое большее, что удалось установить, то, что этого быка зовут Вова…
Это была горилла с проблесками человеческого интеллекта!.. Гора мышц с узким лбом и тусклыми тупыми глазами.
Единственное достоинство Вовы, что он был пунктуален. Он появлялся ровно в десять утра, в два часа дня и в семь вечера.
Он приходил с сервировочным столиком. Вова толкал его перед собой и шел вглубь комнаты.
Там он расставлял еду, разворачивался, выезжал в коридор и запирал заключенного в камере.
Три дня Аркадий сочинял план побега.
Когда в шкафу он нашел старенький кассетный магнитофон, то всё сложилось в красивую картинку…
Картина маслом!
После завтрака Бобров всеми подручными средствами реконструировал задвижку в ванной. При закрывании двери, она должна была упасть и запереться сама собой.
К обеду хитрое приспособление было готово!
Подкрепившись супом «Харчо», куриной котлетой и простым столовским компотом – Аркаша продолжил подготовку.
Около часа он стирал на старенькой кассете голоса группы «АББА» и записывал свои монологи и арии…
Аркадий громко читал Чацкого про судей и про карету.
Потом он пел из «Евгения Онегина» – арии Ленского про любовь, про Ольгу и про могилу.
Затем артист исполнял Некрасова про парадный подъезд, про бездушных чиновников, про терпеливый народ и широкую Волгу.
В конце на всякий случай Бобров спел арии всех трех гостей из «Садко». А потом орал что-то из «Иоланты» с вопросом: «Кто может сравниться с Матильдой моей, сверкающей искрами черных очей»…
Подключенный магнитофон он установил в ванной на полу и «зарядил» задвижку двери…
Оставалось только ждать.
Тюремщик пришел ровно в семь…
Он проехал в комнату мимо Аркаши, который крутился около полуоткрытой двери в ванную комнату…
Актер работал артистично, как фокусник, у которого отработано каждое движение.
С самого начала Бобров во всю глотку орал арию Мистера «Икс» из одноименной оперетки.
Когда Володя подъехал к столу и собрался расставлять ужин, Аркаша, глядя братку в спину, сообщил:
– Вова, я буду репетировать в ванной. Ты не мешай… Я потом поужинаю..
Сначала на стол был поставлен салат, потом печень с гречкой, булочка, чай, три конфетки…
Он и на самом деле работал, как горилла – вяло, медленно, пытаясь спиной ощутить, что делает артист…
На сервировку ушло целых сорок секунд… А Аркаше Боброву хватило бы и двадцати!
Он на полную громкость включил магнитофон со своим голосом, захлопнул дверь в ванную и тихо юркнул за угол…
Еще четыре мягких шага – артист протиснулся через полуоткрытую дверь в коридор и побежал к лестнице.
Сзади в тишине подвала разливался его голос. «Ленский» перед смертью пел очень нежно и душещипательно: «Паду ли я, стрелой пронзенный? Иль мимо пролетит она»…
Перед свадьбой на всех напало благостное настроение. Все любили друг друга, и были уверены, что и остальные должны жить дружно.
Эту мысль первым высказал Гриша Горский в разговоре с Чумаковым:
– У нас такое событие, Руслан, что хочется всех помирить.
– Кого и с кем?
– Всех и со всеми… Мы все вместе начинаем дружить с Серебровым… Жена Озерова перестает злиться на Надю Врангель…
– На любовницу ее мужа?
– Да! Она прощает любовницу, а писатель Озеров возвращается к жене.
– Я не против, Гриша… Что еще придумаешь?
– А еще издатель Рублев мирится с лейтенантом Ломакиным, в которого он стрелял… А Надежда Врангель выходит замуж за тренера Геру Козлова или за Рублева. За кого захочет!.. Пригласим на свадьбу Аркашу и твоего полковника…
Горский и сам чувствовал, что это маниловщина, но так хотелось для всех любви, дружбы и общего счастья – свободы, равенства, братства!..