Задыхаясь от плача, мальчик кое-как дополз до валявшегося на полу медальона и снова надел его на шею.
И больше никогда не снимал…
Глава 19
Петр Никодимович налил в стакан минералки и протянул его побелевшему от волнения Сергею:
– На-ка вот, выпей и успокойся.
– С-спасибо, не надо, – буркнул парень, пряча под стол трясущиеся руки.
Тарскому было стыдно. Так оскандалиться перед человеком, мнение которого для него сейчас стало самым важным на свете! Впал в истерику, как девчонка! Это было бы отчасти оправданно, если бы Антошку убили только что, а не два года назад!
Позорище!
– Надо, я же вижу, – добродушно усмехнулся профессор. – И не смущайся ты так, я все понимаю. Смерть брата, и без того страшный удар, а когда эта смерть еще и такая… Поверь, я не голословен, мне самому пришлось пережить что-то подобное, причем в раннем детстве. У меня похитили и убили сестренку…
Шустов тяжело вздохнул и устремил затуманившийся печалью взгляд в окно. Сергей, слегка ободренный дружеским участием своего новоявленного кумира, рискнул-таки цапнуть трясущимися руками стакан и залпом выпить колючую воду.
Пузырьки которой, разбежавшись по телу, угомонили наконец внутренний и внешний тремор.
И Тарский смог спокойно, без отвлекающих эмоций, рассказать профессору все, что знал о гибели кузена.
Он видел, что Шустов всерьез заинтересовался его историей, что на лице авторитетнейшего ученого нет ни следа иронии или насмешки, профессор даже вытащил стильную записную книжку в причудливом кожаном переплете и что-то записывал туда во время рассказа.
– Вот так все и было. – Сергей, болезненно поморщившись, помассировал себе виски. – Ох ты, черт!
– Что такое? – встревожился Шустов, пряча книжку в карман.
– Да в виски словно гвозди раскаленные загнали!
– Это от волнения, наверное. И немудрено – такое пережить!
– Так что вы думаете по этому поводу?
– Я скажу тебе, что я думаю, – кивнул Петр Никодимович, поднимаясь, – но прежде давай-ка займемся твоей головной болью.
– Да ну, пройдет, – небрежно махнул рукой Тарский и тут же буквально выцвел от нового приступа. – Да что ж это такое-то! У меня раньше никогда подобного не было!
Еще бы! Ты просто никогда раньше не находился так близко от активизировавшегося гиперборейского медальона!
А то, что медальон активизировался, Шустов ощутил на собственной шкуре. Причем в прямом смысле – кожа на груди горела. Не синим пламенем, конечно, но приятного мало. Ничего, сейчас все исправим.
– Так, сиди смирно. – Петр Никодимович встал за спиной Тарского и приблизил ладони к вискам парня.
И Сергей почувствовал, как от рук профессора в его голову полился поток энергии. От неожиданности Тарский дернулся, но тут же был остановлен окриком:
– Сказал же – смирно сиди, не мешай!
Боль действительно постепенно стихала, но одновременно с этим Сергею казалось, что в его мозг проник чей-то холодный, изучающий взгляд, и от этого взгляда невозможно ничего утаить – он рентгеном просветил все скрытые желания, мысли, воспоминания, среди которых были и не самые красивые.
Но ощущение очень быстро исчезло, унеся с собой головную боль. И мало того – внутри теперь все звенело от переполнявшей жизненной энергии, от накопившейся за дни конференции усталости не осталось и следа.
– Ну как? – усмехнулся профессор, снова усаживаясь напротив. – Полегчало?
– Вы не перестаете меня удивлять, Петр Никодимович! – Тарский восхищенно покрутил головой. – Вы еще и целитель, оказывается? Может, и мысли читать умеете?
– Мысли – не умею, а лечить понемножку могу.
– Ничего себе понемножку!
– Сергей, мы отвлеклись. Меня заинтересовала история, которую ты мне рассказал.
– Правда? И чем же? Ведь следствие сочло Квятковскую психически нездоровой и отправило на принудительное лечение.
– Потому что следователи не знали того, что знаю я. И никогда не сталкивались с тем, с чем сталкивался я. Хотя решение, принятое судом, самое правильное в отношении этой девушки. Возможно, только сильные психотропы смогут удержать ее на месте, из колонии она бы сбежала самое позднее через неделю.
– То есть как?
– То есть так. Эта девушка говорила правду – она начала ритуал открытия Врат.
– Вы… – Сергей озадаченно приподнял брови, высматривая на лице профессора намеки на розыгрыш. – Вы сейчас серьезно?!
– Более чем.
– Ой, только не говорите мне, что где-то в параллельном пространстве действительно существует мифическая Гиперборея!
– Существует, – спокойно кивнул Петр Никодимович. – И когда-то между нашими мирами имелось множество переходов, так называемых Врат. А также культовых мест преклонения перед богами с другой стороны, где совершались ритуальные жертвоприношения.
– Но…
– Не надо меня перебивать. – Вроде бы голос профессора остался прежним – ровным и спокойным, но Сергею захотелось испуганно вжать голову в плечи. – Я много лет занимаюсь исследованиями культовых сооружений древности, и поверь, кое-что знаю об этом. Кстати, Сейдозеро, куда привела твоего брата и остальных участников похода Квятковская – одно из таких мест. Там стоят так называемые сейды, в которые жрецы Гипербореи заключали часть своей души.
– З-зачем?
– Чтобы охранять Врата. Но даже богам свойственно расслабляться и терять бдительность, вот и гиперборейские жрецы расслабились. И Врата закрылись, причем с нашей стороны.
– Петр Никодимович, – Сергей встряхнул головой, словно сбрасывая с себя морок наваждения, – ну зачем вы так? Если вы хотели поддержать меня, убедив, что Антона убила вовсе не безумная маньячка, а… как там – жрица Гипербореи? Так вот, мне без разницы, чем руководствовалась эта тварь, и то, что Антошка действительно мог стать жертвенным бараном, меня вовсе не утешает. Скорее наоборот. И – при всем уважении к вашему авторитету – вы сейчас пичкаете меня какими-то сказками!
– Сказками, говоришь? – усмехнулся Шустов. – А своими глазами заглянуть в иное измерение не хочешь?
– То есть?
– То и есть. Возле некоторых Врат местные жители иногда видят совершенно чужие пейзажи. И детишки в школе время от времени рисуют странных животных, уверяя, что видели таких в лесу. В странном и чужом лесу, где красная земля и голубая листва.
– Погодите… – Сергей прищелкнул пальцами, припоминая. – Я что-то подобное уже слышал… А, вспомнил! По телевизору показывали в какой-то программе, то ли «Загадочная земля», то ли «Тайны России» – как-то так.
– Вот-вот, а если не полениться и заглянуть в Интернет – там еще больше информации обо всем этом найти можно. А я, как ты понимаешь, руководствуюсь лишь собственным опытом.
– И что, вы тоже видели другое измерение?
– Видел.
– Может, и побывали там?
– Нет. Но со временем надеюсь побывать. Когда Врата откроются. А пока мы словно через окошко заглядываем в чужой мир.
– А мир заглядывает к нам?
– Верно.
– Знаете, – поежился Сергей, – что-то мне не очень нравится мир, путь в который надо залить кровью.
– Что, и даже посмотреть издалека туда не хочешь?
– Ну да, вот так прямо сейчас встанем из-за стола и сходим на Гиперборею посмотреть!
– Нет, сходить туда не получится, ехать надо. Собственно, я как раз в те места и направляюсь.
– Вы же на рыбалку вроде собирались, к Белому морю?
– Правильно. А неподалеку от мест, где живет мой знакомый, есть крохотный островок, Олешин называется. И там – два каменных лабиринта…
– Точно! Про них в той программе рассказывали!
– Ну как, заинтриговал я тебя?
– Есть немножко, – удрученно почесал затылок Сергей. – Но мне пора в аэропорт. Мой самолет вылетает через полтора часа.
– Сдай билет и поехали со мной. Отдохнешь, порыбачишь, а заодно научными изысканиями займешься. Глядишь – и заинтересуешься, захочешь тему диссертации сменить.
– И вы согласитесь стать моим научным руководителем?
– А почему нет? И с жильем в Питере помогу, и с твоим боссом, с Исидором Полуэктовичем, договорюсь.
– Еду!
Глава 20
Вопрос с дополнительным отпуском решился на удивление быстро – Шустову достаточно было сделать пару звонков своим знакомым в Москве, и аспиранту кафедры языковедения Сергею Тарскому позволили задержаться в северных краях еще на недельку. Тем более что и его непосредственный – да-да, сама непосредственность, особенно когда надо тырить идеи своих аспирантов, – научный руководитель еще не вернулся из Испании.
Проблема, правда, все же пришлепала, сумрачно глядя на возбужденного предстоящими приключениями Тарского, причем со стороны, где в принципе проблемы подобного рода для взрослого парня не водятся.
Неожиданно поездке Сергея на побережье Белого моря воспротивилась мать. Хотя ей Тарский и не звонил, о своих подвернувшихся каникулах он сообщил отцу, поставил, так сказать, в известность.
Само собой, в одиночку там (в известности) Игорь Андреевич стоять не хотел, и минут через десять после звонка сына набрал номер жены.
Сергей как раз сдавал билет на свой рейс, когда его мобильный телефон закурлыкал «Лунную сонату». Парень недовольно поморщился, но, когда ответил на вызов, голос его стал приветливым:
– Привет, мам! Я так понимаю, папа тебе уже сказал, что я решил задержаться здесь на недельку?
– Сказал! – Голос Натальи Сергеевны, вопреки ожиданиям сына, был не возмущенно-скандальным – как это так, позвонить отцу, проигнорировав ее! – а испуганным. – Сереженька, я правильно поняла папу – ты едешь на побережье Белого моря?
– Да. Петр Никодимович любезно пригласил меня с собой на рыбалку. И не только на рыбалку, там, по его словам, чудесные места, чистый воздух, натуральная пища, и грибов с ягодами – тьма!
– Вот именно – тьма! Сынок, прошу тебя, умоляю – возвращайся! Не надо никуда ехать!
– Что за ерунда, мама? Я, если ты не забыла, еще и не отдыхал толком, а лето уже заканчивается, август за окном!