— Правда? Ага. Вот оно. Поместье Рошмон. Громкое название для фермы по производству наркотиков на тюремной планете. — Вместо карты появился сделанный со спутника снимок. — В девятистах километрах на юго-запад отсюда.
— Это оно, я уверена, — сказала Урсула.
— Хорошо. — Фалькенберг снова наполнил ее стакан и ждал.
— Было около четырех часов утра, — сказала Урсула. — Я была… Прием кончился, и было жарко, и я не могла уснуть. Комната была с балконом, и мне показалось, что я что-то услышала. Скорее похоже на гром, чем на ветер, только это был не гром. И не ветер. Я встала. Сказала себе, что пойду посмотрю, но на самом деле мне просто хотелось пройтись. И когда надевала платье, услышала, как приземлился вертолет.
— В четыре утра, — сказал Лисандр. Фалькенберг кивнул.
— Я вышла и, клянусь, услышала, как какие-то люди разговаривают внизу, но никого не увидела, и никакого вертолета не было.
— А вы должны были его увидеть? — спросил Фалькенберг.
— Да. Посадочная площадка ниже по холму под балконом.
— Но ее поместили не в комнате, выходящей на площадку, — сказал Лисандр.
Фалькенберг нахмурился.
— Веранда проходит вокруг всего дома. — Урсула показала на снимок со спутника. — Видите, вот она. Комната выходит сюда, а площадка здесь. Не знаю почему, но я прошла на северную сторону. Вероятно, меня заинтересовал вертолет. Это показалось немного необычно…
Фалькенберг ждал, но она смотрела на карту.
— Понятно, — сказал он. — Вы были в комнате, выходящей на восток.
— Да, мне показалось это странным, потому что лучшие комнаты всегда выходят на север. Но мы были здесь. И они нам отвели… я хочу сказать…
— Все в порядке, Урса, — сказал Лисандр и сжал ее руку.
— Вы были в комнате, выходящей на восток, — повторил Фалькенберг. — Вы услышали звуки. Когда вставали, услышали, как садится вертолет. К тому времени как вышли к площадке, никакого вертолета не было. Сколько времени вам понадобилось, чтобы пройти на северную сторону?
— Не очень много. Минуту или две, — сказала Урсула. — Мне нужно было отыскать платье. И спальня выходит не на саму веранду. У нее свой маленький балкон, откуда ступени ведут на веранду. Было очень темно, огни на веранде погасили, и мне понадобилось какое-то время, чтобы спуститься по ступенькам. И я совсем не торопилась. Правда, полковник…
— Итак, вы шли по веранде, пока не увидели вертолетную площадку, но вертолета на ней не было. Что случилось потом?
— Почти ничего. Я ничего не увидела и потому вернулась на балкон. Мой… Оскар ждал меня там, и мы вошли внутрь.
— Понятно. И вы говорите, что проснулись от звука, похожего на гром?
— Ну, мне вначале показалось, что это гром. Но он был не такой громкий и гремел гораздо дольше, чем обычный гром.
— И грозы не было.
— Нет. Ночь была тихой и спокойной.
Фалькенберг взял очки без оправы и надел их. С минуту изучал карту.
— Этот прием. Кто был среди гостей?
— Полковник, так ли уж это важно? — спросил Лисандр.
— Думаю, да.
— Все в порядке, — сказала Урсула. — Это был… прием по случаю шестнадцатилетия Оскара Гирерда. Присутствовали с десяток плантаторов с сыновьями. Мальчики почти все в возрасте Оскара. Но все разъехались в полночь.
— Все? Никто не остался на ночь?
— Ну, сейчас подумаю. За завтраком было много народу. Надзиратели, управляющие и… Йонкир ван Хоорн и его сын еще были там.
— Надзиратели и управляющие, — сказал Фалькенберг. — Какие-нибудь военные?
— Не думаю… ну, были, конечно, охранники самого Гирерда. По крайней мере мне они показались охранниками.
— В форме?
Она пожала плечами.
— Стандартный камуфляжный комбинезон. Ничего такого, что я бы узнала.
— Постарайтесь вспомнить, — сказал Фалькенберг. — Значки? Нашивки?
Она покачала головой.
— Ничего не могу припомнить.
— А были ли у них серьги в ушах?
— А что… да, теперь, когда вы спросили. Не совсем серьги. Что-то вроде ошейников. У двух охранников…
— Серьги в виде собачьих ошейников, — сказал Фалькенберг.
— Откуда вы знали? — начал Лисандр. — А. Конечно. Бульдоги Бартона…
— Когда-то это было их официальное название, — сказал Фалькенберг. — Может, и до сих пор остается. Какими бы вы сделали серьги «бульдога»? — Он покачал головой. — Меня удивляет одно или два обстоятельства. Мисс Гордон, какая была погода в день приема?
— Ужасная. Одна из последних сильных бурь периода сбора урожая, а дождь шел всю неделю. Мы не были уверены, что я туда доберусь.
Фалькенберг быстро что-то набирал.
— И на будущее тоже предсказывали плохую погоду.
— Не знаю. Но наверно…
— Я не гадаю. — Он жестом указал на экран с данными. — Вот. Они знали, что у них всего одна ночь хорошей погоды по крайней мере на несколько дней вперед. Тем не менее кажется исключительно неразумным проводить операцию в присутствии чужаков. Каким образом… как вы получили приглашение на этот прием, мисс Гордон?
— Полковник, мне кажется…
— Ваше высочество, мисс Гордон, я задаю эти вопросы не из праздного любопытства.
— Я была… приглашена… Йонкиром ван Хоорном.
— Непосредственно?
— Нет, сэр. — Она поджала губы. — Меня привезли на ночь из «Хилтона».
— Понятно. А могли они это сделать, не посоветовавшись с Гирердами?
— Обычно так не делают, но такое бывает. — Она быстро посмотрела на Лисандра и продолжала: — Это было не в первый раз.
— Спасибо.
— Полковник…
— Простите, ваше высочество. Мне нужно было установить, Гирерды ли невероятно глупы, или у них не было выбора. Мисс Гордон, теперь меня удивляет только одно: что вам позволили живой покинуть дом.
— Я… — Она вздрогнула. — Я об этом никогда не думала.
— Несомненно, для этого были причины. Вас хватились бы ваши наниматели и…
— И другие, — кончила за него Урсула.
— Да. Что ж. Возможно, вы оказали нам неоценимую услугу, — сказал Фалькенберг. Он снял очки и повернулся к Лисандру. — Ваше высочество. В сложившихся обстоятельствах я предлагаю мисс Гордон остаться гостьей полка. В «Хилтоне» ей небезопасно.
— Но я должна вернуться! — возразила Урсула. — Мой контракт…
— Сомневаюсь, что вас теперь должен тревожить ваш контракт, — сказал Фалькенберг. — Мы его выкупим.
— Но… мне нужна работа. Наверно, сейчас это уже неважно. «Хилтон» не станет держать девушку, болтающую о клиентах.
— Думаю, у вас не будет недостатка в других вариантах, — сказал Фалькенберг. — Если понадобится, мы обсудим этот вопрос с губернатором Блейном. — Он встал. — А теперь прошу меня извинить…
— Конечно, полковник. — Лисандр тоже встал. И когда открывал перед Урсулой дверь, услышал, как Фалькенберг быстро заговорил в интерком.
XVII
Капрал Тентон услышал слабое пощелкивание в левом ухе. Он прикоснулся к приборам управления в нагрудном кармане.
— Сарж, — прошептал он в микрофон, прикрепленный к горлу. — Принимайте сообщение.
Сержант Мисковски еле заметным движением подтвердил, что услышал. Он не посмотрел на Тентона, продолжая разговаривать со старостой деревни. Такого черного человека, как Этьен Леду, Мисковски никогда не видел. Леду далеко за сорок, но у него по-прежнему стройная талия, и мощная бочкообразная грудь. Говорил он на превосходном англике, но иногда переходил на местный диалект куни, обращаясь к другим жителям деревни или к Парди, а потом без малейшей паузы снова переключался на англик. Голос у него был певучий и удивительно высокий. «Крепкий парень, — подумал Мисковски. — Мог бы стать хорошим боксером».
— Да, мы оставим немного пенициллина, никаких проблем, — сказал Мисковски. — И средство от грибка. У нас с собой его много.
— У людей майора Бартона тоже, — сказал Леду. Он поставил чашку с чаем на стол и широко улыбнулся. — Во имя своих людей я радуюсь тому, что вы пытаетесь меня подкупить.
Мисковски улыбнулся в ответ.
— А я рад, что с нами ваш племянник.
— Бьюфорд честолюбив, — сказал Леду. — А чего может добиться честолюбивый мальчишка в таком месте? — Из открытого тростникового павильона, в котором они сидели, он посмотрел на продолговатую поляну, и улыбка исчезла. Мисковски проследил за его взглядом. На двухметровых сваях стояли тростниковые хижины. На противоположной стороне поляны располагался длинный дом на невысокой платформе. В одном углу поляны колодец, а в центре почерневшее углубление для костров, выложенное камнями и окруженное скамьями и столами, похожими на столы для пикника.
— Мне это нравится, — сказал Мисковски. — Я видел на картинках, как живут в джунглях на Земле. Тут не так уж плохо.
— Если вам нравятся джунгли, совсем неплохо, — сказал Леду. Он помолчал, и Мисковски показалось, что Леду принял решение. — Сержант, позвольте быть с вами откровенным. Мы не можем вам помочь. Какова бы ни была причина вашей ссоры с майором Бартоном, мы не хотим в этом участвовать. Мы не владеем этой землей. По правде говоря, мы ничем не владеем. Мы живем здесь, потому что плантаторы считают, что наше выселение не стоит необходимых для этого усилий….
— Это я знаю, — сказал Мисковски. — Старик… капитан Фрейзер… рассказал нам. Может, мы сможем поговорить об этом с губернатором.
Леду рассмеялся.
— Вы очень добры, сержант. Но не могу поверить, что губернатор решит ради нас нажить себе врагов.
— Может, и нет. — Мисковски отпил из чашки. Позади капрал Тендон извинился и пошел в туалет за длинным домом. — Но капитан Фрейзер говорит, что губернатор славный малый. А местные плантаторы и так уже с ним на ножах. Они наняли Бартона.
Леду принялся наливать еще чай, и Мисковски ждал. Во время обучения его приучали к терпеливости. На тюремной планете не принято задавать много вопросов, да и большую часть истории ему уже рассказал Парди. Леду, отец Парди и еще несколько человек увели в джунгли группу осужденных, у которых кончился срок, увели как можно дальше от плантаций, но все же сохранив возможность в случае необходимости вернуться на дорогу. Теперь большинство жителей деревни не желает иметь ничего общего ни с дорогами, ни с тем, что находится в их конце; они проделали слишком большу