– Тогда, предполагаю, мне понадобится бальное платье.
Генри медленно подходит к Сабине, перекидываясь с ней парой реплик по-французски. Я понятия не имею, что он ей сказал, но понимаю румянец на ее щеках и влюбленный свет красивых глаз, когда она улыбается ему:
– Oui, Генри.
Пока Сабина сортирует просмотренные вещи и настраивается на новый раунд в гардеробной, мы с Генри сидим на белоснежном диване в гостиной.
– Вот как для тебя все просто, да? – спрашиваю его я, имея в виду предложение от шаловливого принца, на которое так просто согласилась Сабина.
– Да, это легко.
Он выпивает шампанское залпом, будто шот. И тут же снова наполняет свой бокал. Солнечный свет отражается от всех поверхностей, отбрасывая на его щеки и под глаза тени, и на миг его взгляд кажется отстраненным. Какое слово использовал Николас? Затравленный. Преследуемый.
И старшая сестра во мне открывает рот:
– Ты в порядке, Генри? Я знаю, мы только познакомились, но… твой брат… он беспокоится о тебе.
Генри заставляет себя засмеяться.
– Конечно, я в порядке. Это моя работа, моя единственная работа, все время быть в порядке.
Я опускаю руку на его плечо.
– Так не бывает. Хочу сказать, всегда не может быть все в порядке. – Я делаю глоток шампанского и добавляю: – Разве что, думаю, у серийных убийц. А рядом с ними никто не хочет оказаться.
В этот раз Генри смеется легче, его спокойные зеленые глаза скользят по моему лицу.
– Ты мне нравишься, Оливия. Правда. Ты милая и… по-настоящему честная. Здесь это редкость. – Он жадно осушает половину своего бокала, потом делает вдох и говорит: – И потому что ты мне нравишься, я собираюсь дать тебе несколько советов.
– Валяй.
– Не привязывайся к моему брату.
Все внутри меня холодеет, как будто мои кости превращаются в сосульки. Но мои ладони вспотели.
– Он не принадлежит тебе. Он даже себе не принадлежит.
Я сглатываю.
– Я понимаю это.
– Видишь, – он указывает на меня, – ты так говоришь, но не похоже, что ты это действительно понимаешь. Особенно когда смотришь на него.
Когда я не отвечаю, Генри продолжает:
– Я проходил курс теологии в университете – обсуждение концепции рая и ада. Одна из теорий, что рай – это присутствие Бога, и его свет нисходит на тебя. А ад – это когда Бог отворачивается и оставляет тебя одного, и ты знаешь, что больше никогда не почувствуешь благодать, тепло и любовь, – его голос понижается. – То же самое с Николасом. Когда он озаряет тебя своим ярким светом – сияет и весь мир. Но стоит его разочаровать, а его стандарты выше, чем у Бога, и немедленно наступит одинокий ледяной ад.
Мне трудно глотать. Нервы, наверное. Страх перед неизвестным.
Поэтому я цепляюсь за свою правду.
– Николас не такой.
– Да, с тобой он другой. Счастливый. Более… свободный. – Генри кладет руку на мое колено. – Но, веришь ты в это или нет, он именно такой.
После ужина приходит другой стилист, чтобы подготовить меня к вечеринке. Она укладывает мои волосы длинными шелковистыми локонами, которые завиваются на концах. Но макияж я делаю сама – мне не нравится чувствовать себя слишком разнеженной.
Николас этому не рад, но он в восторге от моего платья – мерцающего серого платья, которое приоткрывает грудь.
Около девяти мы поднимаемся к особняку на холме. Нет, это не особняк. Это поместье с собственной историей. По размерам он уступает дворцу, но все равно огромен. Здесь кишат толпы телохранителей-мужчин в смокингах с торчащими проводами от наушников, но Николас пришел со своими людьми, которых сейчас возглавляет Джеймс.
Николас держит меня за руку – я не уверена, является ли это публичным проявлением чувств, но его, кажется, это не волнует. Он проводит меня через похожее на пещеру фойе и открытые двери бального зала. В казино! Полностью укомплектованное, даже лучше, чем в Вегасе: деревянные игральные столы и гигантские аппараты. Зал заполнен группами элегантно одетых молодых и красивых людей, которые кричат, смеются и выпивают.
Удивительно, что мне так это легко удается, но я сразу замечаю Генри в баре. Он выглядит не таким смелым, как брат, но очень красивым в черном смокинге. Генри окружают мужчины и женщины, которые ловят каждое его слово.
– Ну и что ты думаешь? – шепчет Николас мне на ухо, отчего я покрываюсь гусиной кожей.
– Я думаю… что знаю, как чувствовала себя Алиса, когда попала в Страну чудес.
Он подмигивает.
– Мы все здесь сумасшедшие.
Водоворот красного шелка вспыхивает перед моими глазами, захватывая Николаса в бурные объятия. У нее густые, медового цвета волосы, и она такая же высокая, как и Николас. Как амазонка и ничуть не менее потрясающая. Это девушка из репортажа по телевизору про свадебный дозор и обложки журнала «People», которую Николас называл «старым другом».
– Вот ты где, скотина! Стоило мне моргнуть, и ты исчез в Штатах на два месяца. Как ты, черт возьми?
Николас улыбается.
– Привет, Иззи. Я отлично.
Глаза цвета бренди, такие же яркие, как рубины в ее серьгах, смотрят на меня.
– Я вижу. Ну разве она не милашка?
– Леди Эсмеральда, это Оливия Хэммонд. Оливия познакомься с Иззи, – представляет нас Николас.
– Привет, Иззи.
Она дружески пожимает мне руку.
– Приятно познакомится с тобой, милая. Скажи мне, ты девственница?
Николас стонет:
– Иззи…
– Что? Я просто поддерживаю разговор. – Она толкает его локтем в бок. – Если ты хочешь заполучить этого неудачника, V-карта должна быть в первозданном состоянии. Ну так что, Оливия?
Я выпрямляюсь.
– А анал подходит? Если да, то я прохожу квалификацию.
Эсмеральда заходится в заразительном смехе.
– Она мне нравится, Ники.
Николас тоже смеется, и что-то похожее на гордость блестит в его зеленых глазах.
– Мне тоже.
Он берет два бокала вина с подноса официанта и протягивает мне один.
Но вот потом другая женщина приближается к нам – блондинка в роскошном синем платье с мягкими, прелестными чертами лица и холодными голубыми глазами. Спокойная, неудобная тишина поражает Николаса и Иззи.
– Привет, Николас. – Ее голос нежен, как перезвон ветра.
Николас кивает.
– Люси.
Ее взгляд задерживается на мне.
– Ты не собираешься представить мне свою новую игрушку?
Его челюсть напрягается.
– Нет, не собираюсь.
Она пожимает плечами.
– Что ж. – Она протягивает руку. – Я леди Дерингер, а вы?
– Оливия Хэммонд.
– Я наслышана о тебе. Официантка из кофейни. – Она кривит свои губы, смотря на Николаса. – Тебе всегда нравилось посещать трущобы, не так ли, дорогой?
Слово «дорогой» пронзает мое сердце, словно шип.
– Достаточно, Люси, – сурово говорит Николас глубоким, авторитетным голосом.
Но это никак на нее не влияет.
– Нет, не думаю, что достаточно, – шипит она, как загнанная в угол кошка. – Даже близко.
И снова переключается на меня.
– Он раздавит тебя, ты же знаешь? Он так всегда поступает. Сломит, а затем окончательно раздавит каблуком своих начищенных ботинок.
Меня тревожит то, каким тоном она это говорит. Спокойно. И с улыбкой.
– О, черт возьми, Люсиль, заканчивай с этим, – рявкает Иззи, взмахивая рукой. – Уходи, пока кто-нибудь не обрушил на тебя дом.
– Запомни, что я тебе сказала. – Люсиль поднимает свой бокал.
А потом ускользает, как дым после пожара.
Я делаю большой глоток вина и пытаюсь не расспрашивать Николаса о том, что сейчас произошло. По крайней мере, пока.
– Итак… бывшая девушка? – задаю вопрос, не в силах сопротивляться.
– Скорее, бывшая психованная сталкерша, – Эсмеральда отвечает за него и берет меня за руку. – Забудь про нее. Пойдем потратим немного папочкиных денег.
Николас, вздохнув, кивает, и мы направляемся к столам.
Но я не трачу чьи-то деньги. Спустя час я становлюсь обладательницей восьми черных фишек благодаря блэк-джеку. Я думаю, я надеюсь, что они стоят не больше тысячи. Если больше, то я буду слишком напугана, чтобы прикоснутся к ним. Мой отец научил меня играть в эту игру, когда мне было двенадцать.
Большие теплые руки Николаса скользят по моим плечам, когда он шепчет мне на ухо:
– Я должен посетить комнату для мальчиков.
Я смотрю на него боковым зрением.
– Хорошо.
Наши взгляды встречаются, и я его уже достаточно хорошо изучила, чтобы понять, чего он правда хочет. Он хочет поцеловать меня, очень сильно. Смотрит на мой рот, словно оголодавший.
Но все-таки отстраняется и обводит взглядом комнату, вспоминая, где мы.
– Иззи, присмотришь за Оливией?
– Да, конечно, – кивает она, и Николас уходит.
Но пятнадцать минут спустя он все еще не возвращается. Эсмеральда замечает группу друзей, с которыми она не разговаривала «стопиццот лет». Похлопав меня по руке, она говорит, что «мигом вернется» и направляется к ним.
Я остаюсь одна в центре зала, чувствуя себя инопланетянкой, окруженной марсианами, которые потеют деньгами и какают золотом.
Слежу за официантом в белых перчатках, проскальзывающим через дверь – скорее всего на кухню, – и мои ноги жаждут последовать за ним. Потому что мое место – за дверью.
Десятки любопытных, неодобрительных взглядов оценивают меня. Люди громко разговаривают и смеются в группках по двое-трое. Поэтому я приподнимаю подол своего платья и бреду к ближайшей стене, где буду менее заметной. Достаю телефон из сумочки и интересуюсь у Элли делами. Я разговаривала с ней и Марти прошлой ночью, сразу же, как они закрыли кафе. У них все вроде хорошо. Я отправила им фото своей комнаты и территории дворца, Марти ответил множеством смайликов, возможно, сломав при этом телефон. Он такой эмоциональный.
Спустя пару минут она не отвечает, и я убираю телефон. Мне не хочется придушить Николаса, но все же… где он, черт возьми? Через пять минут кислота разъедает мой желудок. Он в курсе, что я никого здесь не знаю, так почему оставил меня одну?