– Оливия! – Я стучусь снова. – Все… все вышло из-под контроля, и я хочу поговорить с тобой об этом. Не могла бы ты, пожалуйста, открыть дверь?
Когда охранник проходит мимо, я чувствую себя полным идиотом. Так, наверное, и выгляжу, стучась и умоляя у двери своего собственного дома.
В этот раз я стучу в дверь кулаком.
– Оливия!
Тридцать секунд спустя, когда ответа все еще нет, моя вина улетучивается как дым.
– Хорошо. – Я свирепо смотрю на закрытую дверь. – Будь по-твоему.
Я спускаюсь вниз по лестнице, замечая в фойе Фергуса.
– Подготовь машину.
– Куда вы направляетесь?
– Далеко.
– Когда вы вернетесь?
– Поздно.
Он окидывает меня взглядом.
– Похоже на чертовски глупую идею.
– Стало быть, я делаю чертовски глупые вещи последние пять месяцев. – Я выхожу за дверь. – Зачем останавливаться?
Оливия
После душа я надеваю свою одежду – мою настоящую старую одежду – поношенные серые спортивные штаны и белую футболку с V-образным вырезом. Волосы не сушу, просто делаю пучок. Мои глаза отекли и опухли, так что я наверняка ужасно выгляжу. Вытаскиваю свой чемодан из шкафа и начинаю паковаться, оставляя каждую, до единой, вещь, которая была подобрана Сабиной. Они ведь думают, что я золотоискательница, и будь я проклята, если подкину им еще поводов так считать.
Закончив, уже собираюсь спуститься вниз к секретарю, чтобы взять машину до аэропорта и билет домой. Но передумываю.
Ноги ведут меня через книжный шкаф в комнату Николаса.
Тут так тихо, что даже чувствуется, что рядом никого нет. Я замечаю стакан скотча на столе. Касаюсь его кончиками пальцев, потому что он прикасался к нему. Потом подхожу к его кровати – к этой большой, красивой кровати. Опускаю лицо в подушку Николаса, глубоко вдыхая его запах – удивительный мужской запах, полностью его, с намеком на океан и специи.
От этого мою кожу покалывает, а глаза начинают гореть. Я думала, что все выплакала, но это не так.
С дрожащим дыханием я кладу подушку обратно.
– Его здесь нет, мисс, – говорит Фергус из дверного проема. – Он отъехал.
– Николас сказал, куда направляется?
– Нет.
Я подхожу к хрупкому, милому человеку.
– Ты был добр ко мне все то время, пока я была здесь. Спасибо за это.
Когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, Фергус останавливает меня за руку.
– Он хороший парень, временами может быть опрометчивым, но на это у него есть причины. Пусть придет в себя. Он любит тебя, это ясно, как день. Он любит тебя. Не спеши. Дай ему чуть больше времени.
Слова королевы эхом проносятся в моей голове.
– Время ничего не изменит, Фергус. – Я наклоняюсь и целую его морщинистую щеку. – Прощай.
Джейн Стилтонхаус, секретарь по туризму, сидит за своим столом, когда я оказываюсь в дверном проеме ее кабинета.
– Я готова вернуться домой.
Поначалу она удивлена, а затем ликует.
– Чудесно.
Джейн встает со стула и выдвигает один из ящиков своего стола.
– У меня есть готовый билет в первый класс до Нью-Йорка, конечно, любезно предоставленный Дворцом. Я отправлю двух девушек в «Гатри-Хаус», чтобы они собрали ваши вещи.
– Не нужно этого делать. Я уже собралась.
Ее улыбка напоминает мне ядовитый фрукт – опасно сладкая.
– Все, что было предоставлено вам Дворцом – платья, драгоценности и прочее, – остается во Дворце.
– Единственная вещь, которую я планировала забрать – кулон, который мне подарил Николас.
Она хлопает в ладоши.
– Точно. Кулон тоже должен остаться здесь.
Эти слова бьют меня, как турникет в метро по животу.
– Но Николас сам разработал дизайн для меня.
– Кулон сделан по заказу принца Николаса, а он является членом королевской семьи, поэтому кулон это собственность Короны. Он остается.
– Он подарил его мне.
Одна из ее острых, подведенных бровей мерзко поднимается.
– И скоро он подарит его кому-нибудь еще. Кулон остается. У нас будут проблемы, мисс Хэммонд?
Я бы показала ей, как мы решаем проблемы там, откуда я родом. Но не буду, потому что на самом деле, какая разница?
– Нет, мисс Стилтонхаус. Никаких проблем.
Ее оскал сказочно напоминает улыбку акулы Бугор из «В поисках Немо».
– Очень хорошо. Ваш билет будет у водителя; убедитесь, что взяли паспорт. Приезжайте снова! – Ее осуждающий взгляд скользит по моей одежде. – Если у вас когда-нибудь найдутся средства.
Наконец мне удается покинуть это место достаточно быстро.
24
Николас
В ту ночь, после вечера проведенного за выпивкой в углу любимого паба, мне не снилась моя мать, как в прошлый раз, когда я был пьяный и злой. Мне снилось, что я находился на корабле, скрипучем и старом, с потрясающей темноволосой женщиной с идеальной фигурой и бледной кожей. В эпицентре гигантского шторма. Меня бросало то влево, то вправо, пока одна могучая, бушующая волна не нахлынула, смывая меня в море.
Ударившись головой о твердый деревянный пол, я понимаю, что не на корабле. И качка была не сном.
Мой младший брат приложил к этому руку.
Вернувшись, я отключился на диване, и вот теперь уронил свою жалкую задницу на чертов пол.
Продрав глаза, я вижу брата, словно ангела похмелья, а рядом с ним Саймона.
– Какого черта, Генри?
– Я говорил тебе, что ты ошибаешься. Я говорил тебе, что Оливия этого не делала.
Эти слова мигом приводят меня в полное сознание.
Генри бросает взгляд на Саймона.
– Расскажи ему.
Саймон выглядит бледным… бледнее, чем обычно. И немного виноватым.
– Рассказать мне что? – спрашиваю я.
Тот прочищает горло.
– Да… Ну, ты знаешь, что я собирался открывать собственный бизнес…
Когда он не продолжает, я подталкиваю:
– И?
– Пироги.
Может быть, я все еще сплю?
– Пироги?
– Ага. Свежие и замороженные… их будут доставлять в любую точку мира. Мы собираемся надрать монополистам в этой сфере задницы. А ты ведь помнишь, как мне понравились пироги в «Амелии» во время нашего путешествия в Штаты, поэтому… я выкупил рецепты у отца Оливии. Все рецепты.
Меня все еще мутило.
– Сколько?
– Превышает шестизначную цифру.
Я медленно сажусь, пока внутри возрастает гнев.
– И ты не подумал о том, чтобы рассказать мне об этом?
Он потирает свой затылок.
– Мистер Хэммонд хотел сохранить все в тайне. Он приводил себя в порядок… проходил «двенадцать шагов» и все такое. Он хотел сделать Оливии сюрприз к ее возвращению домой, сообщить, что у бизнеса больше нет долгов и ей больше не придется работать не покладая рук. – Саймон съежился. – И черт, у меня никогда не получалось хранить секреты от Франни, поэтому я подумал, что лучше тебе не… – его слова затихают, когда он смотрит на меня. – Что ты натворил, Ник?
Что я натворил?
Осознание того, что я сделал, бьет меня, как удар лося по яйцам.
В тот же момент я вскакиваю на ноги и бегу по коридору, пока все отвратительные, сказанные мною слова эхом звучат в ушах. Рубашка расстегнута, ноги босые.
Но коснувшись ладонью дверной ручки, я понимаю… чувствую…
Ее здесь нет.
Я стою посреди комнаты Оливии; она стала именно ее, не «белой спальней» или «старой комнатой моей матери». А Оливии.
Сейчас это пустая комната Оливии.
Кровать застелена. Белые стены и мебель, которые выглядели вчера чистыми и светлыми, сейчас кажутся серыми и безжизненными. Я проверяю ванную и туалет (не знаю, зачем), но кроме нескольких упакованных дизайнерских нарядов там пусто. Любой ее след – шампунь, безделушки, маленькие резинки для волос – все исчезло.
Будто ее никогда здесь не было.
Я бреду обратно в спальню, где замечаю что-то блестящее. Кулон в виде снежинки. Он принадлежал ей, он был сделан для нее; я подарил ей его.
На память.
Даже если это было эгоистично с моей стороны, мне нравилась идея, что у нее было что-то осязаемое, что-то, к чему она могла бы прикоснуться, чтобы вспомнить меня… после.
Но она оставила его.
Намек был ясным.
Горничная проходит мимо двери в холле, и я рявкаю:
– Позови Уинстона сюда. Сейчас же!
Я держу кулон в ладони, когда Генри и Саймон – а затем и Фергус – прибегают.
– Когда? – спрашиваю дворецкого.
– Мисс Оливия уехала прошлой ночью.
– Почему мне не сказали?
– Вы велели ей уходить. Я слышал это собственными ушами. Весь дом слышал об этом.
Я вздрагиваю.
– Я просто выполнил ваш приказ, – с сарказмом добавляет он.
Не сегодня, старина.
Уинстон входит в комнату со своей вечной самодовольной ухмылкой. И мне хочется ударить его по лицу. Почему я не сделал этого вчера? Когда он предположил, что Оливия… Черт возьми, я идиот.
– Верни ее назад.
– Она уже прилетела в Нью-Йорк, – говорит Фергус.
– Тогда верни ее из Нью-Йорка.
– Она ушла, Николас, – замечает Саймон.
– И ты не можешь просто… – начинает Генри.
– Верни ее назад! – кричу я, достаточно громко, чтобы заставить оконные рамы дрожать.
– О, черт возьми. – Генри хватает меня за плечи. – Ты можешь приказать людям вернуть Оливию назад, и они вернут ее любыми необходимыми способами. А потом мы добавим «международный похититель» в твое резюме. Она не вещь, Николас. Ты не можешь приказать, чтобы ее доставили во дворец.
– Я могу делать все, что захочу, – шиплю я.
– Матерь божья, – вздыхает Генри. – Я так же себя веду?
Паника. Она поднимается в горле словно дым, душа меня и заставляя мои руки сжимать кулон, как спасательный круг. Из-за нее в голову приходят дикие мысли, и я говорю идиотские вещи. Потому что… что, если Оливия не захочет возвращаться? Что тогда я буду делать?
Без нее.
Мой голос превращается в пепел. Я еле шепчу.
– Она вернется с ними. Они вс