Логан кивает.
– Это случилось, девочка.
– Я не могу поверить… Что он натворил?
– Николас отрекся от короны ради тебя. – Его темные глаза дьявольски горят. – Всегда знал, что он умный парень.
Требуется минута, чтобы все это постичь. Повторение про себя, кажется, помогает.
– Он приедет.
– Так он сказал, – соглашается Логан.
– Он приедет сюда… за мной.
– И эту часть я тоже слышал.
Так много нужно сделать… но… необходимо расставить приоритеты.
– Он приедет сюда за мной, а я не брила ноги три дня!
Я тащу свою задницу к лестнице, сбивая один из столов.
Позади себя я слышу бормотание Логана:
– Американские женщины сумасшедшие. – Затем он обращается к Элли: – Поднимайся, опоссум.
26
Николас
Выбраться из резиденции – настоящее шоу из дерьма. Охрана с трудом сдерживает публику и прессу. Меня хватают, жмут руку, пытаются обнять и поцеловать, кто-то выкрикивает поздравления, кто-то проклинает, кто-то задает вопросы или все одновременно.
Мир сошел с ума.
Но я не могу вспомнить, чтобы когда-нибудь чувствовал себя таким счастливым.
Таким чертовски свободным.
Мне море по колено. Я мог бы перелететь горы, если придется. Потому что каждый шаг приближает меня к дому. К Оливии. Я практически чувствую ее вкус на языке, и я клянусь, с каждым вдохом я ощущаю запах роз и жасмина.
На тротуаре рядом с моей машиной водитель хватает меня за плечо и кричит на ухо:
– Королева приказала привезти вас во дворец!
Я киваю. Затем сбрасываю его руку, выбиваю тем самым ключи и ловлю их.
– Тогда лучше я сам поведу. Так вы не нарушите ее приказ.
Он заикается.
– Сэр, пожалуйста… Королева…
– Переживет. Мы едем в аэропорт. Позвони туда заранее, я хочу, чтобы самолет был готов к взлету, как только я там окажусь.
Я залезаю в машину. Дверь все еще открыта, когда горстка охранников – и Саймон – собираются вокруг.
– Аэропорт будет окружен, Ваша Светлость, – утверждает один из охранников.
– Тогда вам, ребята, следует поехать со мной. Мне понадобится ваша помощь, чтобы добраться до взлетно-посадочной полосы.
Другой парень пытается меня переубедить:
– Сэр, вы не можете просто…
– Могу, – смеюсь я, чувствуя себя безумным. – Разве это не чертовски грандиозно?
Как только я завожу автомобиль, они перестают спорить и запрыгивают в машину. Саймон садится рядом со мной на переднее сиденье.
– Где Генри? Мы потеряли Генри?
– С ним все в порядке, – уверяет меня Саймон. – Его забрасывают вопросами, но парни прикрывают.
Я пробираюсь сквозь море людей на авто и до упора выжимаю педаль, как только мы выезжаем на трассу. Потребность выполнить свой план подталкивает меня в спину, как порыв ветра, потому что я не могу дождаться встречи с Оливией. Обнять ее и целовать до тех пор, пока она не сможет стоять на ногах. Чтобы все снова стало хорошо.
Начать новую, другую жизнь.
Жизнь с ней.
Ближе к аэропорту я сигналю машине перед нами, водитель которой думает, что выехал на воскресную прогулку. Мобильный вибрировал в моем кармане двенадцать раз. Мне не нужно смотреть, чтобы узнать, кто звонит. Я отдаю его Саймону.
– Сохрани его для меня, пока я не вернусь, хорошо?
С понимающей улыбкой он спрашивает:
– Когда вернешься?
Я снова смеюсь.
– Не знаю.
И это прекрасно.
– Тебе стоит взять мой самолет, – предлагает Саймон. – Ее Величество точно в ярости. Если ты угонишь Royal I, она может отправить за тобой ВВС.
Хорошо иметь друзей. А друзей с собственными самолетами – еще лучше.
Когда мы подъезжаем к аэропорту, Франни звонит Саймону. Спустя минуту он ставит ее на громкую связь.
– Николас.
– Да, Франни?
– Я никогда не была так взволнована от доказательства своей неправоты. После случившегося, я понимаю, что ты не идиот.
– Эм… спасибо?
– Обязательно передай Оливии, что я прозвала ее Сбежавшей Сучкой, но уже простила. И вы двое должны прийти к нам на ужин, когда вернетесь, хорошо?
– Можешь на это рассчитывать.
Час спустя я был в воздухе на пути в Нью-Йорк.
Улицы перед «Амелией» пусты. Воздух устрашающе тих, прямо как перед сюрпризом на день рождения. Я подхожу к двери. Тень падает на большое окно, а внутри темно.
Может, Оливия не видела пресс-конференцию? Желудок начинает крутить, потому что Оливии может и не быть здесь. Возможно, она… уехала. Уехала с кем-то. С мужчиной, который помог ей не утонуть в печали и забыть боль, которую я ей причинил.
От этих мыслей я толкаю дверь в кафе с большей силой, чем хотел, поэтому спотыкаться о порог. Внутри тусклый свет, но не темно. Освещает интерьер одна-единственная свеча, которая стоит на столе… за которым сидит Оливия.
И все мое существо выдыхает с облегчением.
Несколько минут я просто смотрю на нее возле свечи. Как отблески пламени танцуют на ее безупречной, бледной коже, подчеркивая контур лица в виде сердца, ее высокие скулы, полные розовые губы, которые меня сразу очаровали, и светло-голубые глаза, похитившие мою душу.
Она тоже за мной наблюдает, неподвижно и молчаливо. Ее щеки вспыхивают, отчего я задаюсь вопросом, что за грязные мысли вертятся в ее голове. Дверь за мной медленно закрывается, когда я прохожу в зал.
– Вечер сегодня тихий, – говорю я. Потому что эти слова произнести легче, в отличие от опоздавших признаний и извинений.
Оливия моргает. Будто только что поняла, что я действительно здесь, что я не плод ее воображения.
– Логан сработался с полицией Нью-Йорка. Они оцепили три квартала по периметру кафе.
Я киваю, не отрывая от нее глаз. Вполне возможно, что я никогда их не закрою. Сон переоценивают.
– Оу… это объясняет заграждение.
– Ага.
Я медленно подбираюсь поближе к ней.
– Я скучал по тебе.
Легкий кивок – единственный ответ, который я получаю.
Я потираю затылок.
– Ты… ты смотрела пресс-конференцию?
Выражение лица Оливии меняется: уголки рта дрожат, а взгляд теплеет.
– Да.
Я делаю еще один шаг, медленно, едва сдерживаясь от порыва схватить ее и заняться с ней любовью напротив стены, на полу и на каждом столе в зале.
Но прежде чем мы сделаем это, мне нужно многое сказать. Сказать то, что она заслуживает услышать.
Мой голос похож на хриплый шепот:
– Оливия, о том… что я сказал… в ту ночь, когда ты уехала. Я…
– Прощен. – Слезы появляются на ее глазах. – Ты полностью прощен. Ты сразил меня «лошадиной задницей».
И она бросается в мои объятия.
Я зарываюсь лицом в изгиб ее шеи, вдыхая сладкий аромат кожи – мед, розы и она. Мои губы скользят по ее подбородку, находят рот, и я чувствую влагу от слез на своих щеках. И тогда наши рты начинаются двигаться вместе, углубляясь в поцелуй. Это не сладкое воссоединение из книжек. Это грубая, отчаянная и чистая потребность любить. Возможность потерять Оливию сделала меня грубее, чем следовало. Я зарываюсь руками в ее волосы, обнимаю ее спину, притягивая как можно ближе, чтобы чувствовать каждый вдох, который проходит через нее.
И я не одинок в этом. Она стонет, я чувствую это на своем языке. Она дергает мои волосы, сцепляет ноги вокруг моей талии и прижимается ко мне. Словно не хочет отпускать.
Все это прекрасно и правильно.
Спустя какое-то время страсть отступает, поцелуи замедляются. Мы просто наслаждаемся этим моментом. Я чувствую, как мягкие руки Оливии нежно поглаживают мое лицо, а ее лоб прижимается к моему. Мы смотрим в глаза друг друга, дыша одним воздухом.
– Я люблю тебя, – шепчет она дрожащим голосом. Еще больше слез скатываются по ее щекам. – Я так сильно тебя люблю. Я не могу… не могу поверить, что ты от всего отказался. Как ты мог это сделать?
Она плачет сильнее, и я понимаю, что ей меня жаль. Она почему-то думает, что я что-то потерял.
Я ставлю ее на ноги, убираю назад волосы и вытираю слезы с лица.
– Это была самая легкая вещь, которую я когда-либо делал. Когда я стоял там перед камерами, вся моя жизнь будто пронеслась перед глазами. Я видел все эти годы, и ни один из них ни хрена не стоил. Потому что тебя не было рядом. Я люблю тебя, Оливия. Мне не нужно мое королевство, если ты со мной, потому что у меня уже есть целый мир.
– Как красиво, – всхлипывает она. – А еще очень сентиментально.
И вот… вот она – та потрясающая улыбка, которая бьет меня прямо в сердце.
И по моему члену.
Оливия упирается головой в мою грудь, обнимая меня за талию. Мы просто стоим так несколько минут.
После чего Оливия спрашивает:
– Что теперь будет?
Я целую ее в макушку и отклоняюсь назад.
– Ну… у меня нет работы. – Я бреду назад и хватаю табличку «ИЩЕМ ПОСУДОМОЙКУ» с окна. – Поэтому я надеялся, что позиция посудомойки все еще вакантна.
Глаза Оливии радостно сверкают – одно из самых великолепных зрелищ, которые я видел.
– Ты вообще когда-нибудь мыл посуду?
– Никогда. – Я целую ее в губы. – Но жажду научиться.
– А что насчет нас? Что происходит с нами?
– Мы можем делать все, что захотим. Каждый день будущего принадлежит нам.
Я сажусь на стул и притягивая ее на свои колени. Она играет с волосами на моем затылке, обдумывая это.
– Я хочу пойти с тобой в кино. И в парк. Даже если охрана будет следовать за нами по пятам. И хочу валяться на кровати целый день с едой навынос.
– И ходить по квартире голыми, – добавляю я.
Оливия кивает.
– Все обычные вещи, которые делают парочки, когда встречаются.
– Это было бы для нас интересной сменой обстановки.
Оливия начинает массировать пальцами мою шею. Это потрясающе.
– Так мы будем продвигаться… медленно?
Я притягиваю ее ближе и шепчу, прежде чем поцеловать:
– Звучит идеально. Мне нравится, когда медленно. И тебе понравится мой темп… медленный.