— Давай посмотрим поближе, — предложила она вместо ответа. Мы направились к одной из маленьких картин, вокруг которой толпилось не так много народа. Она пристально разглядывала полотно, вытянув шею, затем отступала назад, поворачивая голову в одну, а потом в другую сторону. Может она представляет, как эта картина будет смотреться у меня на стене в квартире? Мне тоже, конечно, следовало смотреть на картину, но я не мог полностью сосредоточиться на ней, потому что не мог отвести глаз от Грейс, наблюдая за каждым ее движением, настолько изящным, настолько красивым, словно она позировала перед фотографом.
— Я ничего не чувствую, — сказала она, прижимая руку к животу. — Наверное, я должна что-то чувствовать, но почему-то ничего. А ты?
Что я должен был чувствовать?
— Я не думаю, что ты должна, — честно ответил я.
— Послушай, когда ты увидел Лотрека? Что ты почувствовал? — спросила она.
Я пытался вспомнить.
— Мне показалось, что его картина яркая и чистая… простая. Картина не пыталась передать какую-то помпезность, потому что в ней ее не было.
Она рассмеялась, и я прочистил горло, желая скрыть свое смущение.
— Нет, — сказала она, хватая меня за руку двумя руками. — На самом деле, очень хорошо. Я смеюсь, потому что ты говоришь именно то, чего нет в этих картинах. И я согласна с тобой. — Она сжала мою руку и блеск в ее глазах успокоил меня. — Но даже если нашим мнения не совпадут, ты можешь все равно любить то, что тебе нравится. Никогда не позволяй себя осуждать в этом. Выбирай то, что тебе ближе.
Я взял ее за руку, желая поближе держать рядом с собой.
— Но раз уж мы пришли сюда, давай посмотрим те, — предложила она, махнув в сторону толпы с другой стороны комнаты.
Мы пробирались к тем картинам.
Я уже начал подумывать, что было бы неплохо, если бы сегодня вечером у нас состоялось свидание.
— Официально этот художник довольно талантлив, — прошептала она. — Но я не уверена, что этого достаточно, если мы с тобой ничего не чувствуем.
— Он талантлив? — Честно говоря, я был в этом совсем не уверен, откуда она узнала, что он талантлив. Я все еще был вполне уверен, что смогу сам нарисовать такие же картины, причем всего за пару часов.
— Как он кладет цвет и использует иллюзию тени и света. Видишь вот здесь? — Она указала на верхний правый угол холста, на котором было несколько всплесков желтой краски. — Это многообещающе, своего рода дань уважения Ротко и Тернеру. Но это слишком правильно — нет страсти. (Джозефа Мэллорда Уильяма Тёрнера (Joseph Mallord William Turner) и Марка Ротко. Тёрнер — горячо любимый многими британцами пейзажист — родился в 1775 году в лондонском районе Ковент-Гарден и в возрасте всего 14 лет поступил в Королевскую академию искусств, а вскоре стал ее членом. Созданные им живописные пейзажи и акварели были по-настоящему новаторскими для того времени, и многие специалисты называют его предтечей французских импрессионистов.
Марк Ротко (настоящее имя — Маркус Роткович) родился в 1903 году в Двинске, в России (ныне Даугавпилс, Латвия). В 1913 году вместе с семьей переехал в США и впоследствии стал одним из признанных американских послевоенных художников. Он известен своими абстрактными медитативными картинами больших форматов, состоящими из прямоугольных цветовых полей. – прим. пер.)
Мне понравилось, что она не любит художников, в которых не хватает страсти. В ней было столько страсти, что картины и художники, которых она предлагала купить должны были, по крайней мере, ей соответствовать.
— Может нам стоит уйти? — спросил я, отчаянно желая выбраться от сюда, остаться с ней наедине.
— Прости, — вздрогнув произнесла она.
Я сжал ей руку.
— Нет причин извиняться. — Я стал пробираться на выход.
— Мне следовало сначала посмотреть все самой, прежде чем приводить тебя.
На сердце стало тяжело. Я все время забывал, что для нее это была работа. Мы вышли на свежий осенний воздух, но я не стал отпускать ее руку, пока мы шли к Седьмой Авеню. Своим прикосновением, я хотел дать ей понять, что мы были не просто клиент и арт-консультант.
— Я с удовольствием побывал здесь, — произнес я. Мне хотелось от нее услышать, что ей тоже понравилось вместе со мной посетить эту выставку. Неужели для нее это всего лишь работа?
— Мы пробыли там двадцать минут. Тебе, вероятно, пришлось пораньше уйти из офиса…
— Грейс, я с радостью приехал сюда. На самом деле, я тут подумал, может мне еще нужна какая-то мебель в квартиру. — Я обнаружил, что сегодня наслаждаюсь ее компанией. И картины для меня были не важны. И мне захотелось найти причину, чтобы опять увидеть ее в среду, чтобы дать ей понять, что речь между наши идет не только о работе.
— Мне кажется, что большинство магазинов уже закрыты, — произнесла она.
Я провел пальцем по ее руке.
— Не сегодня, но, если я скажу тебе, что ты можешь купить все, что захочешь ко мне домой… — Я выдержал паузу, собираясь с духом, чтобы совершить последний шаг с обрыва. — Не хочешь пойти со мной на свидание?
— Свидание? — спросила она. Всегда отвечает вопросом на вопрос.
— Да, — ответил я. — На свидание.
— Мне казалось, что после секса будет «ничего»? — произнесла она. Мне хотелось, чтобы она подняла этот вопрос. Хотелось, чтобы она почувствовала мою тягу к ней. Каждое движение, которое она совершала для меня было совершенно завораживающим, то, как она с такой страстью рассказывала об искусстве, настолько убедительно, что мне хотелось ее слушать весь день. Несмотря на то, что всю свою взрослую жизнь я избегал отношений, каким-то образом Грейс оказалась на моем радаре, и теперь я чувствовал, как будто находился на улице с односторонним движением и у меня не было выбора, кроме как идти вперед, дальше и дальше, проводив с ней все больше времени.
— Что я могу сказать? Я нарушаю свои правила. — Я попытался изобразить улыбку и радость, но низкий гул у меня в животе сообщил, что ничего светлого и радостно в этой улице с односторонним движением не было.
— Ну, мне казалось, что я должна помогать тебе… дерьмо. — Что-то привлекло ее внимание в витрине магазина. Она остановилась и направилась к витрине. Выдернув свою руку из моей, положив обе ладони на стекло. — Я не могу поверить, что они выставили ее на продажу.
— Что это такое?
— Моя картина. Они выставили на продажу мою картину, — сказала она, глядя в потемневший магазин, упадническим голосом.
— Она была в твоей галереи? — Спросил я. Она отошла назад, подняв глаза на вывеску, чтобы прочитать название магазина.
— Это Ренуар. Разве это не самая красивая вещь, которую ты когда-либо видел? — спросила она, потрясенно стоя у витрины. Я подошел поближе. — Посмотри на ее лицо. — На картине была изображена молодая девчушка, выглядывающая из-за материнской юбки, с волосами, завязанными красной лентой. Она смотрела прямо на нас.
— Очень красиво, — ответил я, именно так я и думал. Эта картина немного напомнила мне женщину, писавшую письмо… Ла Туша, которую я купил у Грейс. В этой картине присутствовала та же загадка. Но Грейс была расстроена, увидев эту картину. Я не привык, чтобы люди вокруг меня проявляли своим эмоции. — Ты думаешь, что мне следует ее купить? — спросил я.
Она не ответила.
— Пошли отсюда. — Она отвернулась и направилась вперед по улице.
— Грейс, — позвал я, догнав ее. — Поговори со мной.
— Я не хочу говорить об этом. — Вздохнула она. — Это картина принадлежала мне… долгое время. Теперь она не моя. Я сделала то, что было необходимо в тот момент, а теперь мне нужно уйти. — Она ускорилась, опустив голову, глядя под ноги.
— Эй, — окликнул я, схватив ее за локоть.
— Нет. С меня хватит всех этих разговоров. Я хочу вернуться домой.
Она словно двинула кулаком мне в живот. Мне хотелось продолжить с ней вечер. Я не был готов отпустить ее.
Она резко подняла руку, останавливая мимо проезжающее такси, которое тут же завизжав тормозами остановилось.
— Прости, но мне нужно уехать.
Я засунул руки в карманы, она закрыла за собой дверь, оставив меня стоять на тротуаре.
Впервые за очень долгое время я захотел отношений, чего-то большего от женщины, и вот я стоял одинокий на тротуаре, освещенный задними фарами такси, в котором сидела Грейс Астор. Она не только не дала согласие встречаться со мной, но и убежала через несколько минут, как я ей это предложил. Я оглянулся на картину, которая ее так расстроила. Мне захотелось что-то предпринять, чтобы она больше не расстраивалась.
12.
Грейс
Сэм был человеком слова и бизнесменом во всем. Поэтому я была здесь, рядом с ним в лимузине в субботний вечер, отправляясь на наше свидание. А было ли это, на самом деле, свидание? Или мы должны были купить ему мебель? Я уже запуталась, если честно.
— Я собираюсь обставить всю твою квартиру. Ты ведь понимаешь это, да? — Спросила я. — Кабинет, спальню, ванную, купить ковры, светильники, все.
— Все, что хочешь, чтобы ты почувствовала себя лучше, согласившись на это свидание, — ответил он и сжал мою руку.
— Это была сделка, — сказала я, ухмыляясь. — Ты не можешь забрать своим слова назад.
— Я не такой. Но ты сказала, что не делаешь того, чего не хочешь. Поэтому могу с уверенностью сказать, что тебе хочется находиться здесь со мной, так же, как ты захотела сделать татуировку.
Он был прав, но я не собиралась в этом ему признаваться.
— Думай, как хочешь, чтобы удовлетворить свое эго, мистер Шоу.
Сэм совершенно спокойно относился к моим поддразниваниям, как и обычно. Несмотря на то, что мой разум говорил мне не соглашаться двинуться вперед, к чему-то большему с Сэмом Шоу… обычному свиданию, я моментально согласилась, как только он появился на пороге моего дома в Бруклине с водителем, я так обрадовалась. Он пытался произвести на меня впечатление, и это было мило с его стороны.
Машина замедлилась и остановилась в паре кварталов от его дома. Я надеялась, что он не поведет меня к себе перепихнуться, не то, чтобы я не стала бы заниматься с ним сексом, но, если честно, я была не прочь сначала поужинать.