Эс-Ти остановил лошадь, переседлал ее, приладив стремена по своему росту. На его лице играла зловещая улыбка. Он уже не в силах был с собой совладать. Вскочив в седло, повернул лошадь к месту своего преступления.
Он частенько останавливался и напряженно слушал. Вдруг его лошадь тревожно подняла голову. Впереди была тьма, но ее уши были насторожены. Она уже слышала и чуяла своих сородичей. Он позволил кобыле медленно двигаться вперед, пока не услышал голоса и стук захлопнувшейся дверцы кареты.
У него не все в порядке со слухом, поэтому Эс-Ти все-таки решил, что это должно быть поблизости, хотя раздавшийся звук доносился, казалось, откуда-то издалека. Когда он расслышал цоканье копыт и покашливание кучера, то пустил свою лошадь рысью и, догнав свои жертвы, следовал за ними на некотором расстоянии вплоть до ворот в городишко Рай, наслаждаясь предстоящим фарсом.
Приблизившись к городку, чтобы видеть огни в домиках, стоявших у крепостной стены, Эс-Ти свернул на боковую дорогу и пустыми аллеями пустился к тем воротам, через которые они с Ли въехали в город утром. Телега пивовара все еще стояла здесь, груженная пустыми бочонками. Он остановил лошадь, наклонился вперед и начал открывать наугад все подряд крышки. Наконец нашел немного пива, обмакнул в него свой шейный платок и затем, тяжело покачиваясь из стороны в сторону, распространяя запах пива, запел пьяным голосом.
Когда Эс-Ти добрался до конюшни у «Русалки», ноги его уже болтались без стремян. Он попытался сойти с лошади, но едва не упал, уцепившись за шею терпеливого животного. Нога его скользнула по грязи, и с тяжелым вздохом он уселся на землю, прямо рядом с подоспевшим конюхом.
— Ух ты, — бормотал Эс-Ти. — Я потерял поводья. Дайте мне поводья…
— С удовольствием, сэр, но это не ваша лошадь, — произнес мальчик-конюх.
— Нет, это моя лошадь. Я только что ехал на ней верхом.
— Нет, это — лошадь мистера Пайпера.
— Па… Пай… — Эс-Ти навзничь упал на землю. — Я его не знаю.
— Но вы взяли его лошадь.
— Послушай, не найдется ли у тебя выпить? Моя жена не любит, когда я такой.
— Мистер Мейтланд, в трактире найдется и пунш, и пиво, и все, что вы захотите.
— Чертовски… неприятно… когда… проклятая жена тебя не любит. Она зовет меня Тод. Как тебе это нравится?
— Мистер Мейтланд, давайте я помогу вам войти, — сказал мальчик и позвал другого конюха. Вдвоем они подхватили его под руки и поставили на ноги. Эс-Ти повис на плечах мальчика-конюха.
— Черт, — пробормотал он, хватая его за руку. — Дай коню поесть, возьми деньги. Возьми, сколько надо.
— Спасибо, сэр. Но это не ваша лошадь.
Эс-Ти поднял голову.
— Нет, моя.
— Нет, не ваша, сэр.
Эс-Ти уставился на лошадь:
— Нет, моя, самая лучшая кобыла, которая у меня когда-нибудь была.
— Лошадь не ваша, мистер Мейтланд.
— Откуда ты знаешь, что это не моя лошадь?
— У вас нет лошади, сэр.
— Но я ведь только что приехал на этой лошади.
— Да, вы только что на ней приехали. Вы умчались на ней так быстро, что мы даже не знали, где вас искать. А лошадь эта — мистера Пайпера.
— Значит, так? — Эс-Ти икнул и нахмурился. — Не может быть… — Он застонал, тяжело дыша. — Я пьян… — заявил он, упал на землю и захрапел.
Ли проснулась, услышав шум, и стала прислушиваться к движению снаружи, в коридоре, надеясь, что это сейчас прекратится. Целый вечер она провела, утешая мистера Пайпера, бесконечно повторяя, что возместит все убытки и сочувствует ему совершенно искренне. Шум не прекращался.
То, что она увидела, ничуть ее не утешило. Впереди стоял владелец гостиницы со шляпой и мокрым плащом в руке, позади — два конюха держали Сеньора, что-то нечленораздельно бормочущего.
Кое-как Сеньора подняли.
— Внесите его, — сказала Ли.
Конюхи потащили его в комнату. Немо проскользнул вслед за ним и вспрыгнул на кровать. Они свалили безвольное тело на постель рядом с волком. Конюх помоложе положил Сеньору на грудь кошелек.
— Он сказал, мэм, что я могу взять столько, сколько захочу. Но может быть, утром он передумает.
Сеньор попытался поднять руку, но она безвольно упала и свесилась с кровати.
— Дай ему… — пробормотал он, схватив кошелек. Он высыпал банкноты на свой бархатный камзол. — Дайте ему, дорогая, побольше…
Она вынула деньги из его слабых пальцев.
— Боже мой, откуда они?
Владелец трактира приветливо улыбался ей, вешая плащ и шляпу в шкаф.
— Я дал ему немного деньжат до вечера… Так что все в порядке, мэм. Может быть, прислать кого-нибудь… уложить его в постель?
— Нет, — ответила она и стала подсчитывать деньги.
— Пятнадцать, — мямлил Сеньор, — пятнадцать фунтов. Хороший мальчик… Украл его лошадь.
Ли не сумела сдержаться:
— Ты бесстыжий бродяга, подонок…
— Пятнадцать фунтов, любимая…
Она положила на ладонь конюху полкроны.
Сеньор перевернулся на бок. Он полежал на краю постели и потом рухнул вниз с большим шумом.
— Дайте ему пятнадцать фунтов.
— Да, конечно же, мой дорогой, — подтвердила она. Она повернулась к мальчику-конюху и отсчитала ему пятнадцать фунтов. — Поделите их и тратьте в свое удовольствие. — Затем поглядела через плечо: — Вы удовлетворены?
Сеньор ничего не ответил. Глаза его были закрыты. Время от времени он испускал жалобные стоны.
Ли посмотрела на владельца трактира.
— Благодарю вас, — сказала она величественно и спокойно.
Хозяин едва скрывал улыбку, отвешивая ей поклон. Он повернулся и выпроводил конюхов из комнаты.
— Боже мой, как же я тебя ненавижу! Какой же ты мерзавец! Зачем ты вернулся?
— Я решил, что нужно закончить то, что ты начала, — сказал Эс-Ти совершенно трезвым голосом.
Он приподнялся на локте и прижал палец к губам. Спокойно встал на ноги, прогнав Немо с кровати.
— Что ты собираешься делать? — прошептала она.
Он снял с себя шейный платок с гримасой отвращения:
— Я воняю, как ковер в доме терпимости!
— Бог мой! Где ты был? Что это все значит?
Эс-Ти приблизился к ней вплотную и прошептал прямо в ухо:
— Я принес тебе подарок, моя крошка!
Он протянул ей бриллиантовое ожерелье.
— Ты посчитала, что первый подарок недостаточно дорог. Вот я и принес тебе другой подарок. Эта цена тебе больше пристала.
Камни разбрасывали вокруг себя многоцветные отсветы.
— Откуда это? — прошептала она.
— Что ты скажешь, моя дорогая? Угодил ли я тебе наконец? Мне сказали, что это был подарок возлюбленного. Из-за них одна юная особа пролила слезы. Будешь ли ты плакать из-за меня?
— Боюсь, мне придется это делать слишком скоро. Когда тебя повесят!
— О нет! Поверь мне, этого не случится. Пожалуйста, поплачь немного, моя жемчужина. Поплачь от радости. Ведь я доставил тебе удовольствие?
— Ты не доставил мне удовольствия. Ты напугал меня.
Рука его отвердела, и он вновь повернул ее к себе. Ли пыталась сопротивляться, но это у нее плохо получалось. От его скрытой энергии в комнате стало жарче. Она не могла увертываться — ее охватила слабость. Он двигался за ней, медленно стягивая кружевную накидку.
— Я не хочу этого. Я не хочу.
Эс-Ти надел ей ожерелье на шею и защелкнул замок, поцеловал ее в изгиб шеи.
— Неужели ты отбросишь мой подарок? Это — дар. Символ моей страсти к тебе. Дай полюбоваться, доставь мне такое удовольствие.
— Нет, сними его!
— Нет-нет, моя нежная, зачем же мне совершать такой глупый поступок? Я принес ожерелье тебе. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты сияла от счастья. Но ты дрожишь, дорогая. Чего ты боишься?
— Тебя, — сказала она. — Того, что ты сделал.
— А что ты со мной делаешь?!
Его поцелуи распространяли по всему ее телу токи тепла. Обняв ее за талию, он прижался лицом к ее обнаженным плечам.
Она кусала от досады губы.
— Это ужасно, ужасно, вы понимаете?
Он поцеловал ее в грудь.
— Ужасный промысел Принца Полуночи. Чтобы доставить тебе удовольствие, я готов рискнуть чем угодно. Да и какое тебе дело до моего промысла, холодное сердце? Я думал, тебе хочется, чтобы твой поклонник разбогател.
— Меня тревожит не твоя шея, а моя собственная, — жестко возразила она. — Не хотела бы я висеть рядом с тобой.
— Я вовсе хочу не висеть с тобой рядом. Я хочу, чтобы ты меня любила.
Опытными движениями он расстегивал крючки верхней юбки, умудряясь при этом покрывать ее грудь нежными, быстрыми поцелуями. Юбка соскользнула на пол, и он принялся стаскивать нежную батистовую рубашку.
Ли прерывисто дышала, взволнованная и униженная. Позволив ему зайти слишком далеко, она сдавала укрепление за укреплением. Впереди ее ждало лишь поражение и милость победителя!
— Я восхищен, — сказал он с обожанием. Когда она осталась в одной нижней юбке, он обхватил каждую грудь ладонью. — Я схожу с ума, — прошептал он.
Она закинула голову, а он ласкал ее соски, и губы ее приоткрылись от наслаждения. Едва дыша, она проговорила:
— Да, я тоже.
Эс-Ти тихо рассмеялся. Украденное ожерелье горело у нее на шее.
Он знал, как раздевать женщин. Быстро освободил ее от остальной одежды. С легким шорохом упала ее нижняя юбка.
— Ты все еще дрожишь. Тебе холодно?
— Мне страшно! — прошептала она.
— Мы здесь в полной безопасности. До завтра, во всяком случае. Но и завтра нам ничего не угрожает.
Она оттолкнула его, отошла в другой конец комнаты, скрестив руки на обнаженной груди. Ее била дрожь.
— Ты очень изменился! Мне это не нравится!
— Я — все тот же. Ничего не бойся.
Ли оперлась на тумбочку и тяжело дышала. Он подошел к ней, оперся обеими руками о дубовые панели, загнав ее в ловушку. Потом начал целовать ее.
Ли почувствовала прилив необычайного наслаждения; такое же наслаждение, когда мыла его. Тогда охватившее желание грозило потопить рассудок.
Прижимаясь к стене, она шептала.
— Я не могу, не могу…