Эс-Ти выскользнул из дома, когда остальные уже легли. Его затея прошла так удачно, он был не против попросить Мистраля отметить победу, пройдясь высокой рысью, напоминающей танец триумфатора. Лошадь фыркнула, не поняв сначала приказ, но многие недели неустанного обучения по дороге на север дали свои результаты. Мистраль постарался: резвый, упругий шаг на месте не посрамил бы их на королевском плацу. Эс-Ти позволил коню расслабиться и поощрительно потрепал его по голове.
— Сеньор, — произнесла Ли с поклоном. Он не мог понять, что слышалось в ее голосе — благоговение или насмешка. Он заподозрил насмешку, и его подъем несколько спал. — Где вы были?
— Я нанес визит преподобному мистеру Чилтону.
— Но мы же договорились, что вы не будете ничего предпринимать в одиночку.
— Нет, — возразил он. — Мы договорились, что это вы не будете ничего предпринимать. Ни в одиночку, ни с кем-либо еще.
Ее лицо в лунном свете — гладкое и нежное — было таким прекрасным, что он внезапно ощутил боль в сердце и потерял интерес и к спору, и к предмету спора — преподобному Чилтону. Ему захотелось просто поговорить с ней — лежа в постели, обсудить что-нибудь незначительное, успехи Мистраля, виды на ужин, убьет ли хозяйка старого каплуна или пожертвует на жаркое трех курочек…
Он вытер лицо тыльной стороной рукавицы и спрятал маску в седельную сумку.
— Подсадить? — спросил он, протягивая руку.
— Я пойду пешком. Вы ездили на Мистрале по городу?
Он спешился и повел лошадь за собой.
— Было бы не слишком удобно ходить там пешком.
— Они его узнают, смогут дать его описание. Вы убили Чилтона?
Он почувствовал, что она старается спросить об этом небрежно. Но интонация была неуверенной — и голос на последнем слоге дрогнул.
Прижать бы ее к себе, поцеловать в лоб… только это, как если бы она была ребенком. И сказать ей: пусть Чилтон больше ее не заботит. Но они снова стали спорить.
Вязкий спор длился два дня в домике извозчиков, где они нашли кров. Они спорили шепотом за закрытыми дверями, не соглашаясь друг с другом ни в чем. Ходили по пустынным дорогам и вели бесконечный разговор, не желая уступать.
Эс-Ти хорошо знал, что делать дальше. Теперь у него появился собственный повод для мести, и он намеревался осуществить ее. Ли не одобряла его замыслов — или жарко спорила, захваченная чувствами, или замолкала, словно ей было что скрывать. Она отказывалась предоставлять ему свободу действий, не доверяла его опыту. Однажды вообще приказала ему оставить в покое Чилтона, словно прошлое для нее потеряло жгучую притягательность. Смотрела на него, трясясь от гнева, как будто он виноват, что оказался здесь.
Чего она хочет? Ему казалось, что она и сама этого не понимает.
— Нет, я не убил Чилтона.
— А следовало бы, пока была возможность.
— Спасибо за совет. Хладнокровное убийство не в моих правилах.
— Он видел тебя, не так ли? Он догадается, что ты мистер Бартлетт. Теперь он будет бояться, готовиться к встрече, а ты упустил время. Неужели ты этого еще не понял?
— Мы уже говорили об этом. Мне это начинает прискучивать, позволь тебе заметить.
— Не играй с ним, — упорствовала она, — это не шутка.
— А вот и нет. Вы желаете мести и справедливости, мисс. Но разве вы утолите их, если я проткну его шпагой в спину. Надо, чтобы он знал, кто и за что его убивает. Хочу, чтобы он видел, как его отвратительное паучье царство превращается в ничто, чтобы оно разрушилось у него на глазах, прежде чем он умрет. Вы, наверное, забыли, что он с вами сделал. Я — нет.
— И что потом? — прошептала она.
— Потом я упаду на колени и скажу, что обожаю вас.
— Не надейтесь на это.
Он почувствовал смущение и ярость. Одному Богу известно, почему она так его задевала. Смотреть на нее приятно, но находиться в ее обществе тяжело. Разве ему не найти кого-нибудь получше?
Но какая-то маленькая часть его существа не сдавалась, все возвращаясь к воспоминанию, когда она приложила руку к его сердцу.
«Вместе. Ты и я вместе».
Все остальное говорило ему: случайный порыв, надо быть глупцом, чтобы на этом строить надежды. У него есть свои недостатки, но он не слабоумный.
«Вместе. Ты и я вместе».
Так ему не говорила ни одна женщина.
Они говорили о любви. Называли его красивым, горячим, опасным, волнующим. Просили его оставаться подольше и приезжать почаще. Скучали в его отсутствие и радовались подаркам. Им было приятно сообщать подругам на ушко, кто приезжает по ночам и делает подарки. Любовные встречи с ним казались им захватывающими и жуткими приключениями. Клялись в преданности и верности.
И он был щедр на клятвы и на подарки. Оставался с женщиной столько, сколько считал безопасным, иногда и дольше, потому что любил ходить по лезвию ножа. Но всегда ему чего-то недоставало. Часто мягкие женские уговоры превращались в мольбы, а заканчивались рыданиями.
Ли упивалась насмешками и упреками:
— Ты ведешь себя как настоящий головорез. А я думала, что имею дело С джентльменом.
Эс-Ти не стал спорить. Только положил руку на шею Мистралю и молча пошел дальше. Возбуждение, вызванное происшествием в Небесном Прибежище, покинуло его.
Голубка — доверчивая и простодушная — с белокурыми волосами, волнами спадавшими на спину, ждала их.
— Вы уезжали. — Она положила руку на рукав Сеньора. — Леди Ли права… вы ездили туда?
В «Двойном эле» по-прежнему было шумно: в зале толпились извозчики, прибывшие недавно. Сидевшие за столом жадными глазами рассматривали Голубку.
— Не пройти ли нам наверх? — Эс-Ти взял Голубку за локоть. Ли пошла за ними. Он направился к спаленке, которую Ли пришлось разделить с Голубкой.
Как только дверь закрылась, Голубка схватила его за обе руки.
— Леди Ли права, да? Вы снова ездили в Прибежище!
— Я не собирался объявлять об этом во всеуслышание.
— Вы и правда ездили! — воскликнула Голубка. — Что сказал господин Джейми? Он вас видел?
Эс-Ти швырнул на стул шляпу и седельные сумки, снял портупею.
— Полагаю, он меня все же не узнал.
— О! — Казалось, Голубка немного разочарована. — Вы прокрались незаметно?
— Не совсем.
Голубка прижала руку к губам.
— На вас была эта маска?
Улыбнувшись, он приложил маску к лицу. В освещенной несколькими свечами комнате она преобразила его — сделала таинственным и странным. Его глаза чуть поблескивали в глубине вырезов: может быть, он наблюдал за одной из них, а может — за обеими.
— Я видела такую на рисунках. Это маска грабителя с большой дороги.
— Не всякого грабителя, любовь моя.
Голубка восприняла это сообщение с изумлением. Ли была не слишком высокого мнения о ее сообразительности, но истина дошла до Голубки с поразительной быстротой.
— Сеньор дю Минюи! Вы — это он! Вы и правда — он?
Он отвесил ей глубокий поклон.
— Я и понятия не имела! — вскричала Голубка. — И вы приехали наказать господина Джейми? Вы хотели этого с самого начала? Какой же вы храбрый! — Она опустилась в кресло, с обожанием глядя на него. — Каким храбрым надо быть, чтобы сделать это для нас!
— Удивительно неразумно, — пробормотала Ли.
Он бросил на нее мимолетный взгляд. Потом улыбнулся Голубке:
— Для меня честь служить вам, красавица.
Голубка стала перед ним на колени, поймала его руку, прижала к губам и поцеловала.
— Спасибо. Вы такой хороший.
Ли ожидала, что он по крайней мере будет недоволен и смущен такими излияниями. Но нет. Позволил Голубке прижиматься к его руке, отведя ее длинные волосы.
Ли отвернулась. Глупец! Купается в этом дурацком обожании.
— Когда вы наконец закончите? — спросила Ли. — Могу ли я узнать у вашего высочества, нашлось ли в вашем плане место для солдат короля?
Он поймал руки Голубки и помог ей встать.
— Чилтон не обратится к властям.
— Вот как? — Ли наблюдала, как Голубка смущенно взирает на него, отбросив светлую прядь кудрей. — Вы не можете быть в этом уверены.
— Солдаты? Вам не следует опасаться за мою голову.
Голубка все еще не отпускала его. Он посмотрел на нее, мягко улыбнулся и пожал ее пальцы.
Ли почувствовала, что краснеет. Что-то у нее внутри болезненно сжалось при виде того, как он нежно обращался с Голубкой, будто они были любовниками. Голубка — это именно то, что ему надо: беспредельное обожание, — хотя всего неделю назад она лила ему в ухо то, что считала кислотой. Фат! Неисправимый фат!
— Уже поздно. — Ли задула свечи.
— Я понял — меня просят уйти, — сказал он в темноте. — Доброй вам ночи, demoiselles[55].
Когда дверь за ним закрылась, Ли быстро разделась и легла в кровать, повернувшись лицом к окну, боясь, что Голубка случайно к ней прикоснется, пока будет укладываться.
Долгое время Ли неподвижно лежала на самом краешке кровати, слыша, как Голубка устраивается поудобнее, поворачиваясь с боку на бок, пока ее дыхание не приобрело размеренного ритма.
Ли уткнулась лицом в подушку и попыталась превратить свое сердце в камень.
Глава 19
При звуке шагов около его двери Эс-Ти сел на постели, заслонил лицо рукой и стал прислушиваться. Шум, ранее доносившийся из распивочной, сменился тишиной. Яркий свет луны заливал комнату серебром. Его чуткое ухо уловило, как где-то загремел засов. Он скатился с постели и положил руку на эфес шпаги.
Скрипнув, открылась дверь. Бледная фигура, босая, нерешительно остановилась на пороге.
— Ли? Если будешь так ко мне подкрадываться, получишь когда-нибудь удар шпагой в живот.
Она закрыла за собой дверь. Не сказав ни слова, подошла и опустилась около кровати на колени. Потом прижалась к его руке губами.
— Я хочу тебе кое-что рассказать, — проговорила она дрожащим голосом. Широкая рубашка колыхалась вокруг ее тела.
Эс-Ти захватило острое ощущение ее присутствия. Он почувствовал возбуждение, но решил себя сдерживать.