Церковный колокол замолчал. Когда его отголоски затихли на склоне холма, Гармония услышала новый звук; медленный, ровный цокот подкованных железом копыт по брусчатке.
Она вновь подняла голову, выглядывая в окно. Было явно слишком поздно для Старого Папки (который никогда не отзывался на имя Спасительное Благословение) возвращаться на повозке из Хексхэма. Ей казалось, что сегодня он вообще не ездил в город, но, может, она и не заметила, занятая тем, что отбеливала полы в новой воскресной школе, которая должна была открыться в следующем месяце для сельских ребятишек.
Торжественный и размеренный звон металла по камню становился все громче. Она увидела, как двое кающихся приостановились на улице. Она забыла о молитве и вытянула шею, чтобы лучше все видеть. Из сумрака в котором тонула дорога, показалась светлая лошадь. Она шла лениво, ее грива и хвост струились серебряными потоками в лунном свете.
Гармония глубоко вздохнула. На человеке, ведущем лошадь, был темный плащ. Оба они казались гигантами: конь и наездник. Шагом проводя лошадь мимо их дома, наездник повернул лицо к ее окну и под тенью треуголки Гармония разглядела странную маску.
Она была черно-серебряная, расписанная шутовскими узорами: углами и ромбами — маска балаганного Арлекина. Изломанный рисунок светился, закрывая половину лица — выпуклости лба, носа, обводы скул; остальное тонуло в тени — и на месте глаз, в больших прорезях, зияла чернота. Казалось, это сама ночь накинула маску Арлекина и шествовала в лунном свете, рядом с призраком коня. Вот только у призрака был очень живой звук копыт!
Заглядывая в окно, маска, казалось, безмолвно смеется, и ее причудливый узор делал насмешку пугающе-издевательской. Ей показалось, что эта насмешка проникает до самого ее сердца. Дух полуночи в один миг высмеял все, чему девушка глубоко поклонялась. Она вцепилась в подоконник не в силах отпрянуть, пока жуткий всадник, шагающий рядом с конем-призраком, не миновал ее окна.
— Господи, благослови! — выдохнула Девственность, которая заглядывала в окно через плечо Гармонии, даже не заметившей этого. — Господи, благослови нас, это ведь Принц! Это же сам Принц, провалиться мне на этом месте, если нет.
— Что? — Гармонии казалось, что ей не хватает воздуха, — трудно было говорить. Остальные девушки, толкаясь, оттеснили ее назад, стараясь выглянуть в окно. — Ты с ума сошла? — голос ее задрожал и стал каким-то писклявым. — Не может это быть принц Уэлльский!
— Принц Полуночи! Французский сеньор. Старый Папка, говорит, что раз видел его — в языческой маске и на лошади, которая была чернее ночи!
— А это белая лошадь, — сказала Гармония.
— Ну и что? — Пальцы Девственности впились в ее руку. Она оттащила Гармонию от окна в сторону двери. — А что если это из-за мистера Бартлетта? А вдруг Принц захочет отомстить за то, что сделала Голубка?
Принц. Гармония внезапно поняла, о ком говорит Девственность. Она вспомнила рассказы и уроки французского. Le Seigneur… le Segneur du Minuit… [58] — конечно, конечно! Горло ее перехватило от ужаса и нового волнения. Она взяла шаль, зашарила в темноте в поисках туфель, запихнула в них босые ноги. Девственность уже выбиралась из двери, наткнувшись в темноте на лестничные перила.
Они выбежали на улицу, за ними спешили остальные девушки. Казалось, их появление нарушило чары: из всех спален стали появляться остальные. Некоторые шлепали по замерзшей земле. Никто не разговаривал; они все быстро семенили к церкви, где светлая лошадь стояла лицом к ступенькам.
Гармония и Девственность прибежали первыми. Всадник повернул голову — его устрашающая маска уставилась прямо на них.
— Ты и правда Принц Полуночи? — вопрос Девственности прозвучал достаточно храбро, но грудь ее вздымалась под шерстяным платьем.
Маска повернулась к ней. Под раскрашенными узорами мелькнула улыбка. Света было как раз достаточно, чтобы увидеть, как приподнялись углы его губ.
Серая лошадь повернулась, став лицом к Девственности. Она приподняла одну переднюю ногу, вытянула другую — и поклонилась. Ее изящная шея выгнулась дугой, длинная челка свесилась до земли.
— Je suis au service de mademoiselle[59], — произнес он удивительно низким голосом.
— Что же тогда это значит? — неуверенно переспросила Девственность.
Нежная гармония положила руку ей на плечо.
— Он сказал, что он к твоим услугам, — пробормотала она поспешно. — Не разговаривай с ним.
— Ah! Cette petite lapine parle francaisa! [60], — казалось, его это позабавило. — Почему она не должна со мной разговаривать? — спросил он по-английски. — Она похрабрее тебя, зайчик!
— Убирайтесь! — Нежная Гармония изо всех сил старалась, чтобы ее голос не дрогнул, но холод заставил ее дрожать, как осиновый лист.
Он прижал руку к сердцу.
— Вы раните меня! — печально произнес он. Его черная рукавица блестела серебряным шитьем.
— Господин Джейми не захочет, чтобы вы находились здесь.
— Тогда пусть придет и сам скажет мне об этом, та petite[61]. Я хотел бы иметь честь с ним познакомиться.
Открылась дверь церкви. Широкая полоса света упала на ступени, а потом исчезла, когда господин Джейми отпустил дверь и она захлопнулась за ним. Если его и удивили всадник и толпа, он не подал вида. Минуту он стоял на самом верху лестницы. Волосы, торчащие из-под шляпы, казались в лунном свете пыльными.
Он поднял обе руки.
Гармония напряглась. Она была уверена, что господин Джейми недоволен, и испугалась, что он нашлет что-то ужасное на человека и светлую лошадь, потребует какого-то наказания, — еще хуже того, что они сделали с мистером Бартлеттом. Ибо что могло быть более вызывающим, что могло быть более бесовским, что эта угрожающая смеющаяся фигура, осмелившаяся безмолвно стоять перед ним? Принц Полуночи — это разбойник с большой дороги, человек вне закона, отступник. Здесь — вызов, вражда, неповиновение — все то, что, по словам господина Джейми, является источником зла.
Господин Джейми начал молиться вслух, и слова его заставили ее похолодеть.
— Господь Бог небесных сил возгласил: Мне ненавистна надменность Иакова, — произнес он. — И вот взирайте: Господь намеревается повелеть, чтобы великое здание было разрушено на куски, и малое — на осколки.
Гармония почувствовала, как вокруг нее беспокойно зашевелились девушки. Некоторые из них отступили, и все они знали, что должно произойти.
— Ты превратил правосудие в ад, — голос господина Джейми зазвучал громче, — а плоды добронравия — в полынь, ты, гордящийся чем-то, что есть ничто. — Он опустил руки и воззрился на человека, застывшего напротив него. — И вот, взирайте: я подыму на тебя народы, — закончил он мягко и угрожающе, и краем глаза Гармония увидела, как две какие-то девушки нагнулись и стали искать на земле камни.
Она открыла рот — и снова закрыла. Ей бы хотелось его предупредить, но она не шевелилась. Божественный Ангел была как раз позади нее, она опустилась на колени, чтобы поднять камень. Гармонию накажут, если она его предупредит, она будет отвергнута и нелюбима. Дрожа всем телом, она упала на колени.
— И они будут терзать тебя! — внезапно выкрикнул господин Джейми, — от входа в Хамат до потока Арабах!
Светлая лошадь тронулась с места и вступила на первую ступеньку лестницы, ведущей к церкви. Она наклонилась вперед, вытянула голову и фыркнула в лицо господину Джейми.
Гармония стояла на коленях, глядя во все глаза. Все застыли, не считая господина Джейми, который продолжал молиться, выкрикивая слова с закрытыми глазами, как будто животного не было перед ним. Лошадь пожевала поля его шляпы, зажала их зубами и потянула шляпу к себе. Потом она повернула к ним морду со смешно свисающим изо рта головным убором. Лошадь подошла к Божественному Ангелу. Та отпрянула, а животное подбросило шляпу кверху, так что она приземлилась на голову Ангела под лихим углом.
Лошадь отступила, покивала головой, потом оторвала передние ноги от земли, изобразив аккуратное и элегантное приветствие.
— В высшей степени восхитительно, — пробормотал Принц.
Большая лошадь не спеша двинулась вперед, и никто — даже Божественный Ангел с нелепо нахлобученной шляпой — не встал у нее на дороге.
— Au revoir, та chere couraguese [62]. — Он склонился, прикоснувшись к щеке Девственности, когда проезжал мимо нее. — Я приеду за тобой как-нибудь ночью, если хочешь.
Господин Джейми замолчал. В тишине Божественный Ангел замахнулась и кинула свой единственный камень, но лошадь уже отошла далеко, так что неумелая Ангел не могла до нее добросить. Камень попал прямо в спину Девственности.
— Эй! — Девственность подскочила и обернулась. — Чертова придурошная, ты чего это? — Она пробилась к Ангелу и пихнула ее. Та приземлилась на зад, но Девственность не стала дожидаться, чтобы увидеть, к чему привел ее проступок:. Не успел еще господин Джейми произнести до конца ее имя, как она уже бежала по улице вслед за лошадью.
Нежная Гармония тоже побежала. Лошадь и седок уже исчезли в ночи. Она догнала Девственность на половине улицы, схватила за руку и утащила в их собственный дом. Оставалась только одна надежда: что у господина Джейми будут другие заботы и он не вспомнит, что Девственность подняла руку на одну из его самых любимых овец. На Божественного Ангела — а уж она-то ему об этом напомнит.
— На колени, на колени, — настоятельно проговорила Гармония, когда они поднялись наверх. — Молись о прощении.
Девственность скинула со своего плеча ее руку и обиженно отвернулась. Но она стала на колени на своем матраце, а когда час спустя Божественный Ангел и господин Джейми явились сами, она кивала и плакала, и попросила у Ангела прощения, — и они ушли; и опять воцарился мир.