Лидия сглотнула. Ей до сих пор было тяжело об этом вспоминать.
— Когда я разоблачила своего «студента», он признался, что на самом деле актер, которому заплатили, чтобы он меня соблазнил. Один скандальный фотограф хотел таким образом заработать на снимках, на которых «леди Роуз» теряет невинность в объятиях неизвестного красавчика. Разумеется, кто-то из персонала отеля тоже был к этому причастен. Мерзавец даже предложил мне войти с ним в долю, если я ему подыграю. Я отказалась и ушла, демонстративно хлопнув дверью. С тех пор я соблюдаю осторожность в отношениях с мужчинами.
— Но по-прежнему веришь в любовь.
— Я была свидетелем настоящей любви. Мои родители очень любили друг друга. Моя мать до сих пор с мечтательным видом говорит об отце и перебирает его фотографии. На меньшее я не соглашусь. — Она пристально посмотрела на него. — Надеюсь, что Роуз тоже. И, прожив неделю инкогнито в каком-нибудь тихом уголке, она примет правильное решение. Ты ей позволишь это сделать, Кэл?
— Она в безопасности?
— Роуз всю свою жизнь прожила под колпаком. Разве она не заслужила немного свободы? Я одолжила ей свою машину и кое-что из одежды. Сейчас она ничем не отличается от обычной женщины, которая может себе позволить гулять по улицам, не рискуя при этом попасть на первые страницы газет.
— В таком случае что послужило причиной твоей утренней паники?
— Думаю, ей что-нибудь сказали, и она испугалась. Она, в отличие от меня, не привыкла к вопросу: «Вам кто-нибудь говорил, что вы немного похожи на леди Роуз, дорогая?»
Кэла так и подмывало спросить ее, хочет ли она, чтобы ей кто-нибудь сказал, что леди Роуз похожа на нее.
После этого он какое-то время думал только о ее нежных, сладких губах, затем заставил себя вспомнить, как она его обманула. Из-за нее он рисковал провалить свое дело. Если эмир и принцесса узнают правду…
Но он видел черты этой удивительной женщины, проглядывавшие сквозь маску леди Роуз, и восхищался ими. Сейчас, когда маска сброшена, и она стала самой собой, перед ней было невозможно устоять. Ее улыбка согревала его сердце, ее смех разжигал в нем огонь желания. Даже когда он на нее злился, ему хотелось заключить ее в объятия, поцеловать, заняться с ней любовью.
— Ты перестала дрожать.
— Горячий чай — лучшее средство от потрясения.
— Прости, если напугал.
— Только на долю секунды. Затем я поняла, что это ты.
— Я рассердился.
Лидия кивнула. Разумеется, он зол на нее. Ему поручили защищать ее — защищать Роуз, — а она улизнула, стоило ему только отвернуться.
— Ты имеешь на это полное право. Тебе приходилось за мной присматривать, даже когда ты знал, что я не Роуз.
Как только она узнала его запах, ее страх мгновенно прошел. Еще долго после этого момента она чувствовала на себе его сильные руки.
Ей не понадобится ракушка, чтобы помнить. Помнить о нем.
— Итак, — сказала она, чувствуя напряжение недосказанных слов, — чего ты все-таки боишься, Кэл? Почему ты мне не говоришь?
— Ты не только красива, но и чертовски проницательна, — произнес Кэл, не глядя на нее. — Разумеется, ты права. Мне нужно кое в чем тебе признаться.
Понимая, что новости будут плохими, Лидия стала храбриться.
— Только не говори, что ты женат, — дерзко произнесла она.
Пока он молчал, ее сердце пропустило удар.
— Нет, Лидия, я не женат.
— Помолвлен?
Кэл покачал головой:
— У меня сейчас никого нет.
Лидия почувствовала облегчение, но он по-прежнему что-то недоговаривал. Наверное, ей следует замолчать, позволить ему говорить, о чем он хочет. Возможно, все выяснится само собой.
Прошло довольно много времени, прежде чем он сказал:
— Я хочу, чтобы ты знала — Люси беспокоится о Роуз. Герцог пытался отговорить внучку от этой поездки. Ему кажется, существует угроза ее безопасности.
— Угроза? Какая угроза? — встревожилась Лидия.
— Люси уверена — он все выдумал, боясь потерять контроль над Роуз. Но ей нужно было как-то его успокоить, поэтому она сказала, что о безопасности его внучки позаботится племянник эмира.
— То есть ты. И его это успокоило?
— Нет, но он не стал возражать, боясь нанести оскорбление эмиру.
— А как насчет эмира? Люси не боялась оскорбить своего свекра?
— Она спасла Ханифа, поэтому ей позволяется то, что не позволяется другим. Например, дружить со мной. Мой дедушка умирает, Лидия. Он цепляется за жизнь только потому, что хочет закончить ее в доме, в котором родился.
Лидия нашла его руку и пожала в знак сочувствия.
— Люси знала, принцесса Сабира непременно захочет засвидетельствовать свое почтение гостье. Она уцепилась за возможность устроить нам с ней встречу, чтобы я попросил ее замолвить перед эмиром слово за моего деда.
— И?..
— Это для меня самое главное.
— Но ведь если твоему деду позволят вернуться домой, ты сможешь вернуть себе имя, титул и связанные с ними привилегии.
— Я чувствую себя так, словно у меня отняли половину жизни. Я знаю язык страны моих предков, могу изучать ее историю и культуру. У меня есть в ней собственность, но без моей семьи…
Метафорические часы пробили двенадцать. Карете пора превращаться в тыкву, а Золушке — возвращаться в супермаркет и начинать подыскивать альтернативу кошке. Возможно, ей следует завести кролика или морскую свинку. Или полдюжины белых мышей на случай, если фея-крестная появится снова.
— Ты не только вернешь себе имя и титул, но и получишь возможность жениться на девушке из влиятельной семьи.
Его молчание было красноречивее всяких слов.
— Вот почему ты остановился. Не стал заниматься со мной любовью.
— Моя честь мне не позволила.
Честь. Какое редкое слово. Но этот мужчина, несмотря на западное воспитание и образование, сохранил духовную связь с Востоком.
— Спасибо, что сказал мне правду, Кэл.
Она понимала — он прав. Об их романе непременно узнали бы слуги, принцесса Сабира отменила бы свой визит, и все надежды Кэла рухнули бы в одночасье.
Поднявшись, Лидия открыла ставни. Ей требовалось немного свободного пространства, чтобы собраться с духом.
— Я рада, что мы честны друг с другом, Кэл, — произнесла она с улыбкой. — Ты не мог бы завтра отвезти меня на базар? Я хочу купить подарок для матери.
Ее вопрос был простым, однако в нем содержался еще один, более важный. Они оба это знали, и после небольшой паузы Кэл кивком подтвердил, что «леди Роуз» завтра еще будет в Баб-эль-Сама.
А что ему еще оставалось? Дни его деда сочтены, и это его последний шанс исполнить последнюю просьбу умирающего.
Она не знала, как насчет чести, но любви у него было в избытке.
— Тебе следует верить в любовь, Кэл, — сказала она. — Ты живое доказательство ее существования. Ты излучаешь ее, когда говоришь о своих родных. Ты готов пойти на все, чтобы дать своему деду возможность умереть спокойно. Это любовь в сильнейшем ее проявлении. Самозабвенная, искренняя, настоящая.
— Я слишком многого у тебя прошу, Лидия. Я бы понял, если бы ты сказала, что не можешь продолжать.
— Мы оба дали обещания другим людям, и если мы хотим их выполнить, нам придется держаться друг друга. — Она помедлила. — А теперь позволь мне удалиться. Мне нужно переодеться.
Кэл наблюдал за тем, как она снова надевает на себя маску леди Роуз Нэпьер и отдаляется от него.
— Ты пойдешь завтра утром со мной на конюшню? — спросил он.
Лидия сглотнула. На мгновение ему показалось, что она хочет ехать с ним верхом на лошади, прижиматься к нему. Но она вдруг покачала головой:
— Леди Роуз боится лошадей.
— А Лидия Янг?
— Мне безопаснее оставаться Роуз, ты так не думаешь?
Он вообще ни о чем не думал. В этом и вся проблема. Еще вчера ему казалось, что ничто не сможет отвлечь его от намеченной цели. Похоже, он ошибся.
Кэл долго шел по берегу реки, прежде чем собраться с духом, присесть на камень и позвонить деду. Он не стал спрашивать старика о самочувствии, зная, что оно ухудшается с каждым днем.
Вместо этого он описал ему пейзаж, который видел перед собой. Огоньки на противоположном берегу, лодки, скользящие по реке, луну, поднимающуюся из-за горизонта. Дал деду возможность быть с ним здесь душой.
Именно это Лидия называет любовью, подумал он. Общие связи, воспоминания, историю. Уверенность в том, что тебя всегда ждут.
Разве без этого человек сможет создать крепкую семью?
Он просматривал список абонентов, пока не нашел «Роуз».
— Кэл?
Что это? Почему от одного звука ее голоса его душа поет?
— Где ты, Кэл?
— На пляже. Любуюсь восходом луны. Я звонил дедушке, чтобы поделиться с ним этой красотой.
— А теперь ты делишься ею со мной? — произнесла она холодным тоном.
— Я создаю воспоминание, Лидия.
Отныне каждый из них, глядя на луну, будет вспоминать эту минуту.
— Выходи на балкон, и ты увидишь ее над деревьями.
Он услышал скрип двери, затем еле слышный вздох.
— Она здесь, — сказала Лидия. — Вижу ее верхнюю часть.
Тот ли это случай, когда два человека, которых разделяет расстояние, понимают друг друга без слов?
— Спасибо тебе, Кэл, — поблагодарила его Лидия несколько минут спустя, когда низ луны едва касался макушек деревьев. На этот раз ее голос был мягче, теплее.
— Afwanу ahabibati, hadamussdursa'adati, — ответил он. Затем, когда она отключила связь, тихо вымолвил: — Это источник моего удовольствия, любимая.
Стоя ранним утром на террасе и потягивая апельсиновый сок, принесенный Деной, Лидия смотрела на Кэла, мчащегося на лошади по пляжу.
— Сегодня он скачет быстрее, — загадочно произнесла Дена. — Должно быть, демоны его догоняют.
— Да, — ответила Лидия не подумав.
Она почти не спала и, когда забрезжил рассвет, едва удержалась от того, чтобы не отправиться на конюшню.
— Пойдемте, sitti. Я помогу вам одеться.
Через два часа Лидия и Кэл уже переправились через реку и были на базаре. По дороге они разговаривали на нейтральные темы вроде погоды и арабского языка. Ни один из них не упомянул о полной луне, восходом которой они оба одновременно любовались из разных концов Баб-эль-Сама. Удивительно, но в те минуты они были ближе друг другу, чем сейчас.