Подкрепившись, монетчик оставил миску в сторону. Интересно, где сейчас Таннет? Добрался ли до Зимнего города? Дарлан надеялся, что иллюзионист не додумается до подкупа стражи, иначе в темнице станет на одного обитателя больше. Вновь растянувшись на плаще, монетчик быстро провалился в сон. Он не знал, сколько успел проспать прежде, чем побитые разбойники решились на месть. Его чуткий слух уловил тихое шуршание соломы, и когда троица головорезов подкралась еще на пару шагов ближе, Дарлан поднял руку и вытянул указательный палец, чтобы предупредить их. Смачно выругавшись, разбойники зашаркали обратно на место. Слава богам, на это у них ума хватило.
В следующий раз Дарлан очнулся от того, что его звали сверху:
– Эй, монетчик! Сейчас лестницу спустим, поднимайся, да без темных мыслишек!
- В моей голове других не осталось, - произнес Дарлан, отряхивая плащ от впившихся соломинок. Зарлин, Тунк и Серлих провожали монетчика злобными взглядами. Старик и парень вели себя тихо, вероятно спали. Уже когда монетчик выбрался на половину, он услышал, как хриплый головорез бросил ему вслед:
- Попался бы ты мне в ночном переулке!
- А ну молчать там! - гаркнул стражник, дождавшись, пока Дарлан поднимется. Люк упал, и эта короткая история в жизни монетчика закончилась. Как бы не решилась его судьба в Зимнем замке, Дарлан не сомневался, что сюда уже не вернется.
Вездесущие арбалетчики стояли вокруг люка наготове. Дарлан одобрительно кивнул солдатам, к работе они относились со всей ответственностью. С улицы доносился гул, на который монетчик не сразу обратил внимание.
- Что там снаружи? Внезапный праздник? - спросил он у воинов.
- Не угадал. – В дверях возник Ламонт, причем со шлемом на голове. – Какой-то олух из моих людей проговорился, что в темнице держат убийцу государя. Найду этого болтуна, назначу сотню плетей. Народ Алгерты любил Палиора, это был лучший правитель, которого только можно пожелать для своей страны. Теперь верные поданные королевы Феоралии жаждут разорвать тебя на части.
- Меня? За что?
- Еще одно дерзкое слово, и я отдам тебя толпе.
- Буду вести себя, как подобает мастер Монетного двора, капитан, - покорно согласился Дарлан. – Но у меня просьба – прошу обойтись без поездки на той телеге.
- Когда мы выйдем наружу, - принялся рассказывать Ламонт, постукивая по эфесу клинка, - ты увидишь свою лошадь. Шлем я тебе тоже дам, но не доспехи. Прыгаешь и несешься что есть мочи за мной. Захочешь сбежать – не получится, вдоль соседних улиц я выставил несколько десятков зорких стрелков, кто-то из них да попадет в твою спину или в лошадь. Половина городской стражи патрулирует весь путь до замка. Нас уже ждут.
- Ты как будто заставляешь меня рискнуть, даже руки не связываешь.
- Может, так оно и лучше будет?
- Может и так.
Ламонт жестом приказал ближайшему воину отдать шлем Дарлану. Тяжесть металла его не порадовала, да и голова у солдата была заметно больше – шлем начал тут же съезжать на затылок. Но монетчик не раз наблюдал на что способна толпа. Как-то в самом западном баронстве Фаргенете он стал свидетелем буйства этой непредсказуемой стихии. На казнь вели насильника, совершившего злодеяние прямо в храме Аэстас. Местный барон неверно рассчитал нужное число охранников, и толпа прорвала заслоны на середине пути. В ход пошли камни, палки, все что только под руку попадалось разъяренным горожанам. От тела сталось нечто бесформенное, краснеющее под предрассветными небесами. Если Ламонт не лгал, и Палиора действительно обожали, в Дарлана полетят не только гниющие овощи. Ждущие снаружи люди хотели расправы, им было даже неважно, в самом ли деле пленник виновен в смерти короля. Толпа уже разгорячилась, почуяла кровь, которую следовало, по ее мнению, пролить. Для толпы он – чудовище, которое необходимо умертвить. Монетчик был уверен, что даже если капитан вдруг выйдет и громогласно объявит, что произошла ошибка, народ пропустит его слова мимо ушей.
Предупредив, что подаст сигнал, Ламонт выбежал первым. Когда он крикнул, Дарлан не стал медлить. Он выскочил на свежий воздух, шум толпы ударил в уши со всех сторон. Миг – и Дарлан был уже верхом на Монете. Она почувствовала хозяина и радостно заржала. Капитан и несколько рыцарей пришпорили лошадей, Дарлан последовал за ними.
Приближался закат. Ветер бил в лицо. Плотные ряды копейщиков слажено теснили беснующихся людей к стенам домов. Полетели камни, монетчик как мог уворачивался от них, но один угодил точно в макушку шлема. Ламонт не преувеличивал, когда говорил об охране. Почти везде с чердаков и печных труб за происходящим внизу следили лучники и арбалетчики. Всадники свернули на улицу, которая вытянутой змеей стремилась к Зимнему замку. Какой-то мужик в запачканном переднике вдруг вытащил из-за спины маленький арбалет, похожий на тот, что приобрел себе Таннет. Солдаты были слишком увлечены напором толпы, поэтому не заметили его. Забурлил эфир, Дарлан буквально услышал, как сработал механизм самострела. Уклоняться не было смысла, монетчик просто поймал болт на лету. Человек, пытавшийся его убить, только успел разинуть рот.
Гонка привела их в парк, который Дарлан видел, когда томился в клетке. Сюда толпа не добралась. Видимо, народ не рисковал врываться на королевскую территорию. Напоследок Дарлан обернулся. К мосту никто посторонний не приближался. Стража Зимнего города справилась с тяжелой задачей. У замковых ворот, конвой монетчика спешился. Он не стал дожидаться требований Ламонта, и сам спрыгнул с Монеты, осмотрел внимательно, не получила ли верная подруга ран. Слава Аэстас, все было в порядке. Двое солдат подошли к Дарлану с кандалами, самому напуганному из них он с облегчением вручил уже ненужный шлем.
- Без этого никак? – поинтересовался монетчик, когда металл защелкнулся на запястьях.
- Я и так слишком много позволил тебе вольностей. – Упрямый капитан держал свой шлем подмышкой. – Благодари, что на ноги вдобавок не надели. Рисковать жизнями королевы и наследника я не собираюсь.
- Собственно, как и я, Ламонт. Повторю в который раз – я не причастен к убийству Палиора Алгертского, как бы тебе не хотелось в это слепо веровать.
Ничего не сказав, капитан резко развернулся на пятках. Во внутреннем дворе было тесно от солдат. Каждый смотрел по-своему: кто-то со страхом, кто-то с удивлением, кто-то с гневом. От этого внимания начинало стучать в висках. Дарлана привели к низкой круглой башне, над входом в которую висел широкий штандарт с гербом королевской династии Алгерты – на черном фоне белый сокол держал в клюве стрелу, а в когтях театральную маску. Свою страсть к представлениям предки Палиора увековечили даже на фамильном знаке. Гвардейцы, сторожившие двери, отворили их. Внутри первый ярус башни занимал просторный зал, где, по-видимому, правитель решал вопросы, заставшие его на отдыхе в зимней резиденции. Вдали от входа на небольшом помосте стояло резное кресло, на котором сидела вдовствующая королева-регент Алгерты Феоралия. На вид ей было не больше тридцати пяти лет. Одетая в мужские кожаные штаны и камзол на золотых пуговицах, с трудом сдерживающих ее грудь, Феоралия выглядела скорее, как глава гильдии купцов, а не властительница государства. Если бы не диадема на лбу, сверкающая сонмом драгоценных камней, отражающих лучи свет-кристаллов. У королевы были красивые глаза, в уголках которых время рассыпало морщинки, тонкий нос и чувственные губы. Черные как смола волосы Феоралия собрала в длинную косу. Правой рукой королева вцепилась в подлокотник, а левая дергала кончик косы, лежавшей у нее на коленях. Помимо алгертских воинов, готовых в любую минуту, защищать госпожу, Дарлан заметил в зале несколько вельмож, слуг. Наследника среди них было. Но приковала взор монетчика молодая девушка, облаченная в красный балахон до пят. Она стояла в трех шагах от Феоралии, будто личный телохранитель. От нее не скрылось, что взгляд пленника задержался именно не ней. Незнакомка раскрыла ладонь, и на ее коже заплясал язычок яркого пламени. Фаерщица? Королева хорошо озаботилась безопасностью. Выложила немалую суммы, маги крайне редко оказывали услуги телохранителей.
Едва оказавшись в центре зала, Дарлан получил удар по ногам. На Монетном дворе учили, что делать в таком случае. Падая, Дарлан откинулся назад, выставил левое колено вперед и поэтому не пропахал носом белый мрамор пола. Уж лучше отбитые колени, чем доказывать свою невиновность с красной рожей.
- Ваше Величество! – обратился к королеве Ламонт, опускаясь рядом с монетчиком. – Как и обещал, я поймал убийцу вашего супруга и доставил на честный суд Алгерты!
Раздались одобрительные возгласы и громкие хлопки в ладоши. Феоралия подалась вперед, изучая лицо Дарлана. Он старался смотреть на нее не вызывающе. Ему требовалось получить слово, чтобы оправдаться, а не получить приговор без разбирательства.
- Ты уверен, что это он, Ламонт Дернаут? – спросила королева, не спуская глаз с монетчика. Боги, а голос у нее что надо. У Дарлана даже мурашки побежали по спине. Глубокий, с едва заметной хрипотцой. Песня, а не голос. Палиор уж точно не жаловался.
- Да! Хоть он это и отрицает по сей час, - ответил капитан, почтительно склонив голову.
- Что ж. – Феоралия откинулась назад. – Прежде чем мы начнем суд, напомни, почему я выгнала тебя из королевских гвардейцев?
В зале зашептались. Королева почему-то была недовольна. Дарлану показалось, что он слышит, как пот начинает бежать по спине Ламонта. В зале полыхало два камина, но вряд ли они стали этому причиной.
- Если вам так угодно, Ваше Величество. Я отлучился, а когда вернулся государь был уже мертв. Поэтому я поклялся, что найду его даже во Тьме! Не ради восстановления, а ради…
- Остановись! Ты не видел убийцу, как не видел его никто из присутствующих.
- Да, но мастер Монетного двора попался на границе с Юларией!
Да скажи ты, что я ехал из Юларии, остолоп ты этакий! Не зарывай себя! Хотелось выкрикнуть это во всю мощь легких, но нужно было терпеливо ждать. Нечего злить королеву. Но Дарлан уже понимал, что Феоралия не считает его убийцей мужа, а это был хороший знак. Знак того, что эта комедия завершится уже сегодня.