- У страха глаза велики.
- Вы тоже думаете, что выжившие ошиблись, мастер? – спросила Мирана.
- Можете называть меня Дарлан, - ответил он. – Пока я еще ничего не думаю, однако, Таннет, вспомни зубаток, с которыми я столкнулся еще в Дретвальде. Тоже было не самое подходящее место обитания для тех тварей, разве нет?
- Гм, ничем необъяснимая миграция возможна, - нехотя признал иллюзионист. – Такое иногда случается. В любом случае, поимка такого существа дело опасное и…
- Затратное, - продолжила хозяйка, закинув ногу на ногу. – Поэтому я не указала награду сразу. Сумма, с которой я готова расстаться впечатляющая и наверняка привлечет внимание удалого ворья, которое рискнет напасть на мою скромную обитель. Я предлагаю две тысячи золотых марок за живого гумонкера.
Таннет присвистнул, раскачивая табурет. По правде, даже сам Дарлан опешил, это были баснословные, королевские деньги. Да, чудовище необходимо было не уничтожить, а поймать и доставить, что влекло за собой дополнительные риски, но отдавать за это две тысячи? Откуда вообще такие средства у алхимика? Судя по тому, что охотников направили прямо к ней, Мирана не имела конкурентов в Стармосте. Неужели доход от ее ремесла настолько высок? Окинув на удивление весьма скромную обстановку комнаты, монетчик поинтересовался:
- Для чего вам живой гумонкер? Догадываюсь, что для каких-то опытов, но какова конечная цель? Сумму, что вы нам озвучили, вкладывают только во что-то очень прибыльное.
- Я бы предпочла не отвечать на ваш вопрос, Дарлан, - Мирана широко улыбнулась и чуть подалась вперед. – Но вы двое мой единственный шанс на этом пути, поэтому я не только отвечу, но и покажу. Следуйте за мной. Таннет, не волнуйтесь, серный запах уже исчез.
Действительно, смрад, еще недавно бивший прямо в ноздри, испарился. Монетчик не улавливал даже отдаленных следов.
- Моя разработка, - рассказывала их нанимательница, пока они спускались вниз. – Добавляя щепотку своего особого порошка в серу, я не только не меняю ее свойств, необходимых в приготовлении некоторых эликсиров и снадобий, но и успешно избавляюсь от ее следов в воздухе.
- Толково придумано, - одобрительно подметил Таннет. – Небось, собратья по ремеслу покупают сей волшебный порошок?
- Собратья? Пфф, я этих недоучек выжила из Стармоста давным-давно. Только позорили светлое имя нашей науки. Никто из них даже не смел зваться алхимиком. Дилетанты и шарлатаны. Один пытался как-то повторить мой рецепт, в итоге лишился трех пальцев и носа. Алхимия – она как дикий зверь, укротить и приручить его сможет только сильный, достойный человек. Для слабых в алхимии места нет.
На первом этаже Мирана завела их в просторную комнату полную железных и деревянных сундуков. Все они были закрыты, кроме одного, из которого торчали бронзовые пластины разных размеров. Пространство здесь озарялось несколькими свет-кристаллами в настенных держателях. Никаких масляных фонарей. Даже не предполагая, что за содержимое хранилось в остальных сундуках, Дарлан понимал, что случайный огонь вполне мог разрушить здание в мгновение ока, а чтобы выжить в бушующем алхимическом пламени не хватит и способностей мастера Монетного двора. Сундуки скрывали от глаз большой люк в полу, от которого в небольшое отверстие в стене уходила цепь. Подойдя к колесному механизму рядом, Мирана с легкостью стала крутить его. Свернутая цепь, загремев звеньями, медленно натягивалась, поднимая за толстое кольцо тяжелую крышку.
- После вас. – Алхимик жестом указала на спуск в подвал. Таннет замешкался, поэтому монетчик пошел первым. Вряд ли хозяйка решила пленить их у себя в лаборатории.
Свет-кристаллы в подвале сразу же поразили своей яркостью и количеством. Если какие-то сомнения в том, что Мирана могла без сожалений расстаться с двумя тысячами золота, были, теперь они развеялись окончательно. Свое ремесло она действительно любила, раз не жалела никаких средств на содержание подобной лаборатории. Дарлану доводилось видеть пару алхимических кабинетов, но они просто-напросто меркли в сравнении с устроенным здесь. От баночек, колбочек и прочих стеклянных сосудов в одночасье зарябило в глазах. У левой стены вдаль тянулись полки с пустыми склянками, а у правой, в шкафчиках от пола до потолка, хранились те, что были наполнены различными жидкостями всех возможных цветов и оттенков. Рядом – бережно расставленные шкатулки, скорее всего с реагентами для опытов. Каждый сосуд и шкатулка были подписаны аккуратным почерком Мираны. На полу то тут, то там, прижавшись друг к другу, расположились резервуары побольше, вроде бы из обожженной глины, их использовали для приемки готовых или отработанных веществ. По центру помещения вытянулись столы с металлическими столешницами. То ли сталь, то ли серебро. На одном из них была устроена алхимическая центрифуга, собранная с логикой, понятной только владелице лаборатории; на другом в определенном порядке лежали инструменты: щипцы разной длины, маленькие молоточки, продолговатые иглы, тонкие как волос или толстые, почти с детский мизинец. Третий стол использовался для дистилляции, Дарлан без труда определил назначение приспособлений, что тесно заставляли периметр его поверхность. На последнем столике Мирана держала часы, песочные и водяные, чтобы точно отмерять время, требуемое для получения результатов. Могучая печь, без которой не обходилась ни одна лаборатория, была встроена в дальнюю стену. Сложенная из массивных блоков, она напоминала огромную голову неведомого существа. Четыре трубы, те самые, что охотники видели снаружи, уходили вверх, в потолок. Швы между коричневыми кирпичами надежно замазали незнакомым материалом темно-зеленого цвета, чтобы избежать попадания ядовитых испарений в помещение. Возможно, это было тоже изобретение Мираны. Она уже твердым шагом направилась к едва влезшей между шкафами конторке, на которой лежал увесистый том в кожаном переплете. Справа от фолианта стояла фигурная чернильница с гусиным пером.
- Внушает уважение, - промолвил иллюзионист, озираясь по сторонам. – Глядя на всю эту красоту, даже хочется заняться алхимией.
- Благодарю, Таннет. Здесь вся моя жизнь, - улыбаясь, сказала хозяйка. Ей было лестно это слышать, от Дарлана не укрылось, что румянец мимолетно зарделся на ее щеках. – Хотите избавлю вашу рубаху от кровавых пятен?
- Не стоит, я ее лучше выброшу.
- Лучше оставьте мне, ветошь в лаборатории всегда нужна.
Мирана неспешно открыла свои записи. Зашелестели пожелтевшие от времени и пота листы, щедро усеянные мелкими буквами, цифрами и длинными формулами, в которых далекий от науки человек мгновенно запутается. Дарлан лишь успел разглядеть, что некоторые вычисления были по нескольку раз перечеркнуты или исправлены во время многочисленных опытов. Немудрено, одна единственная ошибка при столь сложном ремесле была способна не только погубить весь эксперимент, но и лишить жизни невнимательного алхимика. Остановившись на последней странице, их нанимательница полюбопытствовала:
- Что жаждут больше всего получить алхимики?
- Эликсир бесконечной жизни, – предложил свой вариант монетчик. Знакомый его отца когда-то давно финансировал подобное исследование, он едва не лишился половины состояния, а человек, обещавший, что вот-вот такой эликсир откроет, в итоге сбежал.
- Да, но, если бы боги хотели, чтобы мы жили вечно, почему они этого не сделали? Еще?
- Философский камень! – воскликнул Таннет, щелкнув пальцами.
- Да, но превращая в золото ртуть, разве мы не обесценим этот благородный металл? Если каждый со временем станет владетелем философского камня, разве это не приведет к тому, что золото перестанет хоть что-нибудь значить? – Мирана опустила глаза на свои записи. – Я пытаюсь открыть то, над чем трудился еще мой отец. Я ищу панацею, лекарство от всех болезней.
Монетчик и маг, не сговариваясь, переглянулись. Сильное заявление. Веками никто не мог приблизиться хоть к подобию панацеи. Что ж, уверенности Миране не занимать.
- И для нее нужен живой гумонкер? – спросил Дарлан.
- Необязательно. Необходимо создание элоквитов, обладающее сильным иммунитетом. Я читала работу ученого, который препарировал чудовищ, в том числе гумонкеров. Потрясающая информация. Если сложить все, что он написал, идеи моего отца и мои собственные изыскания, то все может получиться. Поэтому я готова расстаться почти со всем капиталом, что скопила за эти годы.
- Ну еще бы, - пробормотал Таннет. – Две тысячи марок – капля в море. Открытие панацеи принесет вам… Наверное, такого числа вообще не существует!
- Вы думаете, я делаю это ради денег? – поморщившись, алхимик захлопнула том.
- А для чего же?
- Я делаю это на благо человечества.
3
Мирана предложила охотникам не тратиться на жилье, а разместиться у нее, благо свободных комнат в ее особняке было достаточно. Отказываться охотники не стали, к тому же их пообещали и кормить бесплатно. Таннет выбрал себе широкую спальню на верхнем этаже, которая привлекла его большой двухместной кроватью. В гостинице такую не всегда сыщешь, изрек он, когда они с Дарланом привели изрядно запылившуюся комнату в благопристойный вид. С радостью запрыгнув на новое ложе, маг блаженно зажмурился. Небось размечтался, что Мирана отблагодарит не только звонкой монетой. Сам же монетчик отправился вниз, где возле кухни он присмотрел себе комнатушку с тахтой без спинки. Вскоре Таннет ушел за покупками – рубахой и маслом для его арбалета. Масло он мог попросить и у алхимика, но все же посчитал, что злоупотреблять гостеприимством хозяйки не стоило.
Близился полдень. Когда Дарлан еще в лаборатории уточнил, что их с напарником предупредили, что чудище добыть не получится, Мирана зарычала матерым волком. Помянув демонов, она объяснила, что после того, как разместила таблички на дорожных столбах, к ней явился гонец от барона. Он вручил ей письмо, в котором было сказано, что безопасность Стармоста и близлежащих деревень – это ответственность короны Лирнхольма, что дело поручено страже, что монстров требуется извести под корень, а не ловить в силки. Поэтому любые самовольные подвижки будут пресечены. Если Мирана все же найдет кого-то, кто согласится добыть ей гумонкера, его задержат, поскольку вокруг деревни уже выставлены посты. Если же тот, когда она наймет все же тайком проберется туда, его вместе алхимиком бросят в темницу за неповиновение короне, а лабораторию конфискуют.