в любой дозировке. У меня не было полной уверенности, что порошок вообще сможет оказать на тебя влияние, но, как видишь, все получилось идеально.
- Идеально для чего?
- Для серьезного разговора.
- И для этого надо было травить нас с Таннетом? Чтобы поговорить?
- Не травить! – нахмурилась алхимик, наклонившись ближе. – Слегка ослабить, чтобы получить выигрышную позицию. Поговорим?
- Слушаю, - смиренно согласился Дарлан. А разве был у него другой выбор? Из этих обстоятельств он не находил выхода. По крайней мере, пока что.
Удовлетворенно кивнув, Мирана, судя по всему, опустилась на стул – ее лицо теперь не возвышалось над монетчиком, а оказалось на уровне его глаз. Алхимик сложила ладони домиком у подбородка.
- За ужином мне пришлось солгать, - начала она, - субстанция моей панацеи чересчур нестабильна, поэтому дальнейшие эксперименты не имеют смысла. Даже сотни гумонкеров тут не помогут. Все зря. Мой отец начал разрабатывать заветную формулу еще до моего рождения, вкладывая в нее все, что у него было. Он не успел, но верил, что я смогу. После него я продолжила улучшать ее, пока не достигла идеала. Эта формула достойна иметь физическое воплощение в виде беломраморной статуи прекраснейшей из женщин! Проблема не в ингредиентах, не в самом процессе получения нужных элементов. Не в количестве серы или температуре печи. Все выверено досконально. Проблема, в том, что я не знаю, какое создание элоквитов позволит получить результат, не требующий дополнительного вмешательства. Сколько их? Тысячи? Я не могу ловить этих тварей по всему миру, каждый раз снова и снова. Когда мне что-то не удается, я чувствую себя… Никчемной, недоучкой, как все мои так называемые собратья по искусству алхимии. И сегодня, когда эксперимент принес мне только разочарование, я чуть было не бросила дело своей жизни. В какой-то момент едва не швырнула в огонь страницу с формулой, глупо, ведь я помню ее наизусть. Разбуди меня – и я как прилежный школяр повторю ее от и до. Но бросив взгляд на ранние записи, оставленные отцом, я нашла иной способ, который должен сработать наверняка. И вот тут-то мы, наконец, дошли до сути нашей беседы. Знаешь, что написал мой отец?
- Теряюсь в догадках.
- Монетный двор, Дарлан, Монетный двор. Панацея уже давно найдена, только твой орден не спешит делиться этим благом с теми, кому оно действительно нужно. Не секрет, что члены твоего братства не только переносят яды, сколько бы их не вливай в глотку. Вы никогда не болеете, никакая лихорадка не унесет ваши жизни, пока где-то умирают бьющиеся в горячке дети. Не кажется ли тебе самому это вопиющей несправедливостью? Теперь же мне выпал шанс исправить это недоразумение, шанс, который позволит мне не расходовать дар величайшего открытия в истории на превращение людей в непобедимое оружие. Открой мне тайну вашего создания. На благо человечества!
Когда Мирана замолчала, монетчик сумел немного повернуть голову в ее сторону. Ее глаза смотрели так, будто она пыталась получить ответ из его мыслей.
- Ты требуешь пойти меня на предательство, - заключил Дарлан после долгого раздумья.
- Неужели? Я слышала, как ты говорил Аргольну, что с орденом у тебя разногласия. Ты покинул его, так чего артачиться? Что тебе мешает?
- Может быть, честь? Знакомо тебе такое понятие? Наверное, нет, раз ты опоила тех, кого приютила под своей крышей, тех, кто рисковал жизнями, что выполнить твой же заказ.
- Честь – это чепуха для бардовских песен! – беззлобно рассмеялась алхимик. – Каждый кичится ею, а когда приходит час, переступает через нее, даже не пикнув. Хочешь сказать, что сам никогда не вытирал о нее ноги? Не поверю. Я не собираюсь строить второй Монетный двор, если ты боишься этого, не собираюсь продавать секрет мастеров. Дай мне, что я требую, и мы закончим это. Я получу верный путь к панацее, отдам вам с иллюзионистом, что обещала за гумонкера, и отпущу.
- Нет. Мой ответ - нет.
- Глупец!
- Скорее мудрец.
- Демонова тьма! – вскочив, Мирана пнула стул ногой. Похоже, ее самообладание приказало долго жить. – Ты вынуждаешь меня делать то, что мне претит. Хорошо, будь по-твоему.
- Будешь пытать? Убьешь? Сколько жизней ты уже отняла, чтобы получить свои снадобья?
- Нисколько! До сегодняшнего дня. Кажется, мне пора навестить твоего друга.
- Не трогай его! – Дарлан дернулся, но без мощи эфира цепи прочно удерживали его прижатым к столешнице.
Осыпая его проклятьями, Мирана ушла. Что за злодейство она приготовила для Таннета? Стиснув зубы, монетчик вновь и вновь гонял эфир по телу, однако порошок по-прежнему был сильнее. Минуты растянулись в часы, и вскоре алхимик спустилась обратно.
- Что ты сделала? – гневно спросил Дарлан, ощущая как железо впивается в его плоть.
- Дала магу яд, медленно действующий, чтобы ты наплевал на свою бестолковую честь и перестал упрямиться. – Мирана извлекала из кармашка балахона маленькую бутыль, полную бирюзовой жидкостью. – Это противоядие. Открой мне тайну создания мастеров Монетного двора.
- Забери тебя демоны, я согласен.
- Слава богам, ты поступаешь правильно. Говори, не теряй времени.
И Дарлан не смог. Он открыл рот, чтобы сказать, что его способности дарованы эфиром, а не каким-то алхимическим экспериментом, что коварная нанимательница не сумеет воспользоваться полученным знанием, но не смог произнести ни слова. Теперь-то что за напасть? Монетчик еще раз попробовал, все повторилось: слова не шли из него, будто что-то незримое сдавливало шею, не позволяя им вырваться наружу. Когда он опять беззвучно открыл рот, Мирана не выдержала:
- Какого Малума? Ты решил изобразить рыбу?
- Не получается.
- То есть не получается? Таннет может умереть!
- Мирана, не моем положении играть с огнем. Я пытаюсь, но слова не идут. Словно… Словно что-то мешает открыть мне тайну.
Так вот, что имел в виду Джетро, когда говорил, что попробовал рассказать секрет создания мастеров! Рекомендую, сильно удивишься, произнес тогда в башне монетчик-отступник, сверкая глазами. Члены ордена не могут этого, они просто не способны выдать главную тайну, даже если им приспичит! Под ужаснейшими пытками никто из братства не предаст Монетный двор, ибо изначально лишен этой возможности. И магистры об этом умалчивают. Боги, чего же еще о себе не ведают монетчики? Какие еще загадки таит эфир?
Дарлан стал искать обходные слова, чтобы выдать Миране желаемое и спасти Таннета, но эти попытки тоже заканчивались ничем. Он не мог ей даже объяснить, что алхимия никак не связана с тем, что он управляет монетами и обладает нечеловеческой силой.
- Интересно, - задумалась Мирана. Она вдруг принялась кусать губы. – А если ты напишешь? Если я дам тебе перо и пергамент?
- Осмелюсь предположить - будет тот же эффект, рука не сдвинется с места. Монетный двор подстраховался на подобный случай. Я сам не знал об этом, уж поверь, ради друга, я бы выложил все, что ты хочешь. Теперь дай Таннету противоядие, клянусь, мы уйдем и не будем мстить.
- Теперь незачем.
- Как это незачем? – спросил монетчик, наблюдая как алхимик прячет склянку обратно в карман.
- Потому что мне придется тебя вскрыть, Дарлан. Причем заживо, чтобы понять, как функционирует твой организм. Мне придется самой добраться до истины, которую так тщательно скрывает твой бывший орден. И если я оставлю мага в живых, он обязательно захочет отомстить, а на моем пути к панацее не должно оставаться никаких препятствий.
На несколько мгновений Мирана пропала из поля зрения, и Дарлан услышал, как она что-то ищет на ближайшем стеллаже. Он догадывался что именно. К его удивлению, паника, смутившая его разум ранее, сейчас не подавала признаков существования. Он был спокоен, словно лежал на мягкой перине, а не на столе, на котором его собирались потрошить как зверя. По правде, монетчик не боялся смерти, его стезя, несмотря на все способности, предполагала, что жизнь может оборваться в любой момент. Вот участь напарника по-настоящему его страшила. Прости, Таннет, я сделал все возможное. Когда алхимик вернулась Дарлан увидел в ее левой руке нож с широким лезвием, а правой – тяжелый молоток.
- Не вини меня, - твердо сказала Мирана, прислонив холодный металл к груди монетчика. – Проклинай судьбу за то, что привела вас ко мне. Надеюсь, Хиемс однажды поймет, ради чего я иду на этот грех.
Больше не раздумывая, алхимик занесла молоток за голову, чтобы с размаха опустить его на рукоять ножа, но вдруг замерла. Из ее балахона чуть повыше сердца выросло нечто блестящее, отливающее сталью. Наконечник стрелы? Мирана непонимающе заморгала, а следом ее рука разжалась, и молоток с громким стуком упал на каменный пол лаборатории. Нож она тоже выронила - клинок плашмя опустился на Дарлана, не нанеся ему вреда. Вокруг наконечника, торчащего из тела алхимика, темнела от крови ткань. Медленно обернувшись, Мирана еле слышно произнесла:
- Ты? Но как? - Силы оставили ее, и алхимик, пытаясь удержаться за столешницу, сползла вниз.
Возле подножья лестницы, привалившись к стене, стоял Таннет, сжимая свой арбалет обеими руками. Лицо иллюзиониста было бледным, покрытым испариной. Выглядел он как больной, не выбиравшийся из постели неделю, а то и дольше.
- Кажется, я подоспел вовремя, - сипло пробормотал маг, глядя на прикованного монетчика.
- Боги, Таннет, лучше и не скажешь. – Дарлан вспомнил об отраве. – У нее в кармане противоядие, выпей его скорее!
- Знаешь, такое ощущение, что я все выблевал. После этого, как раз и нашлись силы, чтобы подняться и прийти тебе на помощь.
- Все равно выпей!
- Раз ты настаиваешь.
Иллюзионист, пошатываясь, подошел к телу Мираны, отыскал бутылочку и разом опустошил.
- Хм, будто протухшая вода, могла бы ягод добавить, что ли, для вкуса. Доволен?
- Проклятье, конечно! – улыбнувшись сказал монетчик. Он был словно в ловушке, где с одной стороны его теснило бушующее пламя, а с другой - тысяча острых пик, но теперь почти неминуемая гибель миновала. – Странно, порошок до сих пор блокирует мои силы, ты оправился быстрее.