– Инициация, – прокомментировал шепотом Сухой.
Тем временем Лоб неспешно пополз к этой девочке. Она уставилась на него, глазки поблескивают. Видно, что старается задавить слезы. По ту сторону клетки затаенная тишина. Женщины смотрят, ждут.
– Валькиечку нам на завтрак принесли, – усмехнулся Лоб. Товарищи радостно загоготали.
– Не переживай сладкая, мы самые нежные, тебя не обидим, – с сарказмом проговорил другой раб.
Здоровяк схватил ее за ногу и попытался оттащить от стенки. Но девочка, поддавшись инстинкту самосохранения, вдруг обеими ручками уцепилась за прутья. Лоб рванул на себя, отчаянный визг бедняжки был неожиданно осужден со стороны валькиек.
– Стойко и мужественно, вальки! – прогремел властный женский голос.
Увидел строгую женщину лет сорока, что сосредоточенно следила за нашей клеткой. Вокруг нее стояли девки помоложе, еще дальше выстроились такие же молоденькие, как та что гостит сейчас у нас.
Раздалась резкая хлесткая пощечина и писклявое рычание девочки в ответ. По прутьям застучали палки, набивая что–то вроде мелодии. Вскрик, а следом тихие и протяжные стоны боли, идущие в такт с хрипением Лба. Быстро он… Раб вошел в нее без церемоний, и его таз сейчас яростно работал, не обращая внимание на бьющегося в истерике маленького партнера. Я мгновенно пришел в ярость, моя оторопь отпустила, теперь я осознал, что происходит. И это не правильно, пусть я жалкий раб, дрожащий за свою шкуру. Но я так не могу.
Рванулся вперед. И был остановлен Сухим. Старик удержал, сдавил меня с такой силой, что я понял – мне не то чтобы Лбу, даже этому хилому говорливому товарищу нечего противопоставить. И все–таки я вывернулся, толкнул его. Голова встретила что–то твердое. На миг я потерялся. Еще удар. Бьют длинной палкой через прутья. Следом с другой стороны еще одна палка прилетела в лоб. А следующий удар оказался такой силы, что сознание помутилось.
Повалился на спину.
– Не строй из себя благородного, – услышал я голос Сухого.
Повернулся на бок, пытаясь вернуться к реальности. А она такова: после Лба на девку набросились двое других. Она уже не сопротивлялась, до момента пока не поняла, что девственности лишиться можно не только в традиционном смысле. Рабы отрывались на ней по–полной, проявляя неистовую жестокость и изощренную изобретательность. Это не бывшие крестьяне или каторжники, это рыцари и лорды, только так я могу объяснить, что фантазия работает на уровне. Посматривал на валькиек за клеткой. В чем же эта маленькая так провинилась? Какая к чертям инициация?! Что вообще за бред?! Бабы, вы чего?!
Пролежал я так в полуобмороке пока меня не дернул старик и не прилетела жгучая пощечина.
– Давай, вставай, Одноглазый, пришло и твое время, – прохрипел он. – А я староват, особой прытью не отличаюсь, и дыхалка слабовата. Давай, накажи маленькую тварь. Не упрямься.
Я поднялся, посмотрел на девушку. Избитая, забитая, вся грязная и дрожащая. Смотрит именно на меня злым таким… ненавистным взглядом. Будто я ее насиловал все это время. Остальные вальяжно лежат, уже насладились молодым телом, устали…
– Можешь делать с ней, что хочешь, мщения нет… бить, пользовать, все, но не калечить, калечить нельзя, – раздался строгий женский голос. – ТЫ услышал меня, раб Одноглазый?
Молчу. Прилетела палка в бок. Больно, О Великие!
– Отвечай!
– Да, госпожа! – рычу я и ползу к ней.
А она свои коленки в кровоподтеках передо мной покорно раздвигает. Лицо девичье кривится, мне больно, а ей во много крат больнее, дети они же чувствительнее. Скалится кровавыми зубами. Но уже не плачет, выплакала все слезы. По клетке уже не бьют палками, так, постукивают. Мол финал. Эрекция у меня еще ой-ей-ей. Что–то в еду подсыпали. Смотрю на молодое тело и жар внизу растет. Звериное желание овладеть, взять за русую гриву, ноги загнуть в самые неудобные для нее положения, чтоб кричала, чтобы хрипела и просила смерти… чтобы… чтобы умоляла о ней. Тварь, мелкая грязная…
Передернула плечами, исподлобья смотрит, неотрывно.
– Не жалей ее, – шипит позади старик, бывший лорд Бора. – Через год эта маленькая тварь будет резать глотки таким, как ты с особым удовольствием, через два с легкостью начнет срезать скальпы и вырезать яйца всем неугодным особям мужского пола…
Что со мной?! Я поддаюсь этому стадному чувству. Это не мои мысли. Не мои.
Подтягиваю ее к себе на руки. Она как безвольная обмякшая тушка. Прижал к себе. Жалко девку. Кровь, земля и слезы, все перемешалось.
– Не все мы сволочи, – шепчу ей на ухо, глажу по волосам.
Девка прижалась и заревела, тихо, но надрывно так… В голову прилетел удар, еще и еще. Бьют исключительно по голове. Долбят и долбят через прутья. Пытаюсь закрыться руками. Удар, треск, и накрыла темнота.
Очнулся висящий вниз головой. И не просто висящий, а раскачиваемый.
– Ну здравствуй, Одноглазый, – раздался голос Светы. Меня как раз в ее сторону понесло. Головы поравнялись, только моя перевернутая. Нос к носу, какая романтика. Толчок рукой в грудь, плавно, мягко. И меня назад понесло. Спина коснулась твердого ствола. Судя по всему, следующее возвращение будет болезненным.
– Ты что это, червь ничтожный, змеюка подколодная… – понесла Света. Впервые вижу ее в гневе. Страшно видеть злым позитивного человека. – Падаль недогнившая, Розалиной недопереваренная, Кошками недопользованная, решил на чувствах сыграть?!
Меня раскачивают все сильнее. Спина бьется о ствол дерева. Если бы не связанные за спиной руки, совсем худо пришлось бы. Голова ноет, шишек мне набили немало. А еще тошнит, совсем хреновое состояние. Ощущаю себя уязвимым… полным ничтожеством, что в полной власти этой маленькой сучки по имени Юля.
– Или ты думаешь, что хитростью и коварством завоюешь расположение наше? – продолжает мой злобный сюзерен, сидя на корточках. – Какие противоречия в мужской сущности! Ты, падаль, силой должен доказать достоинство, а не слабостью своей и соплями! Противно! Если бы ты Юлин раб был, уже без языка бы остался! Это я добрая! О Боги Леса, убери ты этот стручок свой!
– Сами напоили! – пискнул, ожидая удар пониже груди.
– Кто ж знал, что на тебя так действенно!
– Совсем все плохо, да?
– Знаешь, даже наоборот, – усмехнулась Света. – Бахвалишься значит, отрежу–ка я твой стручок, повешу себе на шею.
– Вонять будет! И скукожится! – взмолился. – Я согласен на язык! Хотя и язык, он бывает даже очень кстати. До оргазма доводит быстрее!
Света смущенно усмехнулась. Зацепил ее эротическую фантазию?
– Такой ты забавный, слушай, – ехидно произнесла моя хозяйка. – Пожалуй, оставлю тебя тут до утра. Если обратишь внимание на ветку, которая тебя держит, там гнездо кальо. Это такие жучки, маленькие, проворные. Просыпаются после заката, любят влажные поверхности животных и людей. Глаза самое любимое лакомство, нос, рот… А еще в анальное отверстие обожают лазить. Сперва будет щекотно, даже приятно, потом начнет зудеть, еще через время станет больно, потом очень…
– Света! – окликнули ее из кустов. – Верховная Мать зовет!
– Что случилось?!
– Кошки на Мертвый город напоролись, со Стражами схлестнулись. Скорее! Время не ждет!
– Вот дуба лысого! – вскочила Света. – Раб, жди здесь!
– Да, госпожа, – грустно усмехнулся, приближаясь к ней на веревке.
Уже не толкнула назад. Скрылась.
Сняли уже ближе к вечеру. Голова кровью налитая, тяжелая. Тащили по земле за ноги до самой клетки. А там с криками ко мне подлетели мои соседи.
– Слизняк, – рыкнул Лоб и дал под дых.
– Девочка, – бросил кто–то еще и нанес свои удары. Дальше и по голове досталось и по спине. Ребра посчитали.
– Угомонитесь! – услышал женский властный и спасительный голос.
И меня оставили в покое.
– Двое суток без еды, – выдохнул едва слышно Сухой. – Во дела. Девка–то инициировалась из высших кругов. Зря, ой зря ты, Одноглазый, по такому пути пошел…
Прошли эти голодные два дня. Я понял, что делает человека зверем – голод. Сколько я уже прошел, а надломилось что–то внутри только сейчас. Я слаб, чтобы бороться, мне никто не даст сил бороться, тело чахнет, дохлеет… У меня нет сил на борьбу, мне их просто не дают. Еды нет, мне не важно завтра, я просто хочу есть. Готов на что угодно ради еды…
Столько радости было, когда мне на голову сверток зеленый упал.
Тянулись дни дальше, раны заживали. Сухой рассказывал о клане Зеленого дуба, что знал. Я делал свои выводы, главный из которых – тут уважают только силу и презирают слабость в любых ее проявлениях.
Вокруг нашей клетки все быстро зарастало пушистыми от листвы лианами. Ночью я стал слышать странный рев, похожий на гул двигателя корабля. Хоть и далеко звучало, но так жутко…
– Это Боа, – прошептал как–то в полудреме старик. – Еще одно божество леса, которому вальки поклоняются. Никто никогда его не видел, но он большой, и он убивает. Все Боги леса убивают…
Глава 6-1
Глава шестая. Кодекс Вальки
Принц Катэр-оун Шеннийский
Из клетки нас вывели рано утром. Был вынужден выскочить под страхом получения палкой по башке. Столько прыти во мне, оказывается!
– Прогуляемся, – сказала бодрым голосом кареглазая очаровашка.
В последние дни я понял, как я «люблю» женщин, особенно тех, кто думает, что может обойтись без мужчин.
Лоб, вероятно почуявший какой–то подвох, стал упираться.
– Я верой и правдой! Лесные Боги тому свидетели! Они благоволят мне! Я не могу пойти! – голос у мужика прорезался не на шутку.
Остальные тоже засуетились. Женщины долго не думали. Удар палкой по животам, по мордам. Я стою смирно, но кривлюсь, забыла спина, что такое в полный рост выпрямиться. Неудобно, непривычно. На меня уже замахиваются.
– Я молчал вообще–то! – вскрикнул, стараясь уйти от удара. За моей спиной разразился хохот. Вот и Света нагрянула. Сучка белобрысая.
– Правильно мясо почуяло, – говорит Света, спрыгивая на землю, икроножные мышцы от удара напряглись, такой эротичный ракурс, что млею. А девушка продолжает: – Идем в Мертвый город, лгать не стану, Боги Леса лжи в благородстве не терпят. Стражи с Кошками бились. Кошки хотят останки своих забрать. Просят нашей помощи. Стражи сытые, на нас не полезут, в смысле на вас… Задача проста: взять оружие Кошек, найти как можно больше уцелевших амулетов. Кто найдет хотя бы один получит отдельную клетку и чин чернорабочего.