— Вы готовы, — сказал он. — Приведите себя в порядок и собирайтесь к походу. Все. Утром мы едем в провинцию Тысячи Озер.
Готовы. Завтра Льешо исполнится шестнадцать. В Фибии он сейчас проходил бы обряд очищения. Накануне дня рождения он молился бы, медитировал, постился, ел только фрукты в полном ладана Храме Луны. Братья рассказывали, что запах фруктов стоял всю длинную ночь, а их пустые желудки бурчали. Льешо слышал, как слуги смеялись над воровавшим сливы Адаром, который пробовал приношения после кануна шестнадцатилетия.
Шутки и церемония лежали лишь на поверхности обряда. Долгой ночью принц становился мужем богини во всех смыслах и получал из ее рук подарки жениху от вселявшегося в него духа. Эти дары приносили ему зоркость и владычество над живой природой. Если же богиня не примет его, то утром он оставит храм, став обыкновенным смертным.
Льешо не ожидал, что богиня выберет его в мужья, однако он не хотел входить в новую суровую жизнь неоперившимся мальчиком. Поэтому сегодня он соблюдет обряд приготовления к обеим дорогам: во взросление и в неизвестность. Юноша оставил друзей, направляющихся на кухню, выбрав одну из многочисленных тропинок лагеря. Он прошел по нескольким словно эфирным мостам в маленькую часовню в глубине садов ее светлости. Низко поклонившись богам храма, он вытащил фибский нож и положил его на алтарь. Край лезвия касался колен сидящей богини. С великим почтением, чтобы она приняла его несостоятельность, Льешо сел, приняв положение для медитации, и в одиночестве начал долгое наблюдение.
ГЛАВА 16
Когда спустилась темнота, сомнения Льешо расползлись о углам часовни, подсматривая за ним жаркими глазами. Священники умерли, не было никого, чтобы молитвой зазвать богиню к жениху. Размеры храма ее светлости не сравнить с вратами небес, где обитает богиня. Как же она отыщет нареченного? Да и станет ли она искать его, заброшенного так далеко? Нет предвестников, которые напомнили бы, что пришло его время.
Приложив огромное усилие, Льешо отставил в сторону дурное предчувствие. По углам шарят лишь крысы, привлеченные прохладой каменного алтаря. Как и они, юноша должен довериться богине и ждать ее решения. Сидя, скрестив ноги, перед мраморным изваянием, Льешо предался размышлениям о прошлом, о том, что он прошел достаточно длинный путь, чтобы стать мужчиной. Ему вспомнилась мать, держащая его на коленях в библиотеке Храма Луны, отец, возвышающийся на троне во Дворце Солнца. Перед ним сменялись картины жизни: Долгий Путь, рабство, Льек, говорящий с ним с того света, и господин Чин-ши, отчаянно пытающийся вылечить умирающее море и проливающий кровь раскаяния на песок арены; ее светлость, наблюдающая за ним в оружейной, опрашивающая его в присутствии мужа, обучающая его запретным секретам Пути.
Погрузившись в воспоминания, Льешо стал анализировать свои поступки. Что ему не удалось? Приложил ли он все силы на службу Той, которой поклонялся? Доказал ли свою преданность? Будет ли богиня благосклонна к нему?
В полночь юноша заметил в часовне чье-то присутствие: ее светлость принесла свежие персики.
— Мир — самый большой дар, которым может осчастливить нас богиня, — сказала она, поднимая кусочек фрукта; золотую кожуру осветили свечи. — Говорят, люди понимают, как он ценен, только с тоской оглядываясь на годы его войны. Другие считают, что этот дар ничего не стоит, он награда за вражду. А что думаешь ты, Льешо?
Она протянула персик, сочный и нежный, столь непохожий на нее саму.
— Я думаю, — ответил он, — что любой дар — испытание, а с каждым испытанием мы приближаемся к Пути Богини. Нам не дано познать их назначение, пока не достигнем самого конца дороги.
— Даже мира? — спросила она.
Вспомнив нашествие гарнов на Фибию, Льешо кивнул и подтвердил:
— В особенности мира.
Ее светлость внимательно посмотрела на юношу взглядом острым, как его фибский нож, затем вздохнула так неслышно, что Льешо усомнился, не показалось ли это ему.
— Знай, богиня любит тебя, — сказала госпожа и приложила холодную руку к сердцу юноши. Он поклонился, встал и вышел, погруженный в себя.
Опять наедине с ночью и крысами, сверкающими красными глазами, он пытался размышлять, но слова ее светлости не давали ему покоя. Может, богиня и любит его, как и всех тварей своего владения, но время шло, а она не являлась.
В кромешной тьме, когда зашел месяц, медитация привела к смешению временных пластов: прошлое и настоящее сплелись в неспокойных картинах. Он был взрослым юношей, но находился в священном городе Кунголе, один, заблудившийся в лабиринте Храма Луны. С каждой стены ему улыбались изображения богини, лицо которой принимало очертания ее светлости, жены правителя. Где-то вдалеке раздался крик матери. Льешо побежал к ней, но голос стал только отдаляться. Рисунки на стенах становились более холодными. Смешавшееся со сном воспоминание наполнилось стонами умирающих, с рынка города повеял запах дыма.
— Нет, — прервал видение собственный голос Льешо.
Он пришел в себя, но звуки остались. Крик, зовущий гвардейцев, и топот бегущих ног были настоящими. Здесь, сейчас, в саду правителя — все повторялось вновь.
Льешо с трудом поднялся на ноги, мышцы не слушались после нескольких часов статичного напряжения. Схватив нож с алтаря богини, он захромал к выходу.
Огонь охватил крыши домов у дороги. Пробегая мимо Льешо, солдат с цепочкой вокруг шеи и с браслетами на запястьях остановился и пихнул его обратно в часовню.
— Иди внутрь, — крикнул он, — нас атакуют.
— Я могу сражаться, — засопротивлялся Льешо и поднял нож, показывая, что он вооружен.
Мимо его уха просвистела стрела. Юноша пригнулся, и она вонзилась в широкую притолоку.
— Тогда отыщи свою команду, — сказал солдат и помчался дальше.
Льешо, пригнувшись, выскочил из часовни, крепко сжимая нож в уверенном кулаке. На этот раз он уже не ребенок; он располагает и навыками боя, и силой, чтобы защитить себя. Стражник был прав: нужно найти команду. Мастер Якс обучил их сражаться вместе, и юноша чувствовал себя без друзей словно обнаженным.
Скрываемый тенью тростника и других невысоких растении, окаймлявших лужайки и каналы, Льешо поспешил к дому новичков. Только он собирался преступить порог, как услышал рядом голос, которого так боялся.
— Обыщите все вокруг. Мне нужен фибин! — раздался из тьмы в нескольких шагах от юноши требовательный крик надзирателя Марко, и на фоне разгорающегося пламени появился его силуэт. — Он где-то здесь.
Льешо застыл, парализованный этим голосом. Мастер Марко перешел к господину Ю после смерти Чин-ши, но что заставило армию Ю атаковать владение правителя? Зачем Марко ищет его? Чтобы убить на месте? Или снова приковать? Что им известно о подлинном происхождении Льешо, чтобы вот так разыскивать его посреди битвы?
У юноши не было времени обдумывать все это: отголоски сражения приближались. Вдруг из окна дома протянулась рука, схватила его за руку и втащила внутрь. Бикси, Льинг и Хмиши стояли спина к спине в центре широкой комнаты с ножами наготове. Не хватало только Каду.
— Где ты пропадал? — прошипел Бикси.
— В часовне в саду, — ответил шепотом Льешо. — А вы думали, я открывал врата господину Ю?
Бикси промолчал; судя по выражению лица, обвинение обидело и потрясло Льешо. Товарищи переглянулись: у каждого имелись важные вопросы. Вооруженные гвардейцы господина Ю не стали бы разорять владение правителя в поисках простого раба, а они слышали, что мастер Марко приказал войску поймать Льешо.
— Кто ты? — потребовал ответа Бикси, несмотря на всю опасность положения. — Чего хочет Марко?
Льешо чертыхнулся по-фибски. Его не интересовали распространившиеся слухи.
— Поговорим об этом позже. — Если «позже» не наступит, объяснения не понадобятся. — Если хотим остаться живыми, нужно сражаться или бежать отсюда.
Войско прошло через большие ворота — единственный вход и выход, известный Льешо.
— Где Каду?
В этот момент с крыши свесился Маленький Братец, зацепившись хвостом, и ввалился в окно. Он сразу же выразил за медлительность. Хозяйка появилась вслед за обезьяной.
— Я тут. Идем, Якс приготовил лошадей.
Она вновь исчезла. Льешо подбежал к окну, собираясь выпрыгнуть первым, но Бикси остановил его.
— Вдруг там засада, — объяснил он.
Льешо последовал за ним, обернувшись проследить, как из дома вывалились Льинг и Хмиши. Каду ничего не сказала, лишь жестом велела пригнуться, пробираясь вдоль дома за тростником и кустами.
Каду двигалась так тихо, что Льешо удивила тяжелая поступь Бикси, тщетно пытающегося сымитировать сноровку Каду. Зато Льинг и Хмиши крались так неслышно, что приходилось время от времени оборачиваться — не пропали ли они. Вдруг Хмиши споткнулся обо что-то и поднялся с мечом в руке. Сражение уже прошло по этим местам: кругом валялись трупы и оружие. Льинг осмотрелась и отыскала себе меч, взяв в левую руку нож. Бикси поднял копье и прикрепил к поясу кинжал.
Сжимая фибское лезвие, Льешо осознал — черт! — что оставил ножны в доме у кровати вместе с другими вещами, добытыми за время пребывания в лагере правителя. Опять он начинал путь ни с чем. Зато живым. Тогда он тоже порылся среди мертвых и нашел короткое копье. Льешо уже решил, что они спокойно улизнут, когда справа что-то громыхнуло и засверкали огни факелов.
Вспыхнули масленые пергаментные занавески маленького дома. Изнутри раздался крик, вокруг замелькали тени, пламя осветило солдат. Черные силуэты людей Ю на фоне красного пожара заметили группу Льешо и побежали навстречу, размахивая оружием. Первый из них напоролся ребрами на копье Бикси, быстро крутанувшего оружие прикончив врага.
Льинг и Хмиши встали по обе стороны Льешо, направив мечи вверх, ножи вниз. Началась битва, засверкали мечи Побежденные противники с криками разбегались, словно на них напали демоны. Льешо громко захохотал, хотя и понимал, что это еще не победа. Из темноты появился конь. Высокий всадник поднял его на дыбы, чтобы тот сбил фибов мощными передними копытами.