–Я нашел в Интернете архив погодных сводок, сверил даты. В те дни, Сонечка, когда вы теряли сознание – стояли пасмурные, облачные дни.
Соня молчала.
–Слушайте дальше… Осенью, зимой, весной – вы теряли сознание чаще, чем, например, летом. Зимой – чаще, чем весной или осенью. Пик обмороков – декабрь. Декабрь, самый темный месяц в году…
Соня перевела дыхание. Нет, какой-то смысл в словах доктора был, но… Разве может человек потерять сознание от того, что на дворе пасмурно?
–Вы мне не верите. Ох…– вздохнул Зубов.– Вы слышали о циклотимии, Сонечка?
–Что это? Никогда не слышала…
–Слышали-слышали!– засмеялся доктор.– Пушкина в школе изучали?
–Да-а…
–Дни поздней осени бранят обыкновенно,
Но мне она мила, читатель дорогой.
И каждой осенью я расцветаю вновь;
Здоровью моему полезен русский холод;
К привычкам бытия вновь чувствую любовь:
Чредой находит сон, чредой находит голод;
Легко и радостно играет в сердце кровь,
Желания кипят – я снова счастлив, молод,
Я снова жизни полн – таков мой организм
(Извольте мне простить ненужный прозаизм).
Соня захлопала глазами.
Осень в Михайловском – сколько стихотворений он написал тогда!– продолжил доктор, словно не замечая ее недоумения.– Осень для Пушкина была самым продуктивным, если так можно выразиться, временем года. Вдохновение, подъем работоспособности… Весной – наоборот, весной Пушкин страдал. А у вас, Сонечка, другое – вам осень не показана. Ваше лучшее время – лето. А Пикассо?– спохватился Герман Остапович.– У этого художника тоже были периоды творческого взлета, зависевшие от времени года… Я вам скажу: циклические ритмы настроения отчетливо зависят от длины светового дня, широты местности и многого другого. Помню, был у меня пациент, который осенью срывался с места, его тянуло путешествовать. Он был как птица – стремился на юг. Туда, где солнце. Где тепло.
–Значит, я сумасшедшая?– растерянно спросила Соня.
–Нет. Это не сумасшествие. Это лишь легкое отклонение от нормы… А нормы-то, собственно, и нет… У всех нас свои заскоки. У вас, Сонечка, просто сезонная зависимость. Вы сильнее, чем прочие, страдаете от плохой погоды.
Соня вспомнила вчерашний день. Свинцовые облака на небе…
–Я всегда любила лето…– сказала она.– Но я не думала, что так завишу от него…
–Не от лета. Сейчас конец июня, а вы все равно потеряли сознание,– поправил доктор.
–А от чего я завишу?
–Вы не догадались, Сонечка? Вы зависите от солнца.
–От солнца…– эхом отозвалась Соня.
–Вы – дитя солнца. Пока оно светит, вы счастливы и довольны. Вас ничего не беспокоит. Но стоит солнцу уйти, как ваше настроение резко меняется. Вплоть до того, что вы начинаете терять сознание. Причина ваших обмороков – сугубо психологическая. И сколько еще таких детей солнца…– главврач с улыбкой махнул рукой.
И Соня вдруг ему поверила – окончательно и бесповоротно. Она ведь и сама могла догадаться! Господи, но это ж так очевидно…
–Дети солнца. Я – дитя солнца. Красиво звучит… И что мне делать?– спросила она.– Это лечится?
–Лечится. Есть специальные препараты. Только оно вам надо? Куда проще уехать.
–Куда?
–Туда, где солнца больше. Там вам никакие таблетки не понадобятся. Юг. Сочи, например. Краснодарский край…
«Уехать…– подумала Соня.– Легко сказать! Куда я уеду – из Москвы, от Элеоноры, от Снежаны. От Исы! Он там, под следствием, а я… Нет, без Исы я никуда не поеду. А работа? Как я без работы? На что жить? Ерунда…»
–Нет, Герман Остапович, вы мне все-таки выпишите лекарств,– решительно произнесла Соня.– Пока мне еще на этой широте жить!
–Хорошо, как скажете. Только я бы вас еще денек-другой пронаблюдал!
–Ладно,– согласилась Соня.
После того как доктор поставил ей диагноз, стало как-то легче на душе… И уже не так страшно было оставаться в больнице.
Соня в то же утро снова отправилась навестить Будулая. Поговорила с ним о каких-то пустяках. Потом, чтобы хоть чем-то занять себя, принялась рисовать старика. В наличии был только кусок картона и карандаш – Соне и этого хватило…
Тучи за окном разошлись, засияло солнце… Больные в палате, соседи старика, выбрались в сад. Настроение у Сони улучшалось с каждой минутой, прибавилось оптимизма, сил, энергии. «Замечательный доктор какой – Герман Остапович!– думала Соня, рисуя.– Столько лет со мной другие врачи бились, а он – с ходу загадку разгадал… Солнце! Мне не хватало солнца…»
–Будулай, вы бы хотели найти своих родных?– спросила Соня.
–Да… Ой хотел!– закивал старик.– Ой как хотел…
–Может, найдете скоро. Сына.
–Сына? Не дочь? Ты – не дочка моя?– старик потянулся за жестяной кружкой, отпил воды.
–Нет, что вы!– засмеялась Соня.– Да мы и не похожи. У меня есть… муж, так вот он, может быть… Но об этом рано говорить, не хочу вас зря обнадеживать!
–Как мужа зовут?
–Иса,– штрихуя фон, коротко сообщила Соня.
–Иса. Иса…– кружка выпала из его рук, покатилась по полу.
Соня подняла кружку, поставила ее обратно на тумбочку.
–Да, Иса.
–Я устал. Я спать хочу!– Будулай откинулся на подушку, закрыл глаза.
–Спите. Не буду вам мешать…
«Бедный! Он совсем старенький, слабый… Даже если он не отец Исы, все равно – надо навещать его хоть иногда!» – решила Соня. Она тоже ушла в сад.
Сияло солнце, теплое и ласковое. Соня была счастлива, она в эти минуты не боялась будущего, была полна оптимизма.
Перед обедом Соня вернулась в палату к старику. Будулай еще дремал. Соня хотела уйти, но тот вдруг слабым голосом позвал:
–Иса…
–Как вы?– подошла к старику Соня, села рядом с кроватью.– Это я, Соня. Помните меня?
–Иса…– старик приоткрыл глаза и схватил Соню за руку.– Мера бэта… Мера бэта! Мера ек лэрка хэ! Иса! О, Иса, мудже кья кэрна чахие?!
Соня вытаращила глаза. «На каком это он языке? По-цыгански, наверное…»
–С вами все в порядке? Позвать доктора?– с тревогой спросила она.
–Иса жив! Я искал Ису. Он жив.
–Вы искали Ису?
«Может, память стала возвращаться к нему? Он услышал имя сына и вспомнил…» – подумала Соня.
–Значит, Иса – ваш сын? Вы вспомнили?
Старик бормотал на незнаком языке. Соня хотела позвать Германа Остаповича, но Будулай держал ее цепко.
–Будулай, миленький, вы не волнуйтесь только!
–Я не Будулай, я Гопал… Я король Гиндостана!
«Ага…– вздрогнула Соня, почему-то вспомнив любимый фильм детства – «Иван Васильевич меняет профессию».– И тебя вылечат, и меня вылечат…»
–Я сейчас!– Соня наконец отцепила от себя старика и побежала за Германом Остаповичем.
Когда они вернулись, старик продолжил бормотать на все том же незнакомом языке, но по-русски уже не стал отвечать.
–По-моему, он бредил…– сказала Соня.– Сказал, что он король. Король Гопал из Гиндостана.
–Это бывает. Гопал? Пусть будет Гопалом. Может, правда так его зовут… Ну а насчет короля… Я ведь, Соня, и Наполеонов навидался, и царя Петра лечил…– вздохнул главврач.– Наталья Петровна…– обратился он к медсестре.– Сделайте нашему Будулаю укольчик успокоительного… Соня, а мы пойдем, пусть старик поспит. Пойдемте в сад.
В саду Соня поведала главврачу, как получилось, что старик вдруг так изменился.
–…Понимаете, Герман Остапович, я при нем сказала имя… своего мужа. Ну предполагаемого сына Будулая… Только я это часа два назад сказала… А разволновался он недавно, только что!
–Память возвращается не сразу, постепенно! Возможно, наш Будулай действительно… родственник вашему супругу!
–Он мне не супруг,– зачем-то призналась Соня.– Он мне жених пока еще…
–Да ладно вам, Сонечка! Это все мелочи… Муж, жених… А это что у вас? Боже, какая красота!
Главврач заметил в руках у Сони рисунок.
–Вы сами рисовали?– спросил он.
–Да. Я, вообще-то, не совсем художница…
–Вы художница, Соня… Да еще какая!– Зубов рассматривал портрет Будулая (или, по уточненным сведениям, Гопала).– То есть я не специалист в этом, но… Вы знаете, вы не должны действительно злоупотреблять таблетками. Лекарства, они подавляют творческую активность… Творчество – тот род священного безумия, без которого так скучна жизнь… Что было бы, если бы Пушкина пичкали таблетками?.. Мы лишились бы его гениальной поэзии! Послушайте, Соня, а ведь наш Будулай действительно может быть не цыганом, а жителем далекой страны Гиндостан. Гиндостан – рядом с Индией?
–Кажется…– сказала Соня. В географии она разбиралась слабо, никогда не знала, в какой части мира находится, например, государство Андорра или Буркина-Фасо. Или тот же Гиндостан! Название «Гиндостан» она слышала, но где это государство точно находится, что там происходит… Страна третьего мира, короче.
–Да-да! Индия, Пакистан, Афганистан, Гиндостан. Гиндостан – где-то между Индией и Бангладешем. Там живут в основном индусы. Язык у них – хинди. А Гопал – имя из индийских фильмов, да!– взволнованно произнес Герман Остапович.
–Кажется…– Соня попыталась вспомнить хоть какой-нибудь индийский фильм.
–Будулай – не цыган? А что? Он действительно может быть индусом! Ну если угодно – гиндостанцем… Кстати, есть теория, что цыгане – это выходцы из Индии. Вот почему они так похожи! Да, наш Будулай может быть действительно выходцем из Гиндостана. Мне как-то в голову не приходило. И зря. Сейчас же полно мигрантов, откуда они только не едут… Что-нибудь было известно о национальности отца вашего мужа?
–Ничего. Говорили, что отец приезжий, иностранец… что Иса, возможно, «дитя фестиваля»… Что-то в этом роде! Тетку, воспитывавшую моего мужа, Ису, такие вещи совершенно не интересовали, а сам Иса ничего не помнит, поскольку, как я уже сказала, он был слишком мал тогда… когда его отец исчез.
–А теперь нашелся… Вы говорите, они похожи?– спросил Герман Остапович.
–Да. Очень. Значит, Иса – наполовину индус…– задумчиво заключила Соня.– Действительно, настоящее индийское кино получается! Ой… а вдруг этот Будулай… Гопал то есть – настоящий король?