самом месте, где лежали и вчера, позавчера, месяц назад, но именно в этот день они внезапно исчезли на пару минут, а потом чудесным образом материализовались, стоило тебе открыть глаза и оторвать голову от подушки. Дэвид Копперфильд радостно потирает руки.
Но мне сегодня что-то не очень повезло. Я проснулась оттого, что меня за ногу стягивают с кровати и пытаются раздеть. Я рефлекторно дернулась, пытаясь понять: кто посмел? Почему-то на котофея я подумала в последнюю очередь. При всей наглости, граничащей с садизмом, он прекрасно понимал, что такой жест с его стороны станет началом конца нашего плодотворного сотрудничества.
Я попыталась вырваться, вскочить, придерживая спадающее с плеч расстегнутое платье, но кто-то сзади схватил меня за плечи и попытался поставить на колени, за что получил удар локтем в живот. Тело, стоящее передо мной, схлопотало коленкой по «вертикали власти». Так сказать, «по орешкам от Золушки». Вырвавшись, отдуваясь от напряжения, я поняла, что двум гуру пикапа захотелось немного развлечься. Но из всех доступных способов «уложить понравившуюся девушку на лопатки» они знали только один. Прямой хук в лицо. И мне повезло, что я успела дернуться и удар, призванный слегка нокаутировать, прошел мимо моей физиономии.
– Стоять! – заорал тот, кто после удара коленкой прошел курс по основам демократии. Правильно, почему «народ» в моем лице вдруг лишили избирательного права? И в данной ситуации я голосую против всех!
– Слышишь… так она не беременная! – заорал один из братьев. – Пуза нет! По ходу родила, и ребенок сдох! Если бы ребенок был бы жив, она бы сдохла!
– Трон… достанется отцу… ребенка… – задумчиво произнес второй, делая не только умозаключение, но и шаг в мою сторону. Первый тоже оживился, глядя на меня.
И тут за их спиной раздался саркастический голос:
– Сходил за одеяльцем… А тут уже два пододеяльника нарисовались!
Братья обернулись и увидели крестного, стоящего за их спинами и сжимающего в руках наше домашнее одеяло.
– Ты кто? – ошарашенно спросил один из них и тут же получил удар в лицо.
– Добрый Фей. Приятно познакомиться, – саркастично заметил крестный, припечатывая второго.
Один из принцев попытался вскочить на ноги, но тут же снова лег на пол. Через секунду братья забились в угол. Послышалось несколько глухих ударов и всхлипов.
– Что ты делаешь? – жалобно проскулил один из близнецов, прикрывая лицо руками.
– Причиняю добро. Я же добрый Фей? – едко ответил крестный, все еще сжимая одной рукой одеяло, а ногой отвешивая два удара ногой. – Это тебе, а это тебе! Я никого не обделил?
– Так нечестно… – простонал кто-то из близнецов. – Два раза по мне попал…
– Утешай себя мыслью, что ты особенный, – ответил Фей, отходя от них и вручая мне одеяло. – Итак, кто хочет жить? Поднимите правую руку!
Вверх взметнулись сразу две.
– Молодцы. Опустили. Кто хочет жить долго? – спросил Фей, глядя на принцев тяжелым взглядом. – Поднимите левую руку.
И снова братья проголосовали единодушно.
– Молодцы, опустили. Разминка окончена. Руки пока не сломаны, мозги пока не отбиты. Отлично. – Крестный посмотрел на них, склонив голову набок, а потом повернулся ко мне и с улыбочкой выдал: – Мышка, а, Мышка? Можно я с ребятами схожу на футбол? Я поиграю, а они… хм… поболеют? Разрешаешь? Вот и славненько. Пойдемте, ребята, моя Мышка меня отпустила. А ты, Мышка, ложись спать.
Он взял за шкирку обоих принцев и потащил по лестнице, считая телами ступеньки. «Нет!» – взвыл кто-то из близнецов. «Перила отпусти!» – раздался голос крестного. Послышался глухой удар. Последнее, что я слышала, – жалобное: «Пустите, пожалуйста, мне больно…» Я завернулась в одеяло. Где-то внизу тренер душевно воспитывал омский «Газмяс». Стоило мне закрыть глаза, я тут же уснула.
Разбудил меня робкий звон колокольчика. Откуда-то снизу послышался противный голос с фальшивыми интонациями. Такие голоса бывают у мужчин, когда они пытаются подражать женщинам.
– Золушка! Вставай! Спускайся сюда! Да поживее!
Я спустилась, зевая так, что чуть рот себе не порвала. Еще бы! Ночка выдалась просто замечательная! Зайдя в комнату, я замерла на месте. Пришлось на всякий случай протереть глаза. Почудилось, что это сон. За столом сидели две небритые девицы в старомодных платьях и чепчиках. Лица у них были свежие, как после улья. У одной девицы фингал под правым глазом и припухшая разбитая губа, у другой – под левым и кровоподтек на скуле.
– З… з… Золушка! – противным голосом произнесла одна, глядя под стол и шурша бумажкой. – Приготовь нам завтрак. Даем тебе пять минут!
Я пошла на кухню, прикидывая, что можно приготовить за пять минут. Книга рецептов прошуршала страничками, а потом захлопнулась.
На столе лежали две пачки лапши быстрого приготовления и стоял горячий чайник. Я рассмеялась. Особенно меня повеселила записка неровным почерком: «Не парься», лежащая поверх брикетов. Я быстро запарила лапшу, а потом понесла ее голодающим. Голодающие с ужасом посмотрели на «червей», но мужественно приступили к трапезе. Самое интересное, что под конец распробовали.
– Золушка, т… ты… знаешь, что п… принц объявил б… бал… – прошуршала бумажкой вторая девица.
И тут я заметила, что у каждой на груди висит… бейджик с именем. Я присмотрелась и чуть не прыснула. «Леопольдина» и «Болиардина» – было написано неровным почерком от руки.
– Т… так вот, Зо… золушка, мы поедем на бал, а т… ты – нет! – выдала Болиардина, глядя на «сестру». «Сестра» что-то затормозила, но быстро получила родственный удар локтем.
– Ой! – скривилась Леопольдина. – Больно же… Опять по печени… Ы-ы-ы-ы-ы! Золушка, ты никуда не поедешь! Нечего такой зама… замарашке… делать на балу! Принц выберет кого-то из нас… Не зря же мы вчера всю ночь были в… соломе красоты!
Леопольдина кисло улыбнулась. Двух зубов не хватало. Хороший салон. Тени водостойкие, филеры натуральные, и мастер перманентного макияжа просто отличный.
– Если хочешь, то можешь одним глазком посмотреть на бал… Только для этого тебе придется перебрать… эм… че здесь написано? Эй! – Болиардина что-то показала под столом Леопольдине. Та тоже посмотрела, а потом прочитала.
– Крохлам… Что это такое? – шепотом спросила Леопольдина, уставившись в бумажку.
– А я откуда знаю! Хлам какой-то! – шепотом ответила Болиардина, облизывая разбитую губу.
Я посмотрела на пол – повсюду засохшие капли крови. На стенке тоже виднелся кровоподтек.
– Читай, что написано! – прошипела в ответ Леопольдина, осторожно прикасаясь к фиолетовому синяку.
– Перебрать крох-лам от сахарной пудры… – громко закончила Болиардина, почесав под столом волосатую ногу. – Ха-ха!.. Три раза. ПаУза. Хи-хи! Два раза.
– А потом поклеить новые обои, посадить на мон-та-жную пену пла-сти-ко-вые окна, заш-пак-левать все щели, сделать откосы, посадить на са-мо-ре-зы плинтуса, провести капитальный ремонт кровли и… эм… ну ты поняла, Золушка… – по слогам прочитала Леопольдина, прищуриваясь. – И только после этого ты можешь ехать на бал.
– Чего встала? Иди перебирай крохлам от сахарной пудры! Ха-Ха!.. Два раза… Иди, перебирай и плачь! Хи-хи! Три раза, – зачитала Болиардина, почесав пережатый лентами чепчика кадык.
Я почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы, а ноги сами несут меня на кухню, где на донышке глубокой тарелки лежало два пакетика. «Крахмал» и «Сахарная пудра». Я достала один из пакетов и положила на стол. Перебрала. Справилась. Какая же я хозяюшка!
Я сидела и рыдала, понимая, что на самом деле хочется смеяться.
– Почему же ты плачешь, Золушка? Не плачь, моя дорогая… – раздался голос из темноты. – Спроси меня, кто я?
– Кто ты? – поинтересовалась я, чувствуя, что слезы просыхают. Я и так прекрасно знаю! Организатор кружка художественной самонадеянности! Я так понимаю, что меня сейчас в него будут усиленно записывать.
– Я – твоя крестная фея, Золушка… Ты ведь очень хочешь поехать на бал? – спросил крестный, выгружая на стол мой завтрак. Он был почему-то весь в белом, с детской волшебной палочкой в руках. И явно балдел от своей сказки.
На конце волшебной пластмассовой палочки красовались розовая звезда и перышки. Фей почесал палочкой за ухом, поправил большую накладную грудь, которую я только заметила.
– Не отвечай, я и так вижу, что ОЧЕНЬ ХОЧЕШЬ! – саркастично заметил крестный, глядя на меня с нескрываемой издевочкой, пока я с набитым ртом тщательно пережевывала последний бутерброд. Он подошел и с размаху приложил меня к своей накладной груди, изображая родственные объятия. Правая грудь съехала, и я ее поправила.
– Я всю жизнь мечтала поехать на бал, – вздохнула я, подыгрывая.
И почему-то вспомнила, как моя знакомая умудрялась в лифчик-пушапник засовывать носки для придания дополнительного объема. Я сразу представила комочки дырявых носков, имитирующие грудь крестного, и прыснула. Интересно, есть ли у него когти на ногах? Если да, то производители носков наверняка подали прошение о причислении Фея к лику святых, как оптового покупателя их одноразовой продукции.
– А еще злые сестры сказали, чтобы я сделала в замке евроремонт… – театрально вздохнула я, закусывая губу, чтобы не рассмеяться.
– А материалы предоставили? Договор заключили? Нет акта передачи материалов и стройплощадки – нет ремонта, – противным голосом заметил Фей, глядя на меня с нескрываемой иронией. Весь этот спектакль его сильно прикалывал. Он снова с размаху приложил меня к своей груди.
– Только на чем же я поеду? – трогательным голоском с милой улыбочкой спросила я. – У меня права дома, в кошельке… Тем более что на балу я планирую нажраться как свинья, устроить пьяный дебош, а потом со спокойной душой свалить домой. А не хочется лишиться прав за вождение кареты в нетрезвом виде, если меня тормознут гаишники и заставят дышать в трубочку.
– Следуй за мной, моя милая крестница! – произнес Фей, ведя меня каким-то ходом в небольшой огород. Там на грядках росли гигантские тыквы, подвязанные помидоры и минимум четыре сотки картошки. Господи, бедная Золушка… Она еще и на участке пахала!