Мужик оторвал пришитый к костюму нож. Вокруг ножа висели шкурки белок и еще каких-то мелких зверей, были также поделки из кости, ожерелья из клыков. Но нож сразу привлекал к себе внимание, потому что был действительно очень красивым. Мужик хотел отвести нас посмотреть какие-то шкуры и рога, но мы отказались.
Я расплатилась, разглядела новое оружие и пафосно засунула его в голенище сапога.
– Ну все, Мышка, теперь ты вооружена и очень опасна! – усмехнулся котофей.
– Поддержим народные ремесла, – вздохнула я, глядя, как три гадюки, только что упавшие на землю, подрались между собой.
– Поощрим браконьерство, – мрачно заметил кот. – Ты думаешь, чего он прячется? За браконьерство полагается смертная казнь.
Мы свернули в густой ельник. Мрачные, непролазные чащобы навевали тоску и уныние. Воздух в лесу был затхлым, разлапистые ели почти не пропускали солнечный свет. Внутри меня все сжималось при мысли о предстоящей встрече.
– Но раздвинутый мир должен где-то сужаться, и тут – тут конец перспективы! – задумчиво произнес котофей. – Иосиф Бродский явно писал про это место. Кстати, там про тебя есть пару строчек. «То ли некая добрая фея надо мной ворожит, но отсюда бежать не могу. Сам себе наливаю кагор – не кричать же слугу – да чешу котофея…»
– Как тебя зовут, любитель поэзии? – усмехнулась я, надеясь, что вопрос застанет котишку врасплох, а ответ стоит двух гадюк и трех лягушек, шмякнувшихся вниз, прямо под копыта лошадки.
– Одна подслеповатая бабушка называла меня Снежок, – ядовито заметил кот. – Но, как ты уже знаешь, я умею притворяться глухим. Одна семья называла меня Мальвиной. Мне кажется, что они до сих пор свято верят в то, что я ушел рожать котят. Ну вот как объяснить, что я крупный, пушистый и упитанный кот, а не беременная кошечка? Тем более в руки я особо не давался.
– Да, ты – упитанный и невоспитанный кот, – со смешком согласилась я, продолжая выпускать на волю противную живность. Прямо в их естественную среду обитания.
– И мужчина в самом расцвете сил, – зевнул котофей.
Мы ехали долго и нудно, болтая о пустяках. Лес становился все мрачнее и мрачнее. Энцефалит опасливо осматривался по сторонам, прижимая уши. Коняшке и мне становилось явно страшно, зато котишке было весело. После его «весело» даже меня тянуло на «хи-хи». После трехчасового блуждания мы увидели… нет, не избушку Бабы-Яги, не старую хижину, не дом с привидениями, а… пряничный домик. У меня даже слюнки потекли, когда я поедала взглядом белые подтеки глазури и пасхальную присыпку.
– Смотри, тут уже следы зубов черных риелторов на заборе остались. Но ты на чужую недвижимость рот не разевай! – предупредил котик. – Учти, лес хвойный, пряник по-любому просрочен… Дальше продолжать?
Я спешилась и с котофеем на шее направилась к вафельной двери. Круглая липкая дверная ручка смахивала на огромную карамель на палочке. Слюноотделение усилилось, но рисковать не хотелось. Окна домика были сделаны из леденца, а на крыше вместо флюгера был… подождите, сейчас слюнки проглочу… сахарный петушок. Подоконники прельщали меня шоколадным бисквитом с белой прослойкой крема. У меня уже слюни висели, как у сенбернара. Маленькие кремовые розы-украшения сводили с ума, а шоколадные ступеньки вызывали предвкушение гастрономического оргазма.
– Хочешь лизнуть петушка? – поинтересовался кот, глядя на крышу. Черепица была цвета молочного шоколада, что вызвало у меня глухой стон.
– Хочу. Петушка… Как в детстве, – жалобно всхлипнула я, пиная упавшую на землю жабу. Гадюка была куда проворнее и ускользнула. Никогда в жизни меня так не тянуло в сферу строительства, особенно демонтажником.
Я постучала, а потом поймала себя на мысли, что хочется облизнуть пальцы, но жирная муха, которая сидела неподалеку и потирала лапки, предупреждала не хуже Минздрава. Я заметила, что насекомых действительно много, поэтому облизывать сахарного петушка мне перехотелось.
– Наконец-то! – раздался голос по ту сторону двери. – Какое счастье! Поверните ручку против часовой стрелки три раза, потом два раза по часовой и снова один раз против часовой.
Я так и сделала.
Вафельная дверь открылась, и в дверях показалась милая и очень опрятная женщина средних лет. На ней было зеленое клетчатое платье, белый накрахмаленный фартук и красивый чепец. Увидев нас, она разочарованно вздохнула. Я тоже как-то совсем не это ожидала увидеть.
– Здравствуйте, а вы не подскажете, где живет эм… ведьма? – осторожно спросила я, рассматривая краем глаза внутреннее убранство домика. Обои из глазури. Я терпеть не могу обдирать обои, но эти я бы ободрала. Чувствую себя варваром-вандалом. Нет! Не может быть! Пол из леденца? Как там говорится? Вылизать пол до блеска? Я согласна!
– Какое счастье! Думала, что никогда отсюда не выберусь! А вы что-то хотели? – как-то настороженно поинтересовалась женщина. Она смотрела на меня очень внимательно и подозрительно. Таким взглядом смотрит контрразведчик на иностранца, фотографирующего лес рядом с секретным заводом.
Через полчаса я сидела на желейной подушечке и, обнимая ведро, рассказывала о своей вполне очевидной проблеме, делясь с хозяйкой подробностями, а с ведром свежей порцией гадов. Фей принял свой настоящий облик, немного удивив ведьму, а потом положил на стол злополучную брошку. Я мельком осмотрела внутреннее убранство дома и сразу заприметила огромную печь. Хм…
– Хорошо, – вздохнула женщина, немного повертев брошку в руках. – Я помогу вам. Только вы поможете мне. Полгода назад ко мне пришли мальчик и девочка. Тощие, ободранные. Ручки-спички, ножки-палочки. Одеты отвратительно, грязные, вшивые… Запустила их в дом, отмыла, почистила, накормила, спать уложила. Утром они мне рассказали, что мачеха и отец отвели их в лес и бросили на съедение волкам. И это, заметьте, уже не в первый раз! Сначала они нашли дорогу домой при помощи речной гальки, а потом не успели насобирать гальки и сыпали хлебные крошки, которые склевали птицы.
Ведьма вздохнула, опустив руки на колени. На столике из имбирного печенья стояла шоколадная ваза, в которой вместо цветов были большие разноцветные леденцы – один другого краше. При виде леденцов я простонала.
– Я пытаюсь им помочь, а они меня боятся до судорог. Ну, думаю, действительно. Выгляжу ужасно, совсем себя запустила, дом вот-вот развалится, котлы, книги, бардак везде. И тут я придумала, как порадовать малышей и создать для них маленькую сказку. Привела себя в порядок, сделала этот домик…
Я смотрела на леденцы и краем глаза видела, как ведьма украдкой утирает слезы.
– Пожили они у меня три месяца. Я их читать научила, писать… А потом они меня спрашивают: можно ли проведать мачеху и отца? Приготовила гостинцев, завернула, отправила. Нет их и нет! Я даже уйти куда-то боюсь, а то вдруг придут, а меня нет дома. Я уже хотела за ними отправиться, но тут выяснилось, что я не могу. Дверь закрылась снаружи. Я специально когда-то заклинание ставила, чтобы защитить дом от всяких-разных, а тут вон как получилось. Когда дверь снаружи закрывается, своей магией внутри не воспользуешься. Я ищу кольцо, которым пользуюсь для перемещения. А кольца нет! Я за детей переживаю. Мало ли что с ними случилось? А еще пропала моя шкатулка. И меня беспокоит то, что на шкатулку наложены нехорошие чары. Я переживаю, как бы дети не пострадали. Так что я готова помочь вам, если вы поможете мне. Найдите деток. Я прошу вас! Поговорите с ними, чтобы они вернулись!
– Мышка, как он у тебя во рту помещается? – озадаченно спросил котофей, глядя на мою блаженную физиономию. – И обязательно ли стонать, когда сосешь?
– Блин, по мне уже все течет, – захныкала я. – Давай, лижи быстрее…
Доедая огромный разноцветный леденец на длинной липкой деревянной палочке, мы доехали до деревни. А вся деревня собралась возле старого покосившегося домика.
– Пропали ребятишки… Пошли с отцом в лес за дровами и пропали… Муж вернулся один… Я же им как мать! Я этого не переживу! – всхлипнула мачеха, за ее спиной замаячил расстроенный отец. – Три часа назад они отправились с отцом за хворостом. И тут ведьма как бросится, как схватит их, как унесет к себе в логово…
– Я колол дрова, Гретель и Гансель собирали хворост, а потом… Я зову их, зову, а они не отзываются… – вздохнул мужик, опираясь рукой на дверной косяк. – Я выбегаю на поляну, а там страшная ведьма детей терзает… Схватила костлявыми ручищами Гретель, а Гансель пытается спасти сестренку… Ну я хватаю топор и бегу на ведьму… Но не успел… Унесла она обоих… Горе нам, горе…
Кот спрыгнул с моего плеча, обернулся Феем и исчез. Через мгновение он появился и снова превратился в кота.
– У нее в доме нет детей, – прошептал он. – Я проверил. Они где-то в лесу.
– Вот же напасть! – сочувствовали соседи, всячески подбадривая несчастных родителей. – Бедные вы, несчастные… Бедные детки… Что теперь с ними будет?
Все утешения сводились к фразе: «Нет детей, но вы держитесь!», какая-то сердобольная женщина положила руку на плечо зареванной мачехи и утешила: «Не переживайте, еще родите!»
– Это ты во всем виновата! – заорала мачеха, поднимая заплаканные глаза и тыкая в меня пальцем. – Ты – пособница ведьмы! Из-за тебя пропали наши бедные детки!
Дожидаться, когда на меня ополчится вся деревня, я не стала и тут же развернула коня в сторону леса. В лесу было тихо и темно. Я отчетливо слышала только хруст веток под копытами и крик какой-то ночной птицы вдалеке.
– Замри! – произнес кот, навострив уши. – Туда. Левее! Еще левее!
Я дернулась левее. Энцефалит споткнулся о какую-то корягу, встал на дыбы и чуть меня не сбросил. Кот спрыгнул вниз, принял человеческий облик. В темноте его глаза стали воистину жуткими. Зрачки почти полностью поглотили радужку. При лунном свете мне казалось, что они светятся в темноте.
Фей приказал коню возвращаться домой, а мы пешком побрели прочесывать лес. Видимость была ужасная. Я смутно различала черные силуэты деревьев, прислушиваясь к каждому шороху.