Каждую ночь я осторожно стала просыпаться и потихоньку закрашивать свою щеку, чтобы со стороны казалось, что все благополучно «заживает», о чем каждый раз демонстративно сообщала котику. Фей стал понемногу успокаиваться, хотя все еще осторожно целовал по ночам свеженанесенный боевой макияж в надежде, что я сплю как сурок.
Но сегодня, когда я смывала предыдущий макияж и наносила свежий, художественно имитирующий «почти все зажило», услышала голос позади себя:
– А тебе не говорили, что обманывать котиков нехорошо?
Фей обнял меня и посмотрел на наше отражение.
Я заслонила рукой щеку, чтобы он не видел, но крестный отвел мою ладонь. Даже при свете свечей было видно, что улучшений нет. Я промолчала. В раковину скатился тюбик тонального крема.
– Я еще раз повторяю, ты не виноват. Я на тебя не обижаюсь. Пинать бы я тебя не стала и так далее. Я не хочу снова возвращаться к этому разговору, – осторожно начала я, а потом радостно продолжила, поднимая тюбик и пытаясь попасть крышечкой на резьбу. – Видишь, я не зря смотрела уроки макияжа! Я научилась его маскировать так, что почти не видно! Только если сильно не вглядываться… Да ладно тебе! Другие всю жизнь что-то маскируют. Ничего, привыкну. Несмертельно.
– Мышка, как только я сниму с себя ограничения, наложенные голубятней, я первым делом исправлю это, – прошептал он, зарываясь лицом в мои волосы. – Прости меня… Я не хотел…
– И шрам на ноге от бритвы уберешь? – с надеждой спросила я, вспоминая злополучный день, когда я прыгала на одной ноге, матерясь на все буквы алфавита и останавливая кровь полотенцем. – И на спине от качелей?
– На спине я убирать не буду. Мне нравится его гладить, – вздохнул Фей, осторожно поднимая меня на руки и неся в кровать. – Все, Мышка, сворачивай салон красоты и ложись спать…
Мы немного полежали молча, и я, чтобы отвлечь его от плохих мыслей, задала первый пришедший в голову вопрос:
– Как ты думаешь, а людям нравится наше правление? А вдруг мы кого-то не устраиваем? – прошептала, делая себе норку из одеяла.
– Мышка, мы всегда будем кого-то не устраивать. Запомни это. В связи с чем я предлагаю сменить часть географических названий. Какой-нибудь непроходимый лес мы назовем… эм… З’Адниса. А какую-нибудь гору – Фуй. И со спокойной душой посылать туда всех, кому что-то не нравится, – заметил крестный, усмехнувшись, и снова зарылся лицом в мои волосы, нежно поглаживая шрам у меня спине.
Утро было пасмурным, а я проснулась оттого, что лежу на боку, а по мне шагают чьи-то пальцы. После недели дуракаваляния и отдыха делать что-то категорически не хотелось. Я бы еще столько же лежала в кровати морской звездой.
– Бери с запасом, – сонно пробурчала я, чувствуя, что пальцы добрались до шеи.
– Вот опять сбился со счета! – со смехом возмутился Фей, перемещая пальцы на старт. – Придется заново начинать! Раз, два, три…
– Ты самый бессовестный кот на свете! – со смехом заметила я, пряча голову под подушку. – Самый-самый! Хватит по мне топтаться!
– Я вот лежу и думаю, – сладенько заметил крестный, приподнимая мою подушку, – а не пойти ли нам в гости?
– В гости? – спросила я, зевая.
Пока я зевала, Фей успел засунуть свой палец мне в рот и вовремя вытащить, во избежание мести за недавний инцидент. Ам! И остался бы мой любимый без пальца за такие шутки. Я посмотрела с немым укором самого больного в мире человека, которому полагается поспать.
– Да, я как-то случайно подумал: а не пойти ли нам в гости? – продолжил он, отбрасывая мою подушку в сторону, чтобы я снова на нее не приземлилась…
– А куда мы идем? – Нет, вставать мне определенно не хотелось. – Я не хочу идти в гости…
– Значит, пойдем к тебе! Получится я иду в гости, а ты не идешь, – зевнул Фей. – Сегодня у нас какое число? Правильно! День сбора урожая! Пойдем пожинать плоды.
На столе лежали пакеты с одеждой и аксессуарами. Я посмотрела на бирки и поняла, что сегодня у Насти будет очень плохой день. Шрам полностью исчез под покровами косметики, и я, цокая каблуками, стала дожидаться, когда крестный приведет себя в порядок.
– Мне нравится смотреть, как ты одеваешься, – улыбнулась я, глядя, как тщательно Фей расправляет рубашку и шнурует ботинки.
– А мне нравится смотреть, как ты раздеваешься, – с усмешкой ответил он. – Но я же не комментирую. Я просто молча наслаждаюсь…
Через пять минут мы стояли в подъезде. Из моего почтового ящика торчали какие-то квитанции, уведомления и письма с логотипами известных банков. Было письмо-уведомление от судебных приставов. Есть у меня предчувствие, что скоро придут описывать имущество. Пусть начинают со старого огромного дивана, который я берегла как раз для этого случая. Мне лень нанимать грузчиков, чтобы они вынесли его и донесли, матерясь, до ближайшей помойки, а тут бесплатно! С самовывозом! Еще и в счет погашения долга!
– Да, если гость пришел с утра, ему спешить не надо. Кричат хозяева «Ура!», они ужасно рады, – развлекался Фей, считая ступеньки и оставляя за собой шлейф дорогих духов.
– Они ужасно рады! – согласилась я, глядя на то, как по моей металлической двери стекает надпись, нанесенная баллончиком: «Верни долг!»
– Если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, то дыра – это нора, – сладко заметил крестный, глядя на надписи на стенах и бумажки под ногами. – А нора – это белый, мягкий и пушистый Кролик.
– Я тоже люблю этот мультик, – прошептала я, нажимая кнопку звонка. За дверью раздались шаги.
– Вам чего? – спросил заплетающийся голос Насти, сопровождающийся шорканьем моих тапочек. – Да сколько можно ходить! Достали уже! Верну я вам эти сраные триста тысяч! Верну!
– Настя, – протянула я, нетерпеливо цокая каблуками в гулком подъезде. – Давай открывай…
– Юлечка, тут такое дело… – голос Насти резко изменился. Язык у нее почему-то заплетался. – У меня, короче, нет денег… Вообще нет… Последние двести рублей в кошельке лежат…
– Настенька, мне плевать, – спокойно заметила я, разглядывая «предупреждения» под ногами. – Открывай дверь.
Замок щелкнул, засов отодвинулся, цепочка звякнула, дверь со скрипом приоткрылась, обнажая страшный беспорядок. Обувь в коридоре валялась прямо под ногами, так что я случайно наступила на детскую кроссовку, когда перешагивала через порог. Фей поддержал меня, чтобы не упала. Куртки были свалены горой на тумбочке. Городской телефон лежал на полу со снятой трубкой. В коридоре стояла Настя, кутаясь в мой халат, нервно зевая и с ненавистью глядя на нас.
«Скучна вечерняя пора, хозяева зевают, но если гость пришел с утра, такого не бывает!» – пронеслось в голове. Нас явно не ждали так рано. Огромные мешки под глазами, одутловатое, ненакрашенное лицо и бледные дрожащие губы. Но больше всего меня поразил запах в квартире. Пахло, как в кафе «Шайтан», где собирается самый цвет местной «илиты».
– Ты что? – шепотом спросила я Фея, заглядывая в открытую дверь зала и не видя моей плазмы на стене. – Уже заселил сюда дружную семью алкоголиков и они потихоньку выносят мои вещи?
– Алкоголиков со стороны брать не будем! Воспитаем в своем коллективе! – усмехнулся крестный, пропуская меня вперед.
Мы прошли на кухню, где на грязной клеенке стояли початая бутылка вина, полупустой бокал, пепельница с тлеющим окурком. Дешевая зажигалка вместе с дорогими сигаретами лежали на холодильнике.
– Снова сижу одна! Снова курю, мама, снова! За деньгами пришла сестра. И теперь мне хреново, – прошептал Фей мне на ухо.
Под столом разместились две пустые бутылки из-под дешевого портвейна а-ля «спирт с пасхальным красителем». Третья бутылка закатилась под холодильник. На плите стояла немытая кастрюля из-под борща, раковина превратилась в зловонный могильник грязной посуды, а на полу валялись какие-то очистки и луковая шелуха.
Не хватало мультиварки, электрочайника на столе и микроволновки на холодильнике. Это из того, что я заметила. А еще обнаружила, что кто-то пытался двигать мою стиралку. Но либо руки были заняты, либо силы не хватило, поэтому стиралка стояла с оторванным шлангом слива. На холодильник Геркулес замахиваться не стал. А может, решил немного подкачаться и вернуться за ним? Сразу видно, что жена плохо кормит! А так он тут все вынес бы и даже розетки выкрутил бы.
– Настя, – поинтересовалась я, глядя на весь этот беспорядок. – Где мои вещи?
– У Коти. Мы с Котей поругались, и он собрал вещи и ушел! – заныла Настя, туша окурок. – И я теперь не знаю, что мне делать… Ты можешь подождать чуток? Или занять? Ну хоть пять тысяч? А? Просто реально надо. Мне детей кормить нечем!
Она встала, подошла к холодильнику и открыла дверцу. На нижней полке лежала общипанная капуста, а на верхней – тюбик майонеза и пачка маргарина.
– Настя, а ты не офигела? Кто разрешал вам делить МОЕ имущество? – спросила я, глядя на все это безобразие. – Где дети?
– В садике. Мне даже за садик платить нечем! Там еще надо на всякую фигню сдать, – Настя упала на диванчик и уронила голову на руки. – Котя оставил меня вообще без копья в кармане. Это все из-за тебя! Мы тогда поругались, и он ушел!
Раздалась радостная трель звонка. Крестный взглянул на часы, а потом посмотрел на Настю. Мама. Сто процентов.
– Я так понимаю, что пришло подкрепление в виде группы моральной поддержки? Я открою, – произнес Фей, выходя в коридор. – Здравствуйте, проходите. Юлечка, твоя мама приехала. Очень приятно познакомиться. Осторожней! Не оступитесь.
– Молодой человек, отойдите в сторону! – раздался знакомый голос. – Я прекрасно знаю, кто вы. Я не собираюсь с вами знакомиться. После того, что вы здесь учинили, я не хочу даже знать, как вас зовут! Дайте пройти!
Мои глаза округлились, когда на кухню вошла моя мама. На ней было старое коричневое пальто, на шее завязан шифоновый платок, а в руках большая черная потертая сумка с облезлыми ручками. При виде мамы глаза у Насти стали влажными-влажными, губки задрожали, а холеные ручки стали перебирать поясок халата.