Она нарисовала заманчивую картину их будущего семейного уюта. «Как только ты приедешь, мы заживем так счастливо, – обещает Белль. – Я буду готовить кремовый пудинг и много других вкусностей. Тебе, наверное, там очень одиноко, поэтому стоит поспешить и как можно скорее переехать ко мне. Ты посвятил много лет тяжелой работе, а теперь остаток дней должен прожить в покое».
Есть одна вещь, подчеркивала Белль, которая сделает их совместную жизнь еще прекраснее. Хельгелейн никому – особенно родственникам – не должен рассказывать о своих планах: «Когда устроимся, мы пригласим твою дорогую сестру Анну из Лебанона. Тогда она сама все увидит и будет приятно удивлена. Ведь гораздо лучше все сохранить в тайне, чтобы насладиться выражением лиц родственников, когда все вдруг откроется».
И перед тем как поставить подпись, Белль – в который раз за последние месяцы! – дает практический совет: «Продай все вещи, за которые можешь получить наличность, а те, что не купят, смело бери с собой. Здесь мы их реализуем по очень хорошей цене. Не оставляй там ни денег, ни акций, чтобы ни о чем не беспокоиться и не возвращаться в Дакоту».
Письмо заканчивается словами: «Приезжай скорей, мой добрый друг».
В послании, которое Белль получила от Хельгелейна 27 октября 1906 года, он упоминает о своей болезни. В тот же день она пишет ответ: «Ты не представляешь, как я расстроилась, что ты болеешь, а рядом никого нет. Приготовь себе горячий пунш, надень теплое белье и будь все время в тепле. Здоровье – это самое ценное, что у нас есть, дорогой друг».
Не сомневаясь, что он обязательно приедет, она обещает встретить его у поезда. Эндрю не составит труда ее узнать. «Я довольно статная, настоящая норвежская женщина, – подчеркивает она, – с каштановыми волосами и голубыми глазами». Хельгелейну, конечно же, будет обеспечен самый теплый прием: «Ты должен помнить, что я всем сердцем жду этой встречи. Пусть жизнь порой была жестока ко мне, но я сохранила свою природную доброту».
«Очень важно, чтобы никто не знал о поездке, – игриво намекает Белль. – Приезжай один, никого сюда не привози, пока мы не познакомимся ближе. Не кажется ли тебе, что лучше нам побыть наедине, особенно вначале?»
Прощается она, как это обычно делают разлученные любовники: «Заканчиваю, потому что очень хочу спать. В постели буду думать о тебе, дорогой».
Зима приближалась, а Хельгелейн все медлил. Письма из Ла-Порта становятся все более настойчивыми. Белль умоляет «дорогого друга» как можно скорее закончить все дела и поспешить к ней: «Почему ты все еще там, где так плохо? Боюсь, если еще задержишься, опять захвораешь. Приехал бы, и нам обоим стало бы лучше – и тебе, и мне. Ты не должен там оставаться и истязать себя работой, мой дорогой друг. Как ты сам писал, приятнее жить в покое и получать от жизни удовольствие».
Демонстрируя супружескую заботу, Белль советует Хельгелейну утеплиться перед дорогой: «Достань хорошее шерстяное исподнее и большую медвежью шубу, чтоб не замерзнуть». Но Ганнесс волнует не только здоровье будущего партнера. «Ты пишешь, что собираешься оставить какие-то деньги. Я бы на твоем месте этого не делала, – добавляет она. – Здесь ты сможешь получить высокие проценты. Друг мой, переведи все средства в самые крупные купюры, спрячь их на себе – зашей хорошенько в белье – и, чтобы не было заметно, проложи сверху тонкую полоску материи».
Белль снова напоминает Эндрю, что их планы важно сохранять в секрете. «Никому о нас не рассказывай, особенно родственникам». Как и раньше, ее слова выглядят очень двусмысленно. По выражению одного историка, «эти строчки на белизне бумаги предсказывали, что случится потом на белизне простыней»7. «Дорогой друг, – не перестает твердить Белль, – никто не должен об этом знать, кроме нас двоих. Думаю, у нас будет еще много секретов, правда? Между нами будет много такого, что доставит нам удовольствие. Зачем знать об этом другим? Дорогой, я знаю: ты будешь здесь счастлив».
Последние строчки, учитывая, какое будущее Белль готовила Хельгелейну на самом деле, свидетельствуют об ее изощренном коварстве и садистском удовольствии, которое она получает, играя в кошки-мышки со своей жертвой. Ганнесс напоминает «дорогому другу», что во время путешествия нужно особенно следить за деньгами: «Ты человек опытный и знаешь, как много жуликов и ловкачей, на какие уловки они способны, чтобы обобрать человека до нитки. Они способны на любое преступление – только бы не работать. Мой друг, держись от таких людей подальше».
В начале декабря 1906 года Хельгелейн сообщает, что не сможет переехать в Ла-Порт, как они рассчитывали. Четырнадцатого числа Белль посылает ответное письмо. «Мой дорогой, ты не представляешь, как я расстроилась, когда узнала, что ты решил остаться и не приедешь на Рождество. Кому же достанется норвежская треска и кремовый пудинг? Кто будет наслаждаться развлечениями, которые я спланировала?»
Несмотря на разочарование, Белль продолжает уверять Хельгелейна, что все еще терпеливо ждет его приезда. «Нет на свете человека, который в моих глазах был бы выше тебя, – пишет она, – и так будет до тех пор, пока ты не приедешь». Со своей обычной расчетливостью в конце письма она рисует идиллическую картину, перед которой, конечно же, не сможет устоять холостяк, коротающий одиночество на неустроенной ферме в Дакоте: «Если бы ты был здесь и сидел в кресле-качалке, мы бы с тобой разговаривали. А потом я бы принесла тебе плодового вина, которое делаю сама. Но ты сможешь его попробовать, только когда приедешь».
Вскоре после Нового года Хельгелейну из Норвегии пришло известие о смерти матери. 12 января 1907 года Белль шлет Эндрю соболезнование и уговаривает утешиться сознанием, что на небе мать будет вознаграждена, так как «ее призвал к себе Бог».
Конечно, Белль понимает, «какие крепкие узы связывают детей и родителей», но советует «склониться перед мудростью Господа, потому что когда-нибудь все встретятся на небесах». «В этом грешном мире надо стараться жить как можно лучше, – увещевает она. – И не стоит оплакивать мертвых, потому что их ждет счастье и покой».
Лучшее утешение тем, кто потерял близкого человека, уверяла она, – постараться забыть об усопшем и жить «для живых, делая для них все возможное».
Наступила весна. Белль понимала, что у Хельгелейна больше нет причин тянуть с переездом, и усилила натиск. Теперь она называла его не просто «дражайший друг», а, неустанно заполняя страницы писем розовыми картинами их будущей совместной жизни, величала «самым дорогим и преданным другом в целом мире».
В апреле она пишет: «Я жду тебя. Когда ты приедешь, появятся телята, поросята, цыплята и котята. Правда, мило? Я вожусь с ними, как с домашними питомцами, и они меня тоже очень любят».
Через несколько недель она радостно сообщает, что, готовясь к приезду партнера, «ремонтирует комнаты». Когда ремонт закончится, все «будет удобно и красиво», и она надеется, что он «приедет, и ему дом тоже понравится». «Мы заживем так уютно, – обещает Белль, – будем есть домашний пирог, пить крепкий кофе с кремовым пудингом и другими сладостями. Потом станем разговаривать, разговаривать – до изнеможения. Дорогой друг, это будет нам наградой за долгое ожидание. Если б ты только знал, как много я хочу тебе рассказать, как хорошо нам будет вместе».
Хельгелейн, очевидно, обещал Ганнесс, что летом 1907 года он наконец пожалует в Ла-Порт, но приезд был опять отложен. Той осенью она впервые дает волю раздражению.
«Уже 25 сентября, заканчивается последний год моего ожидания, если ты вообще когда-нибудь приедешь, – сетует она. – Я знаю, тебе можно верить, поэтому ждала тебя долго и преданно, но в одиночестве так трудно, и опять пришла осень. Целый год я управлялась с хозяйством без постоянной помощи, все ждала тебя, а ты только обещал, обещал и, похоже, так никогда и не соберешься приехать ко мне».
Продолжая уверять Эндрю, что он «самый дорогой и преданный друг в целом мире», в конце письма она выдвигает что-то вроде завуалированного ультиматума: «Как можно быстрее определись, что ты на самом деле собираешься делать. В следующем письме доставь мне радость и сообщи, что ты скоро приедешь. Тогда я буду счастлива, что нашла самого лучшего друга на свете».
Ответ Хельгелейна, как и его другие письма, не сохранился. Но из последнего сохранившегося письма Белль становится ясно, что он серьезно отнесся к ее предупреждению и заверил, что долгому ожиданию скоро придет конец.
«Молю тебя, поторопись, – напишет миссис Ганнесс 2 декабря. – Я так за тебя волнуюсь, ты мой единственный друг. Каждый день я жду сообщения о твоем приезде. Организуй все так, чтобы обратно больше не возвращаться».
Прошел еще месяц, прежде чем Эндрю Хельгелейн выполнил обещание. В начале января 1908 года он наконец прибыл в Ла-Порт.
Глава 8Соперник
В пятницу 3 января 1908 года на ферму приехал дородный мужчина в долгополой косматой шубе. С этого момента счастливая жизнь Рэя Лэмфера – батрака, плотника и любовника Белль Ганнесс – дала трещину. На следующий же день хозяйка заявила, что сам он должен «идти спать в амбар», а комнату освободить для гостя1.
На рассвете Рэй пришел в дом, чтобы, как обычно, затопить печь в гостиной и согреть комнату к завтраку. Он уже почти закончил работу, как вниз спустился новоприбывший. Между мужчинами завязался разговор, но тут появилась Белль и сердито приказала Рэю уйти. Как он свидетельствовал позже, она «напустилась на меня и приказала оставить гостя одного».
Очевидно, с появлением норвежского фермера из Южной Дакоты отношения Белль и Рэя сразу же изменились. «Раньше мы все время были вместе, она приходила ко мне по ночам, – рассказывал он, – а когда он приехал, я стал ей не нужен»2.
Утром 6 января, в понедельник, перед Фрэнком Дж. Питнером – кассиром ла-портовского отделения Первого национального банка – появилась Белль Ганнесс в сопровождении широкоплечего мужчины. Человек в меховом пальто представился мистером Хельгелейном и, предъявив три сертификата, выданных Первым национальным банком в Абердине, Южная Дакота, сказал, что хочет их обналичить. Когда Питнер объяснил, что для получения наличных сертификаты придется отправить в тот банк, который их выпустил, миссис Ганнесс поинтересовалась, сколько времени это займет.