– Четыре-пять дней, – ответил Питнер.
Хельгелейн воспринял его ответ совершенно спокойно, а Ганнесс не могла сдержать раздражения. По свидетельству одного историка, «она настаивала, спорила, но так как наличных все равно не было, Белль и ее спутник наконец ушли»3.
Одиннадцатого января банк в Ла-Порте получил заказанные деньги, но Ганнесс и ее спутник появились только через три дня. Питнер заметил, что, по-видимому, срочность в деньгах отпала, но посетители объяснили задержку болезнью Хельгелейна.
Принимая во внимание величину суммы – 2839 долларов (или 75 000 по современным меркам), кассир предложил выписать банковский чек. Хельгелейн было согласился, но Ганнесс настояла, чтобы он взял все наличными. Питнер, отсчитывая деньги (половину – золотыми монетами, половину – банкнотами), поинтересовался, что Хельгелейн собирается с ними делать.
– Не лезьте не в свое дело! – рявкнула миссис Ганнесс и, взяв компаньона под руку, увела его из банка4.
В тот же день, во вторник, 14 января, Белль отправила Рэя Лэмфера в другой город. Она сказала, что они с кузеном – его зовут Джон Моу – договорились о покупке лошадей, и Лэмфер должен встретить того в Мичиган-Сити, где и состоится торг. Если по какой-то причине Моу до вечера не приедет, Лэмферу предписывалось провести там ночь и встречать кузена Джона на следующее утро.
В пять часов вечера Лэмфер отправился в Мичиган-Сити. Для компании – ехать от Ла-Порта предстояло двенадцать миль – Рэй прихватил с собой приятеля, возницу пивного фургона. Звали друга Джон Рай. Когда они прибыли на конюшню – место предполагаемой сделки, Джона Моу там не оказалось. Лэмфер с приятелем сначала коротали время в таверне, потом посмотрели дешевый водевиль.
Около восьми они опять наведались в конюшню, после чего, вопреки приказу хозяйки, Лэмфер решил вернуться. В пятнадцать минут девятого молодые люди сели в междугородный поезд и через час оказались в Ла-Порте.
Лэмфер решил «посмотреть, что старуха затеяла», о чем и сказал другу. Обещая прийти позже в салун Смита, Лэмфер скрылся в темноте, в направлении фермы Ганнесс. Джон ждал приятеля в баре целый час, но Лэмфер так и не пришел 5.
Что касается Эндрю Хельгелейна, его живым никто больше не видел.
Глава 9Конец игры
Собираясь в Ла-Порт, Хельгелейн последовал не всем добрым советам, которые получил от «самой преданной подруги на свете». Например, он не стал забирать из банка все деньги и, зашив в нижнее белье, везти в Ла-Порт. В то же время он согласился, что лучше об их отношениях никому не рассказывать и что волнующий план вместе начать новую жизнь стоит сохранить в тайне. В результате, отправляясь в Индиану, он не сказал брату Асле, куда едет, а сообщил только, что «через неделю точно вернется домой»1.
Прошло десять дней, и, не получив вестей от брата, Асле забеспокоился. Решив, что Эндрю, возможно, поехал навестить Минни Кон, их знакомую из Миннеаполиса, Асле послал ей письмо. Она подтвердила, что Эндрю заходил к ней и пробыл «около часа»2. «Мне странно, что он не вернулся домой», – ответила Минни.
Джон Хульт, батрак, которого Эндрю нанял приглядывать за скотом, тоже начал волноваться из-за отсутствия хозяина. Осматривая его жилище и пытаясь понять, куда же тот уехал, Хульт наткнулся на пачку писем и немедленно передал их Асле. Под каждым письмом стояла подпись: «Белла Ганнесс»3.
Что точно произошло 3 февраля 1908 года между Белль и Лэмфером, неизвестно. Одни газеты писали, что Белль его уволила, другие, что он сам ушел, так как хозяйка недоплатила ему за работу4. Ясно одно: они поссорились, и, не взяв ни своих вещей, ни плотницких инструментов, Рэй спешно покинул ферму. Меньше чем через неделю его комнату на втором этаже занял новый работник – Джозеф Максон.
Лэмфер же обратился к местному адвокату, который посоветовал Рэю вернуться на ферму, потребовать свои вещи и причитающиеся ему деньги. Если же миссис Ганнесс откажет, сообщить ей, что он уже подготовил против нее иск с целью возврата незаконно удерживаемой собственности. Лэмфер последовал совету адвоката, однако Белль ничуть не испугалась. Она не только выгнала Рэя, но и немедленно написала несколько писем шерифу округа Альберту Смутцеру. Она жаловалась, что уволенный батрак ее терроризирует. В следующем месяце, заметив Лэмфера около фермы, Ганнесс потребовала задержать его за вторжение на ее земельный участок. Суд состоялся 13 марта, защитника у подсудимого не было, и мировой судья С. Е. Гроувер, признав Рэя Лэмфера виновным, присудил ему один доллар штрафа и компенсацию всех судебных издержек5.
Тем временем Асле Хельгелейн обратился к ла-портовскому почтмейстеру и, получив подтверждение, что в городе действительно проживает особа по имени Белль Ганнесс, в середине марта написал ей письмо. «Вы хотите знать, где находится ваш брат? – последовал ответ. – Я тоже хотела бы это знать, так что помочь вам ничем не могу». Если верить ее странному письму, Эндрю поехал искать своего второго брата, карточного шулера, еще в январе сбежавшего из Абердина. Не найдя брата в Миннеаполисе, Эндрю ненадолго остановился в Ла-Порте, а потом двинулся дальше. «Эндрю надеялся разыскать его в Чикаго или в Нью-Йорке, – писала миссис Ганнесс. – Еще он говорил, что поедет в Норвегию, где, скорее всего, брат и укрылся».
По словам миссис Ганнесс, Эндрю, прибыв в Чикаго, прислал ей письмо и просил не писать ему, так как он «начинает поиски брата», не знает, где окажется, и позже сам выйдет на связь. С тех пор Белль об Эндрю ничего не слышала.
«Сама каждый день жду весточки и добавить ничего больше не могу», – завершала она письмо6.
Белль отправила письмо Асле Хельгелейну 27 марта, а на следующий день подписала под присягой заявление, что Рэй Лэмфер – душевнобольной.
Заполняя бланк с отпечатанными вопросами, она утверждала, что «первые признаки душевного расстройства» заметила у Лэмфера в декабре 1907 года. Тогда он сказал ей «такое, чего никогда не было и быть не могло». На вопрос, не замечала ли она за Рэем необычных проявлений, Белль ответила твердо: «Замечала. Он приходит к моему дому каждую ночь, в самое разное время, заглядывает в окна и совершает всякие безобразия». И хотя Лэмфера раньше уже оштрафовали за домогательство, он «не унимался», особенно в пьяном виде. В опросном листе она отметила характерные черты личности Рэя Лэмфера: мрачность, замкнутость, назойливость, скрытность, тупость, грубость, развратность, преступные наклонности и пристрастие к алкоголю.
К заявлению Белль было приложено заключение доктора Боуэлла. Врач, напротив, душевнобольным Лэмфера не считал. За последние пять лет доктор несколько раз выписывал Рэю лекарства, но ни разу не лечил его от психических заболеваний.
Чтобы проверить заявление Ганнесс, назначили комиссию из трех врачей. Они обследовали Лэмфера и пришли к следующему выводу: «Пациент не возбужден, одет чисто и аккуратно. Несколько нервозен. Нарушений долговременной и кратковременной памяти нет. Речь связная и разумная. Рэй Лэмфер психическим расстройством не страдает»7.
Не добившись признания Рэя сумасшедшим, в начале апреля Ганнесс опять потребовала ареста бывшего работника. Суд был назначен на пятнадцатое, а незадолго до этого дня опять пришел запрос от Асле Хельгелейна. Он просил показать то письмо, которое она якобы получила от Эндрю из Чикаго.
Белль ответила, что не может этого сделать, так как письмо украл некто Лэмфер, бывший работник. Он начал творить такие странные вещи, что в конце концов его арестовали. Три врача обследовали Лэмфера, но не нашли достаточных оснований, чтобы уложить его в лечебницу. Парень, конечно же, не в своем уме. Сейчас он на свободе, но на следующей неделе состоится суд. «В одном я уверена, – писала Белль, – это он взял письмо Эндрю. Мне говорили, что Лэмфер ревнует. Поэтому и вредил мне, как только мог».
На втором суде интересы Лэмфера представлял адвокат Уирт Уорден. Он попросил перенести слушания в близлежащий городок Стилвелл. Там, в среду, 15 апреля, под председательством судьи Роберта Кинкейда и состоялось заседание.
Во время перекрестного допроса, пытаясь подорвать доверие к Белль, Уорден действовал очень напористо:
– Ваш муж, Питер Ганнесс, умер внезапно, не так ли?
Неожиданно выступил прокурор Ральф Смит:
– Протестую!
– Правда ли, что жизнь вашего мужа была застрахована на довольно значительную сумму? – продолжал Уорден.
– Протестую!
– Вы получили страховую премию?
– На этот вопрос вы не должны отвечать, – все больше распаляясь, заверил свидетельницу Смит.
Но Уорден не отступал:
– Миссис Ганнесс, как все-таки мясорубка и котел с горячим рассолом могли упасть на голову мистера Ганнесса?
Смит, красный от возмущения, вскочил на ноги и выразил решительный протест против запугивания свидетельницы и оскорбления беззащитной женщины.
Адвокат продолжал расспрашивать, как все произошло, была ли у первого мужа страховка на случай смерти и получила ли вдова по ней деньги. Смит горячо опротестовывал каждый вопрос, и судья Кинкейд его поддерживал. Тогда, пытаясь надавить на Ганнесс, Уорден спросил, не было ли предложений, ввиду подозрительных обстоятельств смерти Соренсона, эксгумировать его тело. Ведь ходили слухи, что он был отравлен. Тут Смит дал волю ярости:
– Я категорически протестую! Это не имеет никакого отношения к делу Лэмфера, которое слушается сегодня. Требую положить этому конец. Миссис Ганнесс, – продолжил прокурор, повернувшись к свидетельнице, – вы поступили правильно, изгнав этого человека из своего дома!
Судья согласился, что вопросы далеки от рассматриваемого дела, и заявил, что, по его мнению, Уорден может свидетеля отпустить. Белль собралась было уйти, как прозвучал еще один вопрос:
– Минуточку! Миссис Ганнесс, а когда вернется домой ваша дочь Дженни Олсон?