[9]. Позже, во время одной из поездок на Запад странствующий артист посетил место сражения, где полегли его товарищи, и «взял на память череп какого-то вождя».
Элизабет Смит как-то узнала об этом, поняла, что индейцы, напавшие на Кастера и его солдат, – самые страшные из убийц, нашла владельца реликвии и умоляла отдать ей череп. Бывший кавалерист женщину раньше не знал, однако «прислушался к ее просьбе, так как Смит пообещала реликвию вернуть».
Через год, когда Рассел хотел забрать череп, женщина сказала, что его украли. «Я не думал, что она обманывает, – объяснил Рассел, – и забыл про черепушку»20.
Хотя некоторые газеты еще твердили, что с помощью черепа удастся «раскрыть секреты дела Ганнесс», большинству стало понятно: «Элизабет Смит унесла их в могилу». Больше всех расстроился Уирт Уорден:
– Я знал, что Рэй дружил с этой женщиной, и очень хотел с ней побеседовать. Когда она умерла, меня, к сожалению, не было в городе. Если бы я не уехал тогда из Ла-Порта, тайна наверняка была бы уже раскрыта21.
Глава 42Миссис Карлсон
Прошло много лет, газеты уже забыли о людях, имевших хоть какое-то отношение к делу Ганнесс, когда в январе 1915 года полиция Ла-Порта задержала последнего работника Белль – Джо Максона. Он избивал жену и грозился убить ее вместе с детьми. Восемь лет спустя, 31 октября 1923 года, Максон умер. Он работал в то время на литейном заводе в Индиане, где и получил смертельный удар упавшим на голову куском бревна1.
В следующем году в новостях упоминали двадцатишестилетнего племянника Белль – Адольфа Ганнесса. Во время Первой мировой он попал под газовую атаку и был контужен. Находясь на лечении в чикагском госпитале для инвалидов войны, Адольф встретил медсестру Анну Фернесс, и 20 июля 1923 года они поженились. Через несколько месяцев, прихватив 1400 долларов, Адольф сбежал в Мэдисон, штат Висконсин, где, как оказалось, с 1920 года у него была еще одна жена, Элла, до брака носившая фамилию Мэтьюсон. Племянника Белль задержали, вернули в Чикаго, обвинили в двоеженстве и приговорили к лишению свободы на срок от одного до пяти лет в тюрьме города Джолиет2.
Русский иммигрант Джон Непша, прибывший в Ла-Порт через два года после пожара, в конце тридцатых купил бывшую «ферму смерти» и решил построить там новый дом. По сообщениям газет, Непша «высмеивал людские суеверия, из-за которых два десятилетия она оставалась бесхозной. Его совершенно не пугали истории о привидениях, и на том месте, где рядами лежали в земле тела жертв, новый хозяин решил заложить сад». Словно в подтверждение проклятия, которое, по мнению некоторых жителей Ла-Порта, довлело над «фермой смерти», Джон Непша оказался втянутым в мучительный бракоразводный процесс. В конце концов Непша подал судье Расселлу Смиту иск о разделе шестидесяти четырех акров земли. Разделу между бывшими супругами подлежали семь участков, в том числе и ферма Ганнесс3.
Время от времени в течение двадцати лет еще возникали сообщения о встречах с Белль Ганнесс. «Вампиршу», как ее теперь называли в прессе, видели то в Канаде, то в Колорадо, то в Миссисипи, то в Нью-Йорке. В 1928 году, когда калифорнийские детективы обнаружили близ куриной фермы в пригороде Лос-Анджелеса, городке Вайнвилле, тела изнасилованных мальчиков, опять поползли слухи, что в преступлении как-то замешана миссис Ганнесс, которая, как рассказывали очевидцы, живет теперь в Калифорнии4.
Эти обнадеживающие сообщения и безрезультатные поиски не могли разубедить Уирта Уордена в том, что Белль все еще жива. В июле 1930 года впервые полностью опубликовали рассказ Майерса о предсмертном признании Рэя Лэмфера. История показалась Уордену правдивой. Адвокат верил, что настанет день – и убийцу поймают. Наконец весной 1931-го появилась надежда, что это вот-вот произойдет.
Вечером 9 февраля 1931 года телефонный звонок известил чикагского бизнесмена Питера Линдстрома о внезапной кончине его отца. Произошло это днем, когда Огаст Линдстром находился дома в Ломите – пригороде Лос-Анджелеса. Ему было восемьдесят два, так что смерть бывшего лесоторговца из аризонского Уильямса ни у кого не вызвала подозрений, ведь американские мужчины, рожденные в девятнадцатом веке, в среднем не доживали до пятидесяти. Однако Питер был потрясен. Накануне он получил письмо, в котором отец уверял, что «прекрасно себя чувствует» и собирается «прожить до ста лет»6.
Тело Огаста доставили в похоронное бюро «Стоун энд Майерс», где помощник коронера выписал свидетельство о смерти, наступившей в результате сердечного приступа. Тело Линдстрома-старшего перевезли в Уильямс, где 11 февраля и предали земле.
Вскоре после похорон, желая прояснить обстоятельства смерти и позаботиться о недвижимости отца, Питер отправился в Лос-Анджелес. Вначале он заехал к шестидесятидвухлетней Эстер Карлсон, пятнадцать лет служившей у Огаста экономкой.
Покойного мужа миссис Карлсон связывала с Огастом многолетняя дружба, возникшая еще в Аризоне, где тот был управляющим лесозаготовок, а Карлсон держал питейное заведение. Однажды управляющий уволил бригаду выходцев из Мексики и нанял своих земляков – шведов. Тогда, как писала местная пресса, мексиканцы атаковали его прямо на центральной улице Уильямса. Спасаясь, Линдстром вбежал в салун, хозяин которого, «не выходя из-за барной стойки, поднял револьвер и убил троих преследователей». С того дня Линдстром и Карлсон стали почти неразлучны. Они жили по соседству в калифорнийском Хемете. Там в 1925 году, после продолжительной болезни, Карлсон скончался. Вскоре Линдстром решил перебраться в Ломиту и взял с собой вдову друга.
Питер узнал от миссис Карлсон, что днем 9 февраля его отцу стало плохо. Она сразу позвонила местному доктору. Джесси Ланкастер велел прийти к нему за лекарством, что она и сделала. Однако через полчаса экономка опять позвонила Ланкастеру и сказала, что Линдстром умирает. Врач поспешил к больному, но в живых его уже не застал7.
История показалась Питеру очень странной. Его подозрения только усилились, когда выяснилось, что за неделю до смерти отца миссис Карлсон, открыв в местном отделении Калифорнийского банка дополнительный счет, получила доступ к сбережениям своего работодателя, то есть к 2000 долларов. При этом, как только тело Линдстрома предали земле, всю сумму, предъявив доверенность от Эстер, забрала из банка ее подруга, сорокадвухлетняя Анна Эриксон8.
О своих подозрениях Питер тут же сообщил брату Чарльзу, чиновнику дорожного управления Уильямса. 18 февраля, в среду, эксгумированное тело Огаста Линдстрома поездом отправили в Калифорнию. На следующий день оно уже было в Лос-Анджелесе, и в то же утро капитан Уильям Брайт из отдела по расследованию убийств допросил Карлсон и Эриксон. Из полиции обе женщины зашли к миссис Карлсон на чашечку кофе9.
В пятницу утром провели вскрытие Огаста Линдстрома, и местный химик Р. Абернати сообщил заместителю окружного прокурора Джорджу Стальману, что в желудке покойного «вместе с гороховым супом» обнаружено два с половиной грана мышьяка. По словам химика, таким количеством «можно убить сорок человек»10. Было решено, предъявив обвинение в убийстве, немедленно арестовать Эстер Карлсон и Анну Эриксон. Неожиданно у последней начались страшные судороги, и женщину отправили в больницу. Там сделали промывание желудка, и, проанализировав его содержимое, Абернати опять обнаружил «большую дозу мышьяка». Врачи пришли к выводу, что больная не выживет.
Эстер Карлсон взяли под стражу уже за полночь. На вопросы полицейских она не отвечала. Что касается Эриксон, та повторяла только одну фразу: «Она меня втянула»11.
Несмотря на прогнозы врачей, Анна не только выжила, но настолько окрепла, что в вокресенье, 22 февраля, смогла обвинить миссис Карлсон в убийстве. Еще на больничной койке Эриксон заявила: «Эстер Карлсон за три недели до смерти Линдстрома сказала, что он ей надоел и она хотела бы от него избавиться». Он стал поговаривать о своем желании продать дом и уехать к сыну Чарльзу в Аризону, из-за чего экономка лишилась бы работы12.
Двумя днями позже, во вторник, 24 февраля, Стальман получил от Анны Эриксон письменные показания о преступных деяниях ее бывшей подруги. Из второго разговора в больничной палате он узнал про частые жалобы Эстер, которая «устала ухаживать за стариками». Это касалось не только Линдстрома, но и ее мужа Чарльза Карлсона. Был и еще один мужчина, умерший в Хемете в 1925 году незадолго до Чарльза13.
Как писали газеты, речь шла о восьмидесятилетнем шведском иммигранте Густаве Альцене. Вскоре после переезда в Америку Густав заболел, и Карлсоны, жившие тогда в Хемете, взяли его к себе в дом. Врач, определив у больного проблемы с сердцем, прописал обычное по тем временам лекарство – таблетки стрихнина, по одной на прием в случае необходимости.
Однако вскоре Альцена нашли мертвым. По сообщениям «Лос-Анджелес таймс», все решили, что он – то ли по ошибке, то ли намереваясь покончить с собой – принял сразу целую упаковку таблеток. Через несколько месяцев умер и Чарльз Карлсон. Писали, что от рака желудка. После обвинений Эриксон помощник прокурора Стальман объявил о намерении выехать в Хемет и на месте выяснить обстоятельства смерти обоих мужчин14.
В тот же самый вторник, в 11:00, в окружном морге выясняли обстоятельства смерти Огаста Линдстрома. Кроме его сыновей, присутствовали несколько свидетелей: химик Абернати, владелец похоронной конторы Чарльз Майерс; банковский клерк Б. Пекхэм, который по письменному распоряжению миссис Карлсон выдал ее подруге 2000 долларов, и помощник шерифа Гарри Брюстер, утверждавший, что «нашел в швейной коробке миссис Карлсон пустой пузырек из-под стрихнина».
По совету своего адвоката Карлсон ни на какие вопросы не отвечала. Недавно выписанная из больницы Анна Эриксон сначала тоже отказывалась давать показания, но потом согласилась. Помощник шерифа Хэйзел Браун довел ослабевшую женщину до свидетельского места, и она «призналась, что утром в день смерти угостила Линдстрома куском яблочного пирога». При этом, добавила женщина, «кусок того же пирога достался ее другому соседу».