«Не думай об этом», — приказываю себе и крепче сжимаю руку Сигвальда.
Он улыбается.
Он очень милый, красивый, мне с ним несказанно повезло.
Не будь его глаза так похожи на глаза его отца — было бы ещё лучше.
Мы неторопливо ступаем с дворцовой дороги в город. Это район высшей знати, редкие прохожие церемонно кланяются, улыбаются, сыплют комплиментами. Чувствую себя лишней и, точно попугай, повторяю:
— Благодарю, я в восторге конечно, да, мы будем рады увидеть вас на празднике пресных источников.
И всё в таком духе. Сигвальд ободряюще пожимает мою ладонь, улыбается. Кажется, он действительно горд показать меня этим людям, большинство из которых, судя по возрасту, знали его всю его жизнь.
Друзья детства.
Учителя.
Родители друзей.
Высокопоставленные чиновники.
Родственники высокопоставленных чиновников.
Калейдоскоп лиц мелькает, пока Сигвальд ведёт меня по одной из центральных улиц.
Улыбаюсь, старательно расфокусируя зрение, чтобы не ощущать так остро всеобщее внимание.
Я принцесса.
Теперь я всегда буду привлекать внимание.
Надо привыкать.
В следующий раз буду приветливее и достойнее этого звания.
В следующий раз проявлю искренний интерес к новым знакомым.
Но сейчас я слишком смущена, чтобы…
— Хорошо держишься, — шепчет Сигвальд, дыхание обжигает моё ухо, губы на миг касаются виска.
— Да? — Нервно улыбаюсь: по нашей стороне улицы идут всего два мужчины, но они же на нас смотрят. — Мне кажется… я…
— Держишься прекрасно. — Сигвальд крепче сжимает мою руку. — Поверь.
— Кажется, я всё делаю не так. — Опускаю взгляд, чтобы не увидеть, как проходящие мужчины реагируют на наши нежности.
— Ты выглядишь милой, скромной молодой женой, — так же на ухо поясняет Сигвальд. — То, что надо. Скажу честно, многие опасаются твоего возвышения, ведь ты вела неподобающую жизнь, а к многим из встреченных людей у тебя могут быть личные счёты.
— Разве? — Поворачиваюсь и заглядываю в его мягкие зелёные глаза.
— Конечно, ведь все сдались, никто не надеялся и не пытался тебя отыскать, хотя с помощью семейных артефактов найти тебя было возможно, как и выкрасть артефакты. Но люди предпочли признать моего отца правителем и устроиться возле кормушки новой власти. — Сигвальд с улыбкой поправляет упавшую на мой лоб прядь. — Конечно, они опасаются, что вернувшаяся принцесса может в отместку испортить им жизнь.
— Но зачем? — шепчу. — Ведь это не вернёт моих родителей, ничего не вернёт.
Тёплые ладони Сигвальда накрывают мои плечи:
— А для некоторых это безразлично и главное — отомстить.
Пытаюсь понять, но это не укладывается в голове, совершенно:
— Как так?
С минуту Сигвальд молчит, пристально, с каким-то азартом разглядывая меня. Вдали слышится цокот копыт, Сигвальд сипло шепчет:
— Ты прекрасна… В самом деле, Мун, ты просто прекрасна. Не только внешне, но и…
Цокот копыт нарастает, Сигвальд смотрит поверх моей головы, и его глаза широко раскрываются. Этот грохочущий цокот, чей-то вскрик, взгляд Сигвальда — ужас захлёстывает меня. Рывком Сигвальд прячет меня за спину, я разворачиваюсь: десять всадников с замотанными лицами окружают нас. Звенит извлечённый из ножен меч Сигвальда.
Между всадниками на мостовой лежат люди и стражники. Убиты? Ранены? Сквозь барабанный бой моего сердца пробивается вскрик.
Сигвальд оседает на землю, один из коней взвивается на дыбы, и копыта с хрустом врезаются в ногу Сигвальда. Оцепенев, не в силах даже вдохнуть, смотрю на брызги крови на моём белом подоле, на текущие по мостовой багряные струйки.
Невозможно.
Нет…
Что-то тёмное накрывает мир — мешок опускается мне на голову. Кричу, но не издаю ни звука, сильная рука тянет вверх, сердце вырывается.
Вдруг сознание накрывает чем-то вязким, мутным, я пытаюсь вырваться из этого чего-то, смутно осознавая, что это похоже на заклинание, и перед тем, как сдаться ему, ощущаю, что меня швыряют на холку коня, лука впивается под ребро, но я уже не могу пошевелиться, я проваливаюсь во тьму, наполненную цокотом копыт и криками.
***
«Спокойствие, — ловлю удар деревянного меча на гарду своей деревяшки, проворачиваюсь, увлекая противника за собой, делаю подсечку и, провожая взглядом падающее тело, повторяю: — Спокойствие».
Сердце даже для тренировки стучит слишком часто.
Не могу избавиться от ощущения, что внутренности сжимает ледяная рука.
— Сдаюсь, ваше величество, — выдыхает с земли недавно поступивший на дворцовую службу стражник.
— Ты сражаешься не в полную силу, — едва сдерживаю раздражение. — Давай, покажи себя.
— Но…
— Не бойся, — улыбаюсь немеющими губами. — Сможешь победить — получишь премию. Остальные подтвердят, что моё предложение — не пустой звук.
И всё равно в его взгляде недоверие. На моей памяти несколько аристократов приходили в безумную ярость, когда в ответ на такое предложение их побеждали, и это плохо кончалось для победителей. Поясняю:
— Лучше я потерплю поражение от своего солдата и стану лучше, чем от чужого и умру.
Миг он колеблется, затем решительно поднимается и подбирает деревянный меч. Теперь поза парня куда увереннее, он твёрдо стоит на песке тренировочной площадки, колени пружинисто присогнуты, и следующий удар отразить труднее — то что надо, чтобы прогнать тревогу.
Но надо ли тревогу прогонять?
Действительно ли моя нервность связана лишь с ревностью?
Поднимаю меч, готовлюсь к удару.
— Ваше высочество! — вопль взрывает хищную тишину тренировочной площадки, повторяется, множится: — Ваше высочество! На принца и принцессу напали!
Деревянный меч выпадает из моих ослабевших пальцев и взрывает песок у ног.
Слова оседают в моём сознании: «На принца и принцессу напали!»
— Сигвальд ранен! — кричит Борн. — Его отнесли в мой дом!
— Принцессу похитили!
Они ещё что-то говорят, но на секунду я отключаюсь от всего, точно молнией пронзённый осознанием — Мун кто-то забрал.
— Всех советников ко мне! — рявкаю из бездны паники и оглядываю замерших стражников, бледного, тяжело дышащего среднего мага Борна, встревоженных слуг. Перевожу дыхание. — Эгиля к Сигвальду, Фероуза и Ингвара ко мне, я буду в доме Борна. Принесите мой меч!
Направляюсь к испуганно расступающейся толпе. За мной бодро звучат шаги стражников.
«Мун, Сигвальд, — мысли бешено скачут. Шагаю через роскошные залы, они кажутся блеклыми и давящими, весть разлетается мгновенно, слуги в смятении, даже караульные у дверей бледны. — Только бы они были в порядке. Кто? Кто посмел?»
Мальчишка-слуга бежит наперерез и с поклоном протягивает ножны с моим мечом. Ухватываю их за болтающийся пояс, на ходу закрепляю. Знаю, выгляжу собранным и устрашающим, а сердце разрывается от ужаса, мысли лихорадит от волнения.
«Соберись! От твоей способности здраво рассуждать зависит жизнь Мун».
Спускаюсь по роскошной лестнице во двор. Рядом семенят советники.
— Объявить чрезвычайное положение и перекрыть городские ворота, — чеканю я, и один из людей бежит к конюшням. — Свидетелей опросить о внешности нападавших и разослать описание всем стражникам, свидетелей привести ко мне в дом Борна.
Ещё один из младших советников мчится к конюшне, первый уже несётся к воротам во весь опор.
— Коня мне! — едва сдерживаю панику. — Хоть не сёдланного! Срочно! И где Эгиль? Почему он не едет к Сигвальду? Где Фероуз?
Я должен собраться.
Со мной случались и более страшные вещи.
Но, кажется, я ещё никогда так не боялся…
С меня сползает вязкий холод, освобождая мышцы от оцепенения. Тяжеленные веки удаётся приподнять, но я остаюсь во тьме.
Уже ночь?
Почему кровать такая жёсткая, ведь во дворце удобная перина и гладкие простыни?
Или жизнь во дворце только приснилась, а сейчас я проснулась в своей рабской комнатушке?
Руки слишком тяжёлые, я с трудом тяну их по гладкой ткани платья к шее — ошейника нет.
Медленно вкрадываются воспоминания: улица, смотрящий на меня Сигвальд, ужас в его глазах, всадники. Тела… Брызги крови на моём подоле.
Дрожа от напряжения, подтягиваю подол — он в заскорузлых пятнышках. Кровь. Сглатываю, в животе неподъёмная тяжесть.
Кто и зачем меня похитил?
Где я?
Оставят ли меня в живых?
В памяти всплывают слова Сигвальда (как он там?) об опасающихся меня аристократах и чиновниках.
Неужели меня убьют из страха, на всякий случай? Это так несправедливо! Сердце учащает свой торопливый бег, ком в животе тяжелеет, и я понимаю, что умираю от ужаса.
«Император меня спасёт, — уверяю себя, стискиваю кулаки. — Он сильный, он перевернёт весь Викар, но найдёт меня».
Только мысль об Императоре помогает не расплакаться.
Лежу в темноте, стараюсь дышать ровно.
Где-то наверху ходят люди. В помещении холодно, я не связана, но инстинктивный ужас мешает спустить ноги с койки и ощупать комнату. Почему-то кажется, что на полу, под койкой, таится неведомое зло, которое схватит, стоит оказаться чуть ближе.
Под бешеный стук сердца взываю к Императору: «Забери меня отсюда, помоги… пожалуйста».
Взывая, хочется назвать его по имени, но его имени я, как и большинство подданных, не знаю.
«Император, — молю я, мечтая, что зов прорвётся сквозь пространство и время, направив его ко мне. — Император, найди меня…»
В промежутках между этими отчаянными мыслями думаю о Сигвальде.
Жив ли мой муж? Как перенёс нападение на него Император?
Чувство вины жжёт сердце: это всё из-за меня, Сигвальда ранили или убили из-за меня, ведь это меня хотели похитить. Надо было пойти в город одной, тогда бы никто не пострадал.
Совсем рядом, за стенкой, раздаются глухие шаги.
Сердце заходится от бешеного стука, я покрываюсь испариной. Звук шагов удаляется, но вдруг раздаётся скрежет, будто от поднимаемого засова…
***
Отчаянный крик прорезает гомон сбивчивых голосов. Советники, сотники и высокопоставленные чиновники обмирают, а затем снова склоняются над картой города и окрестностей, обсуждая, куда выехавшие сквозь южные ворота преступники могли спрятать Мун, гадая, почему маги не могут отыскать её след.