Глава 25. Истинное имя Императора
— Пожалуй, стоит порадоваться, что Мун не из ревнивых, — кивает Фероуз.
В зеркале вижу отражение его задумчивых глаз. У меня на спине только несколько золотых росчерков, совсем мизерных. Такое чувство, что брак Сигвальда с Фридой не ослабил, а усилил чувства между ним и Мун.
— Они сёстры, — напоминает Фероуз, будто прочитав мои недоуменные мысли. — Порой сёстры мечтают войти в одну семью, чтобы не расставаться.
— Сигвальд только женился, — зло цежу я.
Гнев прожигает внутренности: мне нужна Мун, а он… он.
Мотнув головой, надеваю рубашку.
Если Мун устраивает вторая жена Сигвальда, не мне им мешать. Но не понимаю, совершенно не понимаю, зачем он это сделал. Я же приказал ему сделать всё, чтобы их брачная жизнь с Мун была скреплена любовью.
Тщательно заправляю рубашку, перевязываю широкий красный пояс.
Стоит пойти и выплеснуть негодование в долгой тренировке, но я расчёсываю упрямые волосы.
Накручивая прядь бороды на палец, Фероуз пристально за мной следит.
— Жалко смотреть, как ты мучаешься, — вздыхает он.
— Это так заметно?
— Когда тебя знаешь — да.
— Жаль. — Передёргиваю плечами. Устало смотрю на него. — Подыщи мне наложниц. Бодреньких, весёлых, красивых.
— Светловолосых? — Вздёргивает бровь Фероуз.
— Нет, — мотаю головой. — Жгучих брюнеток. Не хочу напоминаний.
— Хорошо, — кивает Фероуз. Я направляюсь к дверям. Он идёт следом. — Кстати, если ты помнишь, муж может потребовать развода. Сигвальд тебя слишком уважает и любит, чтобы отказать, если пожелаешь от него такого шага.
Останавливаюсь. Нельзя сказать, что я об этом не мечтал, но…
— Думаешь, я стану разлучать любящих друг друга людей? Особенно если один из них — мой сын.
— Не думаю. Но ещё хочу напомнить, что ты можешь принимать чужой облик. Сигвальда в том числе.
— Не напоминай! — отмахиваюсь я и быстро ухожу из комнаты, радуясь, что Фероуз не идёт за мной.
Как ему в голову пришло, что я не задумывался о такой возможности? Но это нечестно по отношению к Мун, Сигвальду. Просто подло. Но так соблазнительно…
«Если бы только один поцелуй. Всего один поцелуй», — невольно прошу я у судьбы.
***
— Беги!
Резко открываю глаза.
Серый утренний сумрак окутывает спальню. Бурно отмечавший скромную свадьбу Сигвальд похрапывает.
Переворачиваюсь на бок и пытаюсь уснуть, но рулады благородного мужа вгрызаются в уши.
Толкнуть его, что ли?.. Жалко.
Накрываю голову подушкой. Так немного лучше. Лежу.
«Спи-спи-спи», — уговариваю себя, и кажется, слышу лёгкий шелест волн.
Мысли скользят по волнам, из них выплывает Император, образ из вчерашнего вечера: он стоит рядом, окутывая своей силой, его ладонь сжимает моё плечо. «Мун, ты уверена, что брак Сигвальда с Фридой тебя устраивает?» — спрашивает он. А я думаю только о том, что у него безумно красивые глаза. Сожалею, что Сигвальд так мало на него похож. Задаюсь вопросом: «Зачем он отдал меня сыну, ведь ему самому не помешала бы жена из королевской семьи». Но позже, уже в постели, понимаю: он не хочет ещё наследников престола, чтобы обезопасить Сигвальда. Это так разумно, но и очень, невыносимо грустно.
Храп и плеск волн сливаются, желание спать берёт своё, я проваливаюсь в дрёму и вижу перед собой Императора. Он наклоняется ко мне, губы касаются моих…
— Беги!
Крик звучит так близко, что я вздрагиваю. С лихорадочно колотящимся сердцем выбираюсь из-под подушки.
Сигвальд всё сопит-храпит. Больше никого нет.
Падаю на спину.
Что за голос мучает меня? Он вроде похож на тот, что я слышала в Старом Викаре, но разве такое возможно?
И кто тогда направлял меня? Я так и не узнала, что это был за дух или бог, к добру или ко злу он помогал.
Сажусь на кровати. Ноги утопают в мягком ковре. Мне нравится это ощущение. Такие ковры я видела только в доме Октазии, и наступать на них конечно не могла без вреда для здоровья. А теперь сижу, скольжу стопами по сокровищу, которое стоит больше, чем я прежде могла бы заработать за всю жизнь.
Вспоминаю предложение Императора о надзоре за долговым рабством. Хочу этим заниматься, действительно хочу.
Смотрю на окно, на тусклое небо в ажуре решёток. Император уже встал?
Сердце учащённо колотится в груди, накрываю его ладонью.
Рассеянно бреду в комнату, где хранится одежда. Молоденькая служанка дремлет на сундуке. Стараясь не шуметь, забираю с вешалки небесно-голубое платье и золотой пояс. Крадусь в комнату, где принимают гостей.
Дворец тих и спокоен, хотя, уверена, на нижних этажах уже кипит жизнь.
Шёлк наряда холодной волной укрывает моё тело, бегут мурашки. Пальцы дрожат, когда я застёгиваю под грудью пояс. Смотрю на себя в зеркало, приглаживаю золотистые пряди. Я выгляжу хорошо, даже красиво, но сердце щемит: ни благородное происхождение, ни брак с принцем не принесли мне счастья.
Только сейчас, на утро, понимаю весь тихий ужас своего положения: я ещё не принадлежала мужу. Моя сестра может родить от него ребёнка раньше, чем я. А я и не хочу. Не хочу, чтобы Сигвальд прикасался ко мне, но придётся лечь под него, чтобы родить наследника престола. Только вот если Сигвальд больше будет любить детей от Фриды, не станет ли он действовать в ущерб моему ребёнку?
Прикрываю глаза. Я будто в ловушке. И кажется, стоит услышать знакомое «Беги» — побегу.
Но во дворце тихо.
Осторожно открываю двери и выскальзываю в коридор. Караульные безмолвно смотрят перед собой, почтительно меня не замечают.
Обхватив себя руками, бреду куда глаза глядят. Прекрасный холодный дворец окружает со всех сторон золотом и резьбой. Сейчас я так ясно вижу, что он похож на Императора: та же смесь всего со всем, красота и величие.
Император может быть добрым: бросился на помощь незнакомому ребёнку, не обидел Фриду. Но от врагов избавляется с завидным хладнокровием. Он заботится обо мне. Но не спрашивая выдал за сына, чтобы упрочить право потомков на престол.
Движение чего-то белого отвлекает от мрачных дум. Белая кошка с чем-то тёмным в зубах пробегает едва ли не под моими ногами, ныряет в тёмный проём. Тот начинает закрываться — тайный ход, какими пользуются слуги.
В животе звонко урчит. Конечно, я могу позвать слуг, и завтрак принесут, но решаю сама дойти до кухни. Ныряю на тёмную площадку. Дверь закрывается, погружая всё в сумрак. Только сверху льётся неожиданно яркий свет.
А хода вниз нет.
И рычагов, чтобы открыть дверь в коридор, я тоже не нахожу.
Куда я попала?
Схватив подол, осторожно поднимаюсь по каменным ступеням. Немного тревожно, но понимаю, если пропаду — дворец по камушкам разберут, а меня отыщут.
Вверху свет слишком яркий, будто там сияет солнце… Может, попаду к Фероузу? Он маг, возможно, в его власти создать солнечный свет.
Поднимаюсь всё выше. Наконец выглядываю в просторную комнату. Её потолок сияет, заливает сундуки, стеллажи, рамы и подрамники, мольберты и сидящего боком ко мне Императора солнечным светом.
Покусывая кисточку, Император задумчиво смотрит на закреплённый на мольберте холст.
Вздрогнув, поворачивается ко мне, и зелёные глаза забавно округляются. Не могу сдержать улыбки:
— Прости, что побеспокоила.
Император судорожно оглядывается на обращённые лицом к стенам картины. Выдохнув, снова смотрит на меня.
— Попозируй мне, — неожиданно просит он.
Подол выскальзывает из пальцев, шепчу:
— Зачем?
— Ты красивая.
Жгучий румянец заливает щёки, я опускаю взгляд.
— Пожалуйста, — мягкой силе голоса Императора невозможно противостоять.
Киваю. Прядь волос соскальзывает на лицо, я встревожено бормочу:
— Причёска не сделана.
— Это не имеет значения.
Он вскакивает, и его низкий стул падает. Усмехнувшись, Император торопливо передвигает один из сундуков, кладёт на него две испачканные красками подушки.
— У меня не очень удобно, — лихорадочно произносит он и задевает один из холстов, торопливо приставляет к стенке. — Я не вожу сюда гостей…
— Почему? — Странно видеть его таким встревоженным, неловким.
— Я воин. Император. — Он машет на отмокающие кисти. — Живопись — это так несерьёзно.
— А можно посмотреть?
— Мм…
Могу поклясться, Император немного покраснел. И это очаровательно. А я чувствую себя увереннее теперь, когда знаю его тайну, когда вижу таким… живым.
Покусав губу, Император начинает заглядывать на приставленные к стенкам холсты, тщательно оберегая их от моего взгляда. Вытаскивает натюрморт из морских ракушек и цветов. Несколько пейзажей. Я не разбираюсь в живописи, но эти картины нравятся: яркие, полные красивых изгибов. Они не похожи на росписи на стенах дворца, в них что-то чужеродное, но притягательное. Как и он.
Император показывает портрет Фероуза. Старый маг, точно мальчишка, накручивает бороду на палец и улыбается хитро. Показывает Император и развалившуюся на подушках белую кошку с необычной вытянутой мордой.
Поставив эти картины на место, Император снова оглядывает свои повёрнутые к стенам творения и, кивнув, подняв стул, садится за мольберт.
Мне снова неловко:
— Как лучше сесть?
— Как тебе удобно.
— Меня никогда не рисовали.
Мгновение кажется, Император хочет что-то сказать, но переводит взгляд на холст, берёт чёрную палочку грифеля.
— Просто расслабься. — Слабо улыбается. — Считай, что я похитил тебя на несколько часов.
Ответить бы, что меня вовсе не надо похищать: я сама пришла и пришла бы вновь. Но это слишком близко к рвущемуся с языка «Хоть на всю жизнь».
***
Я правлю половиной цивилизованного мира, по моему велению меняются судьбы сотен тысяч людей, и так смешно, что, имея всю эту власть, я не смел пригласить Мун позировать.
Но вот она здесь, в моём тайном убежище. Я рад и смущён. Даже если бы она застала меня нагим, я бы не испытал такой неловкости, как сейчас.