ровиться?
Тимур внимательно оценивает мое лицо на предмет лжи. Оценивает, говорю я правду или просто подтруниваю над ним. Конечно, я дразнюсь. Нет, мысль сбежать, конечно, посещала меня, но сделать это не так просто, да и я тоже заложник сложившейся ситуации. Тимур сокращает расстояние между нами и касается губами моих губ. В этот момент открываются двери и вспышки камер тут же ослепляют меня. Долбанные журналисты уже изрядно поднадоели мне.
— Дорогие молодожены, пойдемте, уже все заждались, — слышу голос организатора и понимаю, насколько Тимур, все-таки, расчетливый.
Ведь наверняка увидел ее, поэтому и потянулся ко мне, поцеловал. Он легко касается моих губ, а затем нежно ласкает их, от чего мои щеки начинают гореть, а в груди становится тепло. Все это лишь на мгновение, ровно до того момента, пока я не понимаю, что все это фарс и сделано только для журналистов.
— Тебе некуда бежать, Соня, — он перемещает руку на палец и сжимает кольцо. — Ты носишь мое кольцо, мою фамилию… ты моя, Соня.
Он отпускает меня, но лишь затем, чтобы выйти из автомобиля и, невзирая на журналистов, обойти ее и открыть дверь с моей стороны. Тимур бесцеремонно залезает в салон, просовывает руку под мои бедра и поднимает меня на руки.
— Я могу сама ходить, — шиплю на него сквозь улыбку.
— Можешь, — соглашается он, — но не будешь.
Тимур вытаскивает меня из машины и держит с такой легкостью, будто я пушинка. Единственное, что я успеваю сделать — обхватить его шею руками и молча смотреть вперед себя, а еще улыбаться, потому что журналисты ни на минуту не оставляют нас.
— Тим, поверь, если я захочу, я могу сбежать от тебя и при тебе, — шепчу на ухо и чувствую, как его руки на моем теле напрягаются.
Он останавливается у начала ковровой дорожки, но не отпускает меня. Смотрит внимательно и подталкивает рукой, чтобы я приблизилась к нему и не уворачивалась. Я понимаю, что он хочет красивый поцелуй на камеру, а меня начинает выворачивать от этой слащавой сказки для всех. Но я не сопротивляюсь, замечаю друзей, близких мне подруг и родственников. Они кричат и хлопают в ладоши, на их лицах я вижу радость и счастье. Мне хочется чувствовать то же самое, но, кажется, рядом с Тимуром у меня это никогда не получится.
Как в замедленной съемке я приближаюсь к его лицу, перемещаю руку на его щеку и слышу, как репортеры начинают кричать о кольце с огромным бриллиантом.
— Ты будешь рядом столько, сколько нужно, даже если на это понадобится целая жизнь, — серьезно говорит Тимур и целует меня.
Сейчас он не сдерживается и вкладывает в поцелуй всю страсть. Не зря он вызывает бурю эмоций у окружающих. У всех, кроме меня. Я нахожусь в прострации и со стороны может показаться, что смущаюсь такой откровенности на публике. А на самом деле меня шокируют его слова. До меня только сейчас доходит, что мы не обговаривали сроков, не заполняли брачный договор, вообще ничего не заполняли, только подписи поставили в ЗАГСе.
— Если ты сделаешь мне больно, я сделаю еще больнее. Поверь мне, — разрывая поцелуй, говорю совершенно серьезно.
Он должен понимать, что я готова делить с ним брак, но не готова терпеть боль, унижения и издевательства, пусть даже не физические. Я, конечно, беспомощная маленькая женщина, но я могу постоять.
Мелкая…
— Я знаю, — серьезно говорит он, — знаю, что ты умеешь бить больно.
Я не знаю, что ответить на его слова, потому что не помню момента, когда бы делала что-то такое. Когда бы ранила его. Не дав мне и слова сказать, Тимур берет меня за руку и ведет в ресторан. Вспышки камер мешают разглядеть хоть что-то вокруг, а натянутая на лицо улыбка сводит скулы.
Я обвожу ресторан в надежде найти отца, но не вижу его. Неужели он проигнорировал мое приглашение?
Подготовка к свадьбе, конечно, была слишком быстрой, но мы успели разослать приглашения, снять самый дорогой ресторан и даже устроить организацию свадьбы, хотя большей частью я занималась сама. Пусть эта свадьба лишь договоренность, но я не знаю, что будет потом, вдруг я больше никогда не смогу реализовать свои мечты о шикарной свадьбе и идеальном белом платье?
Я все же думаю, почему нет отца? Неужели Мариночка запретила ему приходить? А, может, сослалась на плохое самочувствие и сейчас отец, как послушная собачонка, бегает вокруг? Вариантов масса, но тот факт, что самый родной человек не приехал и не поддержал меня в самый лучший день моей жизни больно ранит.
Голова беспощадно болит. Я хочу выпить таблетку, но у меня с собой ничего нет, да и у остальных вряд ли. Тимур, видимо, замечает мой потерянный вид, потому что сквозь туман в голове я слышу вполне искренний вопрос:
— С тобой все в порядке? — он трогает меня за плечо и всматривается в лицо, так что мне кажется, будто его взгляд пробирается глубоко в сердце.
— Да, — потерянно говорю я, но быстро беру себя в руки и улыбаюсь: мало ли с какой стороны вспыхнет камера. — Голова болит. Мы не можем уехать отсюда?
Я не хочу признаваться, что на самом деле переживаю из-за отца. Из-за того, что он не приехал и не поддержал меня, что ему дороже не я, а кто-то другой: Марина, работа или новый контракт. Это не имеет значения. Его нет рядом, значит, я не так уж и важна ему.
— Нет, Сонь. Нам нужно побыть здесь хотя бы до девяти. Через час приедет дед, он и так переживает, что опаздывает. Он же сам хотел в ЗАГС ехать, но не получилось, а если тебя еще и тут не увидит, то точно расстроится.
Тимур замирает, переводит взгляд в толпу гостей и кого-то там ищет. Я не спрашиваю, кого он там потерял, не удивлюсь, если бывшая любовница и та приглашена на банкет. Именно сейчас, в эту минуту, когда вокруг множество гостей, я чувствую яркое одиночество. Внутри селится неприятное чувство ярости, но я стараюсь взять его под контроль и так же мило улыбаться журналистам и остальным присутствующим.
Я вырываю руку из его захвата, но делаю это так изящно и красиво, будто заигрываю. Уверена, фотографам удалось сделать крутую фотографию для своей газеты или журнала.
— Дорогие гости, спасибо за то, что вы пришли. — хочу сказать: “а на этом все”, но не могу… — Пройдемте в ресторан и продолжим веселье.
Я выжимаю из себя улыбку, плотно сжав зубы. Меня все вокруг начинает раздражать и если сейчас Тимур что-то скажет, ему достанется первому. Но он молчит, просто придерживает меня за спину, после чего мы выходим в зал.
Здесь украшено все ровно так, как и я хотела: серебряные шары, ленты такого же цвета, но самое красивое — цветы. Живые орхидеи. Мы присаживаемся за отдельный стол для молодоженов, а организатор помогает расположить гостей. Тимур отходит на минуту, оставляя меня в полном одиночестве, за время которого я успеваю накрутить себя до невозможности. Отца нет, поддержать меня некому, Тимур наверняка пошел к какой-то своей тайной пассии, а я…
— Вот, выпей и голова пройдет, — слышу сквозь свои раздумья и не могу поверить тому, что вижу. Тимур протягивает мне таблетку. Я скептически смотрю на нее, потом перевожу взгляд на мужчину и слышу: — Пей, отравление невесты на свадьбе не входит в мои планы, — отшучивается он и садится рядом.
— Лучше бы домой отвез, — язвлю я, но таблетку беру. — Надоел этот цирк.
Тимур полностью игнорирует мои слова. С другими он любезничает, а на меня смотрит как на пустое место. Даже отдавая таблетку он пялится куда-то в зал. Я раздраженно закатываю глаза и запихиваю таблетку в рот, беру со стола стакан с водой и запиваю. Надеюсь, что через полчаса головная боль пройдет и я смогу улыбаться более искренне, потому что сейчас меня хватает лишь на злобный оскал человека, желающего убить всех вокруг.
Ко мне подходит организатор и что-то спрашивает. Я отвечаю на вопросы, соглашаюсь на его предложения, хотя едва слышу то, что он говорит. Сейчас почти ничего вокруг не имеет для меня значения. Пока я разговариваю с организатором, краем глаза замечаю, как Тимур встает и куда-то отходит. Берет в руки телефон и что-то быстро в нем нажимает, а после прикладывает его к уху и отходит еще. Что это? Разговор с нервной любовницей, узнавшей о его свадьбе? Попытка успокоить ее и сказать, что все в порядке и его женитьба никак не повлияет на их встречи?
— Прости, вы меня слышите? — обращается ко мне миловидная девушка-организатор, хлопая своими неестественными нарощенными ресницами.
— Слышу, — киваю я. — Но не понимаю, зачем вы у меня что-то спрашиваете. Вы организатор, вы и решайте! — да, хотя бы здесь позволяю себе каплю стервозности. — Идите и делайте свою работу, а меня, будьте добры, оставьте в покое.
Распахнув свои огрмоные глазищи, девушка энергично кивает, встает, извиняется и уходит. Минуты через три я вижу ее рядом с Тимуром. Она что-то увлеченно говорит ему, после чего он поворачивает голову в мою сторону, несколько мгновений просто смотрит на меня, после чего коротко кивает девушке и идет к нашему столику.
— Ты в курсе, что довела организатора до нервного тика? — с улыбкой на губах спрашивает Тимур. Я лишь фыркаю и отворачиваюсь. — Честно говоря, правильно сделала, меня жутко раздражает ее рожа.
Я удивленно смотрю на Тимура, а он лишь пожимает плечами.
— Пошли, — протянув мне руку, говорит Тимур. — Встретим деда. Уж больно он торопится увидеть тебя, поздравить и обнять, — я мотаю головой и замечаю Генриха Илларионовича, пробирающегося к нам. Его останавливают то одни, то другие гости, он отвечает, но нетерпеливо прощается и двигается дальше. — Похоже мой дед нашел любовь всей его жизни, — спокойно говорит Тимур.
И рычаг давления на тебя, бабник.
Конечно же, эту фразу я держу при себе, но улыбаюсь так широко и искренне, что понимаю, если бы нас сейчас фотографировали, то никто бы не сомневался в том, что мы женились исключительно по любви.
— Готова? — говорит Тимур так, будто к нам идет не его родной дедушка, а как минимум исчадие ада.
— Всегда готова, — ослепительно улыбаясь, отвечаю мужу и, вкладывая свою ладонь в его, выхожу из-за стола.