Но ни одна из этих историй не вырвалась из уст девушки сейчас, пока остальное племя ждало и наблюдало. Наконец, после долгой паузы, Чани продолжила:
– Она просто была моей матерью – и это понятие включает в себя множество историй.
Чани открыла канистру и вылила содержимое во впускную трубу, ведущую в цистерну.
Теперь вперед выступил Хоуро:
– Фарула была моей матерью, и она умела мечтать. Однажды она выхаживала меня после того, как я наелся ядовитых ягод, которые нарвал в кустах. Они вызвали у меня нарыв во рту и ужасные судороги, но она знала нужные травы, чтобы облегчить мои страдания. Самым страшным в моем отравлении было то, что я потратил впустую очень много воды своего тела.
Кто-то из фрименов усмехнулся. Но брат стал еще серьезнее:
– Она поведала мне замечательные истории о моем настоящем отце, Уоррике. – Услышав это, Лайет-Кайнс прикрыл глаза и смущенно потупился. – Она говорила, как мой отец завоевал ее руку, победив Лайета в состязании. И рассказывала, как сильно любила моего отца – даже после того, как он вернулся в ситч покалеченным, оставив половину тела в песчаной буре. И как он умер… следуя собственным понятиям и выпив Воду Жизни.
Фримены зашептались, и Чани разозлилась на брата – к чему все эти болезненные воспоминания? Да, это правдивые истории об их матери, но выплескивая все эти истины сейчас, Хоуро превозносит своего настоящего отца и делает больно ее отцу.
Под конец своей речи Хоуро повторил:
– Она была моей матерью.
И вылил воду во впускную трубу.
Теперь все взоры обратились к Лайет-Кайнсу. Хотя этому человеку доводилось выступать на имперских советах и стоять перед троном Императора, а также вести дела с бароном Харконненом и графом Фенрингом, теперь он выглядел раздавленным и, казалось, уменьшился в росте.
Он вышел вперед, держа в руках последнюю канистру с водой из тела Фарулы.
– Фарула была моей женой, – сказал Лайет-Кайнс. – Единственной желанной для меня женщиной и единственной желанной женщиной для Уоррика. – Он взглянул на пасынка – с любовью и терпением, а не с обидой. – Мы были готовы ради нее на что угодно, и она устроила нам соревнование. Мы с Уорриком помчались верхом на песчаных червях через пустыню – туда, где она ждала нас в дальней пещере. Тот, кто добрался бы первым – завоевал бы ее руку.
Слова застревали у него в горле, и он несколько раз глубоко вздохнул.
– Уоррик победил меня, и они поженились. У них родился сын – Лайет-Чи. – Он намеренно не назвал юношу по фрименскому имени. – Но мы с Уорриком остались лучшими друзьями. Мы вместе доставляли плату Гильдии. Однажды мы отправились в полярные регионы, чтобы передать меланж через тамошних контрабандистов, но в пути нас застигла песчаная буря – мы были беззащитны и обречены на гибель. Но мы нашли крошечное укрытие. – Лайет закрыл глаза, погрузившись в воспоминания. – Оно могло вместить лишь одного из нас. И мы с Уорриком бросили жребий. В тот раз победил я…
В гроте повисла полная тишина, если не считать капанья воды. Фримены застыли на месте.
– И после его смерти Фарула приняла меня как своего нового мужа, своего второго избранника. Но для меня она была первой любовью, и я души в ней не чаял, и то же чувствую к нашей дочери. – Он поднял канистру и раскупорил ее герметичный носик. – Фарула была моей женой, – повторил он, пристально глядя на емкость с водой, будто та прилипла к его руке и он не мог ее выпустить.
Чани видела, как он дрожит. Отец прошептал так, чтобы слышала только она:
– Это выше моих сил. Это слишком бесповоротно.
Она шагнула ближе, чтобы взять емкость из его рук.
– В тебе говорит твоя имперская сторона, отец. Это земля фрименов, и так нужно для фрименов. Последним желанием матери было, чтобы ее вода принесла пользу племени. Ты это знаешь.
Пальцы Лайета еще крепче вцепились в канистру, но затем он все же передал ее Чани.
Она вылила воду в цистерну, и остальные участники похоронной процессии вздохнули с облегчением.
Стилгар объявил:
– Из тела Фарулы получено двадцать восемь литров и девять драхм воды для племени!
Вперед вышел хранитель воды и предложил Лайету горсть металлических колец в качестве компенсации за драгоценную влагу, но тот лишь покачал головой:
– Положите это в сокровищницу ситча. У меня остались дорогие воспоминания о Фаруле – это богатство, достаточное для любого мужчины.
Удрученный, он повернулся и пошел прочь сквозь толпу других фрименов – так, словно они были неодушевленными предметами.
Давным-давно один харизматичный лидер Старой Земли заметил, что жизнь несправедлива.
Он оказался прав, и его убили в молодом возрасте.
Ей это казалось несправедливым.
Уэнсиция знала, что куда лучше подходит на роль наследной принцессы, ах если бы ей посчастливилось родиться первой! Однако злая судьба распорядилась иначе: она лишь третья из пяти дочерей Шаддама, незаметная по большому счету фигура, и ее ожидает ничем не примечательное будущее, независимо от амбиций и способностей. По значимости она уступала даже глупой Челис, которая через несколько минут должна прибыть с «веселым визитом» в личную смотровую ложу Уэнсиции на открытом воздухе.
Впрочем, Уэнсиция имела некоторое влияние на свою слабохарактерную сестру, которая была на два года старше, но сильно уступала по интеллекту, зрелости и мотивации. Челис отличалась упрямством и зачастую без нужды отстаивала собственную независимость – Уэнсиции приходилось обращаться с ней бережно и терпеливо.
Ожидая прихода сестры, Уэнсиция сидела за столиком с легкими закусками – перед ней открывался вид на покрытое травой поле для игры в глоубол, где вот-вот должен был начаться матч. Зрительские трибуны уже заполнились, и толпа нарядных болельщиков надрывала глотки. Челис любила такие дурацкие развлечения.
Игроки сидели верхом на грузных, но проворных животных – нарах, нетерпеливо топтавшихся на месте. Каждый из благородных участников был одет в цвета своего Дома с соответствующей символикой. В руках игроки держали длинные клюшки – для ударов по маленькому яркому светошару. Сейчас этот красный мяч парил перед арбитром в форме, который готовился выбросить его на поле. Животные хрюкали и фыркали, сверкая смертоносными бивнями.
Уэнсиция переоделась в малиновую блузку – разогревшись после интенсивной тренировки и все еще чувствуя ломоту в мышцах. Она поддерживала себя в хорошей форме и была более спортивной, чем любая из ее сестер. Ирулан тоже выглядела подтянутой, но свое крепкое здоровье заполучила от природы, без каких-либо усилий. Уэнсиция покачала головой, укоряя себя за недовольство по этому поводу – сестра ведь не виновата, что ей так повезло. Она действительно любила Ирулан и остальных сестер, независимо от того, как сильно они ее раздражали – каждая на свой манер.
Снаружи личной зрительской ложи слуги поприветствовали Челис и сопроводили к столу. Уэнсиция улыбнулась и жестом пригласила сестру занять место по другую сторону – так, чтобы они обе могли смотреть матч.
Как всегда, Челис нарядилась вычурно – в длинное черное платье с кружевным воротником. Шею ее украшало дорогое рубиновое ожерелье, руки – подобранные к нему в тон браслеты и кольца. Каштановые волосы были уложены в сложный пучок, на котором сверкал драгоценный камень.
Уэнсиция похвалила ее внешний вид, но затем добавила как бы невзначай:
– Это просто спортивное мероприятие. А ты выглядишь так, словно ожидаешь чего-то большего.
– А ты так одета, потому что ожидаешь чего-то меньшего? – усмехнулась Челис, довольная своим остроумным ответом. Уэнсиция спустила ей это с рук, дабы не портить сестре настроение. – Никогда не знаешь, в какой момент очаровательный поклонник может увидеть тебя на людях, – пояснила Челис. Затем с шелестом подобрала подол и уселась за маленький столик.
Уэнсиция сохраняла любезное выражение лица, хотя ее одолевали мрачные мысли. Лучшую партию для сестры будут выбирать Шаддам и его ключевые советники; это не станет результатом случайной встречи на светском рауте.
– Ты довольно давно присматриваешь себе мужа, дорогая сестрица. Уже нашла своего прекрасного принца?
Челис ответила лукавой улыбкой:
– Возможно!
Уэнсиция понимала, что все это самообман.
– Не хочешь сказать мне, кто он такой?
– Ну, есть один богатый торговец драгоценностями, который мне нравится. – Челис приподняла руку, демонстрируя кольца и браслеты. – Он восхитился ими, когда увидел их на мне. Он так хорошо разбирается в камнях, что мог бы назвать планету, на которой добыт каждый из них. Он гладил мою руку, когда попросил рассмотреть их поближе, а затем даже опознал мастера-ювелира, который их сделал! Кто знает, вдруг он говорил правду? – Челис хихикнула, затем понизила голос: – Но мне кажется, что он в основном смотрел на меня!
На поле ввели в игру светящийся мяч – он парил в метре над травой, разбрызгивая блики во все стороны. Верховые игроки выстроились в линию, разворачивая тяжело топочущих животных. Теперь мяч засветился зеленым, и всадники пришпорили своих скакунов. Первый игрок, наклонившись в седле, дотянулся до мяча и ударил по нему клюшкой, пытаясь направить к одним из четырех ворот вокруг поля.
Челис взвизгнула от восторга, когда в первого игрока врезался игрок-соперник на своем наре, а изогнутый клык животного рассек его седельные ремни. Толпа недовольно взревела, когда игрок рухнул на землю, едва успев активировать персональный щит, и откатился в сторону от копыт.
Уэнсиция спокойно вернулась к разговору:
– Я видела, как ты строишь глазки президенту Картеля Франкосу Ару, хотя он вдвое старше тебя. Всякий раз, когда он появляется, ты стараешься держаться поближе к нему и болтаешь глупости.
– Вовсе нет! – Челис вновь хихикнула. – Ну, я имею в виду, что это не глупости, а увлекательные беседы! И он очень красив.