– Баши Зенха, – кивнул Недлох. – Мы не сардаукары, но как знать – возможно, наша миссия не менее важна.
– Звание сардаукара мне не подходит, – озабоченно произнес Зенха. – Он помолчал. – Я буду просто командующий. Генерал Зенха.
Офицерам это понравилось.
Вскоре к нему подвели девятерых пленных дворян, которые выглядели довольно жалко. Вооруженные солдаты вытолкали опозоренных, возмущенных мужчин вперед. Мундиры пленников были потертыми и помятыми, лица красными и опухшими, руки связаны проволокой.
Среди охранников, стоящих в стороне, Зенха узнал лейтенанта Боша; теперь тот был одет в военную форму. Бош поймал его взгляд и кивнул в ответ, но ничего не сказал.
– Что нам делать с этими некомпетентными офицерами, сэр? – спросил Недлох.
Зенха нахмурился:
– Мы могли бы оставить их работать в шахтах здесь, на Ютерсе, но они могут доставить нам лишние неприятности.
– Да это же вялые идиоты, неспособные даже к физическому труду! – буркнул Пилву.
Офицеры Зенхи усмехнулись.
По мере того, как его движение ширилось, разум Зенхи забегал вперед, определяя следующие шаги. Ненависть терзала его гораздо сильнее, чем он себе представлял. Столько жизней потеряно, столько карьер разрушено! Это постоянно жалило его изнутри. И теперь он вдруг понял, что способен вообразить то, о чем многие мечтали давным-давно. Это заставило его задуматься об интригующих возможностях.
Достаточно скоро, прогуливаясь под холодным небом шахтерского мира, Зенха разработал способ нейтрализовать большое количество некомпетентных благородных лидеров и увеличить силу своего флота, расширить его возможности. Используя пленных офицеров-аристократов, он заставил их собрать совещание своих коллег-«павлинов». Остальная часть Империи все еще имела самые смутные представления о том, чего уже добился Зенха. Офицеры неохотно запросили обычную встречу для обсуждения схемы развертывания флотов, которую назначили на имперской планете-тюрьме Салуза Секундус. Она считалась надежным и безопасным местом для собраний.
Используя имперские коды доступа и засекреченные разрешения, мятежный флот Зенхи направился на эту разрушенную планету – место древнего ядерного холокоста во время подавления жестокого бунта несколько тысячелетий назад. В свете того, что произошло на Отаке, Зенха теперь считал это правильным. Сосланные сюда имперские преступники либо погибали, либо проходили вербовку, чтобы стать закаленными сардаукарами.
Флагманы растущего флота Зенхи дождались на орбите прибытия следующего рейсового лайнера, несущего в трюме двадцать имперских боевых кораблей – для якобы безобидной встречи офицеров. Дредноуты и дипломатические фрегаты вышли из чрева гигантского лайнера и присоединились к кораблям Зенхи, совершенно не подозревая об опасности.
Под угрозой смерти деморализованные пленные офицеры, со всех сторон окруженные мятежниками, в первоначальных приветственных сеансах связи притворялись действующими командирами. И хотя они старательно исполняли то, что велено, ничего кроме презрения Зенха к ним не испытывал.
Командные мостики всех представительских кораблей были подключены к общему защищенному каналу, совещание транслировалось на множество экранов. Зенха никак не выдавал себя и после начала встречи. Он наблюдал, как девять пленных дворян произносят написанные для них слова, обманывая других столь же некомпетентных командиров. Каждый говорил то, что ему приказали – все бесхребетные, все слабые.
Согласно инструкции, Урл Даббар, один из благородных пленников, призвал собравшихся к порядку. Его голос дрожал от волнения. Другие командиры, казалось, поначалу ничего не замечали. Наконец один из прилетевших дворян спросил:
– Что-то не так? У вас там все в порядке?
– Разумеется, – кивнул Даббар, и его взгляд на секунду оторвался от экрана. А затем он вдруг нашел в себе крупицу мужества и выкрикнул:
– Берегитесь! Мятеж!
Едва он успел произнести эти слова, как из его груди выросло лезвие длинного меча. Его товарищ-заложник на командном мостике был задушен лейтенантом Бошем – на глазах у потрясенных имперских командиров.
Одновременно с этим на борту новоприбывших кораблей брызжущие слюной благородные командиры подверглись нападению и были преданы смерти всеми средствами, которыми располагали их заместители. Кровавая бойня быстро закончилась.
После этой расправы остались в живых лишь три изумленных офицера-аристократа: их пощадили, потому что они достаточно хорошо обращались с подчиненными. Они были не так плохи, как их коллеги, но даже эти пленники больше никем не командовали. Зенха не ждал, что они изъявят желание присоединиться к его движению.
На каждом захваченном корабле командование брали на себя способные офицеры – лидеры, которым ранее приходилось служить помощниками некомпетентных командиров, не заслуживающих своих должностей.
По системе связи пронесся всеобщий клич солидарности. Зенха выкрикнул:
– За мучеников Отака!
Все хором подхватили:
– За мучеников Отака!
На ночной стороне Салуза Секундус внизу мерцало лишь несколько огней. Пока захваченные имперские корабли оставались на орбите, мятежники уничтожили последних несогласных среди командиров и экипажей. По приказу генерала Зенхи кровопролитие свели к минимуму: многих лоялистов просто взяли в заложники. Оказавших ожесточенное сопротивление и наиболее ненавистных офицеров выбрасывали из шлюзов, как мусор.
Когда все закончилось, Зенха взглянул вниз – на выжженный мир, где серый рассвет начал разливаться по поверхности. Он внимательно рассмотрел тренировочные лагеря сардаукаров.
И улыбнулся:
– А теперь давайте спустимся и наберем еще бойцов.
Мой отец, Лайет-Кайнс, часто говорит, что служит сразу двум сторонам – Падишах-Императору и фрименам. Но я смотрела на него и слышала его голос, и я знаю, что прежде всего он служит делу своего отца, Пардота Кайнса – прекрасной мечте о зеленой Дюне. Император и фримены – всего лишь инструменты для достижения этой цели.
В пустошах Дюны располагались десятки древних ботанических исследовательских станций – заброшенных лабораторий, созданных в ранний период имперской экспансии и изучения планеты, еще до того, как стала понятна ценность специи.
За последние пять лет Чани посетила их все – по крайней мере, все известные. Большинство из этих объектов давно пришли в негодность, сведения о них отсутствовали в имперских архивах, но фримены заглядывали в каждую щель пустыни и отыскали их, утащили все, что могло пригодиться, а некоторые восстановили.
Дед Чани, Пардот Кайнс, имперский планетолог, назначенный сюда императором Элрудом IX, приспособил эти станции для своей работы. Лайет же использовал их не только как лаборатории, но и как укрытия и базовые лагеря.
После того, как старгайд поручил Чани и ее спутникам найти секретный объект тлейлаксу, девушка задумалась: не могли ли коварные тлейлаксу завладеть старой, еще не обнаруженной биостанцией. И однажды утром задала этот вопрос отцу в надежде на его помощь.
Встревожившись, Лайет пригласил ее отправиться вместе с ним в отдаленную укрепленную лабораторию, где он устроил свой главный офис.
– Ты согласилась на важное задание от Гильдии, дочь. Я могу помочь, но у меня есть для тебя еще кое-какая работа.
Они вылетели вместе на орнитоптере. Машину пилотировала Чани. Она приземлилась на подготовленной ангарной площадке под козырьком входа в грот. Древняя исследовательская станция имела покрытые броней камуфлированные двери, ограждающие это место от чьих бы то ни было любопытных глаз – контрабандистов, имперцев или Харконненов. Разведчики фрименов зорко следили, не появятся ли корабли Гильдии или шпионы. Как только топтер сложил крылья и заглушил двигатель, фримены выскочили наружу и развернули пустынной расцветки маскировочную сеть с датчиками, закрывающую вход в ангар.
Выбравшись из пыльной машины, Лайет-Кайнс размял затекшие руки, потянулся и поправил конденскостюм. Откинув капюшон, он снял нософильтры и позволил себе сделать глубокий вдох.
– У меня много работы как у планетолога, а здесь, кажется, лучшее место, чтобы этим заняться. – Он прищурил свои темные глаза, пристально глядя на дочь. – Империя требует от меня регулярных отчетов. Я должен составить и отправить им то, что они хотят видеть. – Лайет-Кайнс пожал плечами и улыбнулся. – Думаю, это лучше делать подальше от ситча.
Чани настороженно сдвинула брови:
– Ты ведь не выдаешь иномирянам секреты фрименов? – Она вспомнила все их тайные места, все способы выживания. – Я заметила, что ты часто называешь нашу планету по-имперски – Арракис, а не Дюна. Похоже, ты мыслишь скорее как один из них, чем как один из нас.
Отец провел ее через вторую герметичную дверь в главную часть станции – светлое стерильное помещение, заполненное террариумами. Чани ощутила в воздухе присутствие влаги. Здесь располагались личные сады Лайета, за которыми ухаживали работники-фримены. Она и раньше видела лотки с образцами – и, разумеется, более крупные плантации на юге. Но здесь ее восхитили яркие лепестки, сочные листья и нежные стебли влаголюбивых растений – недостаточно выносливых, чтобы выжить в дюнах. На этой планете они выглядели совсем чужими.
Рядом с террариумами стоял длинный стол, заваленный катушками шигафибра и пачками меланжевой бумаги. Отец сел, открыл один из толстых блокнотов и взял стилус. И наконец ответил на повисший в воздухе вопрос:
– Я действительно иногда использую название Арракис, потому что привык так писать в отчетах. Это не значит, что я сочувствую имперцам. Доклады, которые я подаю, состоят из моих наблюдений за Кориолисовыми бурями, за тем, как ветер разносит специю из месторождений, за повадками песчаных червей. Я также высказываю свое мнение об операциях Харконненов по добыче меланжа – все с объективной, научной точки зрения. – Он постучал по бумаге кончиком стилуса. – Я предпочитаю отправлять толстые отчеты, написанные от руки, а не записи на ридулианских кристаллах или катушках шигафибра. Это показыв