– Это все… пустая болтовня…
– Болтовня ведет к действиям, – отрезал барон. – И подстрекательские разговоры сами по себе преступление! Если в Арракине существует тайная террористическая ячейка, то именно мы должны стать теми, кто раскроет ее и доложит Императору!
Он обдумал возможные варианты. У Шаддама пять дочерей, но сыновей нет. Если Императора убьют – возможно, так кстати подвернувшийся местный сброд, – Империя будет потрясена до основания. Дом Харконненов уже имеет весьма сильное влияние в Ландсрааде, а тот факт, что они являются правителями Арракиса, источника меланжа, придает им еще более значительный статус.
Если Шаддама не станет, кто-то сможет жениться на принцессе Ирулан и занять Трон Золотого Льва. Не сам барон, конечно, но его протеже Фейд-Раута может стать отличным кандидатом.
Но эта мысль казалась здравой лишь мгновение, прежде чем барон ее отбросил. Все эти недовольные фримены просто хвастуны, и вряд ли у них имеются ресурсы, чтобы осуществить атаку такого уровня. Им пришлось бы столкнуться с вооруженными сардаукарами и всей домашней гвардией Фенринга. Даже если тайная сеть недовольных опутывает весь город, очень глупо с их стороны думать, что они могут свергнуть Императора. Их планы наверняка провалятся. Но вышло бы очень неловко, если бы барон допустил такое нападение.
Поэтому Харконнен понял, что величайшей выгодой для него будет вовремя разоблачить заговор. Пускай у пустынных оборванцев и нет никаких шансов на успех, – Шаддам, несомненно, вознаградит барона за то, что тот сорвал их планы. Его звезда вновь взойдет, и имперские проверяющие отбросят все подозрения относительно недостачи меланжа. Барону больше не нужно будет об этом беспокоиться.
Кивнув, толстяк произнес:
– Раббан, мы должны сами поймать этих заговорщиков и доставить их в Арракин. Ты получил имена от этого… – Он нахмурился, глядя на окровавленное изломанное тело. – От этого информатора.
– Я узнал всего несколько имен, дядя.
– Узнай еще. Распутай эту сеть настолько, настолько возможно. Этот человек сможет отныне быть нашим постоянным осведомителем?
Раббан посмотрел на стонущего бармена и хмыкнул:
– Нет, он слишком покалечен. Клиенты догадаются, что его допрашивали и завербовали.
– Пожалуй, – согласился барон. – Выкиньте его подальше в пустыню и найдите кого-нибудь другого. Рассредоточь своих людей по всему Арракину. Слушайте и отслеживайте основные имена. Мы сорвем этот ползучий заговор и объявим о победе!
Раббан стащил тело со стола и сбросил на пол. Наклонившись, он подхватил бармена под сломанные руки и поднял как мешок с костями. У жертвы еще хватало сил вяло сопротивляться.
– Я вырву их с корнем, дядя! Выслежу этих фрименских крыс и раздавлю их! – осклабился племянник, уходя. – Благодарю вас за эту возможность!
Изнеженные сообщества фантазируют о комфортной жизни, где нет места тяжелому труду. Фримены не мечтают о подобном, им неведомы праздность и разложение. Благодаря своей силе они живут ради победы и независимости.
Прилавки на арракинском рынке теснились близко друг к другу, металлические столы и шаткие табуретки балансировали на разбитых каменных плитах мостовой. Над головой тянулись навесы: серые, коричневые, пестро-разноцветные. Все уличные продавцы были в конденскостюмах – некоторые со вставленными нософильтрами и в лицевых масках, другие же держали лица открытыми, чтобы ничто не мешало зазывать покупателей.
Продавец воды в традиционном наряде прохаживался туда-сюда с большим бурдюком на спине, от которого отходили шланги с измерительными циферблатами. Он бренчал водяными кольцами, сверкал ярким кушаком, привлекая внимание, и вопил знакомый напев:
– Су-су-сууууук! Свежая вода! Чистая вода! – И, понизив голос до благоговейного шепота: – Прохладная вода!
Чани в одежде прислуги спешила мимо прилавков. Один торговец предлагал огромных жареных сверчков на вертеле, наловленных в переулках Арракина; другой продавал мед и сухие хлебцы. На широкой площадке, покрытой тентом, стояли низкие столики, за которыми компании пили меланжевый кофе, обсуждая торговые или дружеские дела. Какой-то мужчина продавал расписные горшки; следующий держал в клетке странного вида птиц, у которых, как поговаривали, бронированные тела, отчего они могут переносить письма сквозь бури. Двое музыкантов сидели рядом, играя на бализетах и распевая заунывные песни.
Чани переходила от торговца к торговцу в поисках знакомого лица. Наконец она заметила продавца песчаного жемчуга, рядом с местом которого была запланирована встреча с Хоуро и его спутниками. Она ощупала карман на боку – меланжевая бумага по-прежнему шуршала там. Подробная схема резиденции, составленная Чани.
Она потратила кучу времени, изображая все двери, по которым могла догадаться о существовании помещений, где она никогда не была – возможно, покоев Императора, принцессы и важных членов их свиты. Другой лист содержал подробные записи о перемещениях Императора, включая те редкие разы, когда он отваживался оставить крепость графа Фенринга и посетить космопорт, где стояли имперские корабли.
Именно эти данные и требовались ее брату.
Четверо мужчин вполголоса беседовали возле киоска с песчаным жемчугом, якобы обсуждая цены и торгуясь. Бородатый старик стоял за прилавком, хмурясь так, словно не сомневался, что все пытаются его надуть. Чани знала, что это притворство и продавец тоже участник заговора.
Песчаные жемчужины представляли собой оплавленные кусочки кремнезема, образовавшиеся в результате ударов молнии по пустыне. Иногда фримены находили такие диковинки, считающиеся ценностью. Хоуро бережно хранил крупную, которую нашел еще мальчиком.
Жемчужины часто находили в мусорных контейнерах передвижных фабрик – они оставались в улавливателях после того, как центрифуги отсеивали меланж. Операторы комбайнов и Харконнены не обращали особого внимания на отходы, и рабочие тайком выносили их, чтобы продать пустынным торговцам вроде этого.
Бородач за прилавком сжимал между большим и указательным пальцами зеленоватую жемчужину:
– Прекрасная и редкая драгоценность! Пригодится как романтический подарок для какой-нибудь пустынной принцессы!
Один из парней в капюшонах усмехнулся:
– Я бы лучше продал ее любой знатной даме на Кайтэйне. Песчаный жемчуг за пределами нашей планеты стоит гораздо дороже.
Чани знала, что парень в капюшоне – это Хоуро, играющий свою роль.
Торговец удивился:
– И как же ты вообще собираешься покинуть этот мир, приятель? Если уж покупаешь жемчужину, найди ей применение здесь.
Чани сообразила, что второй покупатель – это Джемис, одетый в серый балахон с зелеными полосками. Вокруг прилавка собралось еще восемь человек, большинство из них – со знакомыми лицами.
Продавец воды снова прошел мимо, выкрикивая нараспев:
– Су-су-сууууук! Свежая вода! Чистая вода! Прохладная вода!
Когда водонос оказался близко, все замолчали, словно опасаясь, что он может подслушивать.
Хоуро заметил сестру и слегка кивнул ей. Притворившись покупательницей, Чани наклонилась ближе к прилавку, чтобы рассмотреть жемчужины. Джемис прошептал:
– Мы все здесь. Пришло время обговорить наши планы.
Парни проскользнули в комнатку за будкой, оставив продавца снаружи разбираться с покупателями. Чани последовала за ними. Хоуро посмотрел на сестру:
– Ты принесла нам дополнительные сведения?
Чани вытащила чертежи, развернула меланжевую бумагу и провела пальцем по подробной схеме:
– Возможно, есть способ проникнуть в здание. Под видом доставщиков, курьеров, рабочих, которые вывозят мусор и продают предприятиям в городе.
– Император ни за что не позволит таким оборванцам даже приблизиться к своей персоне, – хмыкнул Хоуро. Он внимательно изучил чертеж, отметив императорские покои.
Джемис сказал:
– Если Чани поздней ночью откроет нам одну из боковых дверей, мы сможем проникнуть внутрь. Нас будет пятнадцать, возможно, двадцать человек, – отличных бойцов, которые знают приемы фрименов.
У Чани пробежал холодок по спине от мысли о такой возможности. Или невозможности.
– Мы ворвемся быстро и бесшумно, – приглушенным тоном сказал Хоуро. Стало понятно, что они с Джемисом уже обсуждали этот план. – Смотри сюда! – Он ткнул пальцем в рисунок. – Мы проникаем через эту дверь, проходим дальше через эти комнаты и галереи, не издавая ни звука.
– Там будет охрана, – предупредила Чани. – Сардаукары.
– Значит, убиваем их, – пожал плечами Джемис. – И бежим дальше.
Чани закатила глаза, а Хоуро возбужденно засопел:
– Если мы доберемся до закрытого крыла, то пробьемся внутрь силой, выломаем двери. Убьем графа Фенринга, если увидим, и эту расфуфыренную принцессу. А самое главное – найдем Шаддама и перережем ему глотку.
С каждой минутой это звучало все абсурднее. Чани покачала головой:
– Вас всех убьют!
– Но Император тоже умрет! – выпалил Хоуро. – В моих жилах течет кровь фрименов, и я готов заплатить этой кровью! Пускай десять из нас или даже двадцать погибнут в бою, но если нам удастся убить Шаддама IV, мы изменим ход истории и будущее Арракиса!
Чани слышала крики продавца воды снаружи: «Су-су-суууук! Су-су-суууук!» Но вдруг он повысил голос и громко заверещал:
– Секах! Секах! Секах!
«Тревога!» на языке чакобса.
Джемис попятился от стола. Хоуро и Чани развернулись. Остальные положили ладони на рукояти зачехленных крисножей.
Джемис приоткрыл дверь, и они увидели солдат, хлынувших на рыночную площадь. Войска Харконненов! Они не маршировали строем, а неслись, как стая волков – опрокинув прилавок продавца сверчков, разбивая горшки гончара. С длинными клинками наголо, с искаженными от ярости лицами.
Чани поняла, что они никого не ищут. Они уже знают свою цель – и бегут к киоску с песчаным жемчугом.
– Нас раскрыли – сматываемся! – Хоуро схватил чертежи на меланжевой бумаге и сунул за пазуху.