Заговорщики выскочили наружу через боковую дверь, промчались мимо торговцев тканями и нырнули в кофейную палатку, чтобы выбежать с противоположной стороны. Схватив брата за руку, Чани тащила его за собой. Он выглядел разъяренным, желая убивать Харконненов, но она сдерживала его порывы.
– У нас есть конспиративная квартира! – прошипел брат на бегу.
Джемис кинулся на первого солдата и ударил его ножом в почку, сделав глубокий выпад. Харконнен удивленно вытаращил глаза, прежде чем почувствовал боль и рухнул на землю. Перевернув металлический прилавок, Джемис обрушил его на других подбегающих врагов, и те опрокинулись навзничь. Затем тоже бросился наутек.
Еще несколько Харконненов подбежали к бородатому продавцу, который успел швырнуть в них горсть жемчужин. Солдаты разрубили его на куски мечами.
Плотный мужчина с багровым лицом и квадратными плечами, обтянутыми военной формой, атаковал вместе со своими бойцами, размахивая коротким мечом в одной руке и кинжалом в другой. Он скривился от напряженного азарта охоты. Оба клинка уже покрывала кровь. Чани узнала его по виденным ранее изображениям – она была в курсе всех мучений, которые он причинил ее народу. Раббан – человек, которого фримены называли Тварью.
Горшечник пытался защитить свои уцелевшие изделия, осыпая проклятиями бесчинствующих Харконненов. Раббан тяжело протопал мимо, на ходу отрубив ему голову.
– Они все заговорщики! Хватайте их, чтобы мы могли вытянуть из них правду!
Под серым балахоном служанки Чани прятала криснож, заткнув за корсаж. Теперь она его вытащила, но держала под складками ткани, вспоминая слова Шадут Мейпс о неприметности. Хоуро достал кинжал из пластали – свой криснож он оставлял в укромном месте, когда выходил на работу в хранилище.
Один из солдат указал на Чани и Хоуро:
– Вон главари! Этих брать в первую очередь!
Они заметались между прилавками, ныряя под навесы, но солдаты пробирались напролом, все круша, разбрасывая товары и норовя окружить беглецов с разных сторон.
Брат повернулся лицом к Харконненам, вскинув клинок, и враги сфокусировали внимание на нем, игнорируя Чани. Она ударила первого солдата под ребра, умело пронзив ему печень молочно-белым лезвием. Вытащив нож, она ужалила им второго, как змея – на этот раз перебив спинной мозг. Как и первый, он умер мгновенно.
Хоуро тем временем расправился с третьим.
– У нас есть место встречи? – крикнула Чани на языке чакобса. – Где нас найдут остальные?
– Главное – убраться отсюда! – ответил Хоуро. – Каждый боец сам за себя. Все знают дорогу.
Издавая нечто среднее между гоготом и яростным ревом, Тварь Раббан столкнулся один на один с Джемисом. Племянник барона дрался буйно и самоуверенно. Джемис сражался как дервиш и глубоко рассек Раббану левое предплечье, заставив противника выругаться от изумления. Джемис попытался подобраться к нему ближе, чтобы добить, но трое солдат бросились на выручку командиру. Джемис принял бой, убил двоих и ранил третьего, прежде чем бросился бежать, продираясь через навесы и разбрасывая инструменты и материалы производителя конденскостюмов.
Спасаясь вместе с братом, Чани нырнула между развешанными разноцветными платками, которые развевались на ветру. Заговорщики успели добраться до противоположной стороны рынка, когда позади началось еще большее столпотворение. Солдаты Харконненов громили торговые палатки, набрасываясь на любого жителя пустыни как на возможного подозреваемого. Чани видела, как один из ее товарищей сражается с двумя солдатами, которые, очевидно, хотели взять его живьем. Из раны в боку фримена хлестала кровь, и он понимал, что проиграет. За миг до того, как Харконнены схватили его, он вонзил кинжал себе в горло.
Воспринимая общую картину урывками, Чани насчитала по меньшей мере семь мертвых Харконненов и двоих погибших товарищей. Все заговорщики уже рассеялись, и теперь им с братом предстояло самим спасаться бегством.
Чани тяжело дышала. Хоуро бежал рядом, храня мрачное молчание. Чани видела, что его лицо забрызгано кровью. Они нырнули в переулок в старом городе, и брат повел ее через перекрестки и запутанные проходы. Хоуро знал дорогу, и Чани полностью доверяла брату, следуя за ним – налево, прямо, под арку, затем снова направо.
Здесь лежали глубокие тени, жилища стояли вплотную друг к другу, двери были низкими и без надписей. Хоуро остановился перед одной дверью, которая внешне ничем не отличалась от любой другой. Он сильно стукнул по гладкой стене, и в ней открылся неприметный люк. Хоуро просунул туда палец и нажал на потайную защелку. Дверь отворилась – такая низкая, что Чани пришлось пригнуться, когда брат втолкнул ее внутрь.
– Наша конспиративная квартира.
В пыльном полумраке девушка услышала шорох, затем увидела низкие портьеры, сваленные в кучу подушки. Помещение освещал единственный тусклый светошар.
– Ага, трое наших уже здесь, – сказал Хоуро. – Пересидим, пока солдаты не уйдут.
Чани плюхнулась на одну из подушек, чувствуя, как кожу щиплет от пота, который впитывался в многослойный конденскостюм. Адреналин бурлил в крови. Мышцы подрагивали.
Хоуро достал чертежи на меланжевой бумаге и положил на низкий столик.
– Мы продолжим планировать операцию, когда прибудут остальные.
– Мы потеряли Токту, – сказал один из парней.
– Я видел, – кивнул Хоуро. – Ему уже нельзя было помочь.
– Мы тоже убили многих, – сказал другой.
Через несколько минут дверь вновь распахнулась, и все напряглись, схватившись за оружие.
Вошел Джемис с мрачными глазами.
– Как они нас нашли? – Он плотно задраил за собой дверь.
– У Раббана полно шпионов в Арракине. Вероятно, кто-то что-то услышал или увидел, – сказал Хоуро. – Мы знали, что это опасно. Что ж, отныне придется действовать осторожнее. – Он разложил чертежи, будто не знал другого способа пресечь панику. – Но мы почти готовы и уверены в том, что собираемся делать.
Дверь вновь открылась, и они обернулись посмотреть, кому еще удалось спастись.
В помещение ворвался разъяренный сардаукар в униформе.
За ним следовали еще несколько, все с оружием наизготовку. Они разразились неистовыми криками.
Мятежники-фримены находились в слишком тесном пространстве. Они выхватили окровавленные клинки, но сардаукары налетели на них, как внезапная песчаная буря. Враги хлынули в помещение, паля из парализаторов во всех, кого видят. Сраженные выстрелами Джемис и Хоуро упали.
Чани нырнула за журнальный столик, надеясь выиграть лишнее мгновение.
Один из повстанцев бросился на предводителя, но угрюмый сардаукар ударил его клинком плашмя, и тот рухнул без сознания. Бойцы схватили двух других, которые пытались сопротивляться. Запасного выхода не было. Атакующие заблокировали единственную дверь.
После них в комнату вошел еще один человек, изящно проскользнув сквозь низкий дверной проем.
– Эээээ, хммм, вот мы и нашли змеиное гнездо.
У Чани по коже побежали мурашки, когда она поняла, что это граф Фенринг.
– Раббан влез совсем некстати, но мы все равно знали, где вас искать. – Граф заметил чертежи и подобрал их. – Хммм, интересно. Я как раз хотел узнать подробности ваших планов. Хммм, ээээ, пожалуй, у вас могло бы и получиться. Но теперь уже нет.
Чани взглянула на брата, который, подергиваясь, лежал на полу. Белки его полуоткрытых глаз сверкали. Рядом вытянулся обездвиженный Джемис.
Сардаукар крепко держал ее за руку, будто решил, что парализатор по девушке применять не стоит. Пристальный взгляд Фенринга скользнул по ней, затем вернулся. Граф нахмурился, явно пытаясь вспомнить, где ее видел, но безуспешно. Он пожал плечами:
– Мы выясним о вас все, и я сообщу о заговоре Падишах-Императору.
Он кивнул сам себе, пока сардаукары осматривали помещение и связывали пленников, готовясь их выводить:
– Ээээ, какой прекрасный день для Арракина.
Победа зачастую происходит лишь в чьем-либо сознании, тогда как поражение видно всем.
В резиденции принцесса Ирулан сидела на своем официальном месте сбоку от походного трона Шаддама, а преподобная мать Мохайем стояла рядом.
Ни одна из бывших жен никогда не устраивала Императора настолько, чтобы он позволил кому-либо из них постоянно находиться при дворе рядом с ним в качестве полноправной императрицы, разделяя власть. Ирулан была совсем маленькой, когда умерла ее мать. Отец по политическим соображениям женился еще и еще раз, упорно надеясь, что кто-нибудь из новых пассий подарит ему сына. Ирулан со временем осознала, что Анирул ему тоже не слишком нравилась, но последующие жены раздражали еще больше.
Вещающая Истину бросила на принцессу понимающий взгляд. Ирулан знала, что в Бинэ Гессерит хотят от своей драгоценной и хорошо обученной послушницы лишь одного, Император же рассматривал старшую дочь как лакомый кусочек, который можно использовать для выгодного брачного союза, но упорно приберегал этот козырь. Как бы то ни было, Ирулан поклялась извлекать полезные уроки при каждом удобном случае, чтобы подготовиться к своей будущей роли.
У охраняемого входа во временный тронный зал сардаукар отступил в сторону, пропуская лысого глашатая в кричащих ярко-красных одеждах.
Тот гордо вскинул подбородок и выкрикнул тонким высоким голосом:
– Барон Владимир Харконнен, сиридар-губернатор Арракиса! И его племянник Глоссу Раббан, граф Ланкивейльский!
Изобразив на лице скуку, Шаддам поднял руку, унизанную кольцами, и жестом пригласил посетителей войти. Затем вполголоса пояснил дочери:
– Они уверяют, что хотят сообщить что-то важное, но мы посмотрим.
Ирулан все утро внимательно наблюдала за отцом. Похоже, он пребывал в хорошем настроении, чем-то довольный. Император взглянул на графа Фенринга, который стоял возле расшитой золотом портьеры. Фенринг, казалось, знал какой-то их общий секрет, в чем бы он ни заключался, и откровенно ухмылялся, глядя на барона и его племянника.