Джемис сгорбился, сжимая кисти рук вместе, словно душил воображаемых врагов. Кучка фрименов сидела вокруг Чани в угрюмом молчании, пытаясь убедить себя, что они смогут противостоять самым жестоким методам допроса графа Фенринга. Чани чувствовала, как сильно потеет, и жалела, что никак не может это остановить. А потом подумала – какая разница, если их все равно всех убьют.
– Я найду способ умереть от собственной руки, но ничего им не скажу! – поклялся Джемис.
– Мы все будем сопротивляться, – сказала Чани, хотя и сама толком не знала, что конкретно имеет в виду. Это звучало храбро.
Джемис посмотрел на Хоуро покрасневшими глазами:
– Ты мог бы убить всех нас прямо сейчас!
Брат поднял взгляд на возбужденного товарища:
– Они забрали все наше оружие.
– Ты умеешь убивать голыми руками! – Слова Джемиса звучали как насмешка. – Сломай мне шею. Придуши Адамоса, и Чани тоже. Всех нас, именем Шай-Хулуда!
Другие пленники забормотали: кто-то в ужасе, иные с надеждой. Хоуро задумчиво кивнул:
– Лучше смерть от рук фримена, чем быть замученным и оскверненным чужаками.
Чани с трудом сглотнула: на сердце вдруг навалилась тяжесть. Когда брат взглянул на нее, в его глазах она увидела любовь и печаль – возможно, им придется расстаться самым худшим из всех способов. Она не боялась смерти, и он тоже, но теперь девушка поняла: она его слабое место. А он – уязвимое место для нее.
Хоуро вздохнул, и его плечи поникли:
– Даже если они будут нас пытать – что мы можем сказать им такого, чего они не знали бы? Мы не приступали ни к каким действиям, им нечего пресекать. Наши сведения не имеют никакой реальной ценности.
– Мы все равно уже мертвы, – сказал Джемис.
Однако Чани видела, что Хоуро не хочет ее убивать.
– Это возможно как вариант, – признал он. – Но мы подождем. Что-то здесь не так.
Чани показалось любопытным, что их всех поместили в имперские казармы под охраной сардаукаров, а не в гигантскую арракинскую тюрьму, управляемую Харконненами, где обычно содержали недовольных перед казнью. Шадут Мейпс рассказывала, что ее первую любовь, отца ее ребенка, заключили в тюрьму Арракина, а затем устроили публичное зрелище из его ужасной казни. Чани не сомневалась, что их ждет та же участь.
– Простой удар в горло будет милосердием, брат. – Она вновь сжала его холодную твердую руку.
– Я сейчас не в настроении для милосердия, – проворчал Хоуро. – Я просто хочу убивать их, уничтожить хотя бы нескольких сардаукаров.
– Мы должны смириться с тем, что произойдет, – сказала Чани. – Наш дух остается чистым независимо от того, что причиняет страдания нашим телам.
Ее друзья что-то пробормотали, опустив головы. В соседних камерах вопли и мольбы о пощаде стали еще громче, но Чани зажала уши ладонями, отрешившись от всех звуков. Она сказала достаточно громко, чтобы ее слышали брат и Джемис:
– Пробил час, когда мы принесем наибольшую пользу как мученики.
Чтобы выиграть битву дипломатическим способом, требуется храбрость иного рода, чем для боя с оружием в руках. Это вопрос выбора – как сражаться, где и когда.
Как только обращение Зенхи распространилось среди Флота Освобождения, его разрозненные корабли соединились в заранее условной точке встречи в глубоком космосе. Слухи о восстании продолжали доходить до других недовольных офицеров второго эшелона, раздраженных слабостью и некомпетентностью высокородного начальства. Иногда к мятежному флоту прибивался какой-нибудь одиночный патрульный фрегат или дредноут, экипаж которого сверг своих напыщенных командиров. Иногда революционный раж охватывал корабли целой боевой группы.
Открытые боестолкновения происходили, когда новоявленные командиры-мятежники поворачивали оружие против кораблей, чьи экипажи оставались непоколебимо верны Императору Шаддаму. Многие добротные корабли с обеих сторон были повреждены или уничтожены, много солдат погибло. Зенха слушал доклады взбунтовавшихся офицеров, которым удалось добраться до места встречи. Сколько еще возможных союзников проиграли свои решающие битвы и теперь плавают среди обломков в космосе?
Достоверные сведения доходили в Императорский дворец урывками, поскольку Космическая Гильдия хранила свой исторический нейтралитет. Несомненно, и Гильдия и Картель доставляли рапорты на Кайтэйн, но Император Шаддам отсутствовал на столичной планете, так что остальная Империя не могла сразу осознать масштабы движения Зенхи. Ситуация только усугублялась из-за того, что имперские министры пропаганды подвергали цензуре любые новости о происходящем. Это напоминало медленно разгорающийся пожар в подлеске, и Империя только начинала замечать дым…
Зенха собирался использовать это в своих интересах.
Все новые и новые корабли прибывали на место встречи, и вскоре Флот Освобождения превратился в грозную силу. Главнокомандующему предстояло сделать свой ход, пока он знал, что Кайтэйн уязвим.
После всех пережитых испытаний Моко Зенха сильно изменился. Вероломство Шаддама положило начало этому процессу, а герцог-баши Горамби поспособствовал завершению трансформации. Словно лихорадка, революционные настроения распространялись среди других недовольных офицеров, множество бойцов стряхнули с себя оковы прежней тупой и бесперспективной службы в пользу справедливости и цельности – будто вырвались из тюрьмы на свободу.
Стоя на мостике своего дредноута, Зенха выслушал доклад ясноглазой, оправившейся от ран Киа Малдизи.
– С прибытием последнего галактического лайнера, сэр, у нас появились три дополнительные боевые группы – еще десять фрегатов, девять крейсеров и три быстроходных корвета, хотя один из них изрядно потрепан. Впрочем, все орудия исправны.
Зенха занес эти цифры в свой мысленный список и воспользовался моментом, чтобы улыбнуться женщине:
– Отлично выглядишь, Киа!
Она коснулась одного из затянувшихся шрамов на лице:
– Я вернулась к прежнему боевому состоянию, по словам доктора, сэр. Но предпочла бы, чтобы на мостике ко мне обращались как к лейтенанту Малдизи. Я усердно трудилась, чтобы заслужить это звание.
Улыбка Зенхи не растаяла:
– Как скажете, лейтенант. Но у меня еще одно предложение. Давайте сделаем вас капитаном Малдизи. Считайте это повышением в боевых условиях, за все ваши достижения.
Малдизи порозовела от удовольствия, попытавшись скрыть это за сарказмом:
– Этак вскоре вы превратите меня в одного из тех высокомерных командиров с раздутым самомнением.
– Вас? Никогда. – Он понизил голос. – А после того, как мы захватим Кайтэйн и я через брак породнюсь с Домом Коррино, чтобы закрепить новую власть, я пересмотрю систему раздачи званий – вознаграждаться должен профессионализм. Только представьте, какими эффективными могли бы стать Имперские вооруженные силы! – Зенха с горечью улыбнулся. – Я всегда хранил преданность Империи – Шаддам просто не понимает этого. Какая насмешка судьбы! Единственный способ, которым я могу это доказать – свергнуть его.
– Нам предстоит пройти долгий путь, прежде чем это произойдет, сэр. – Хотя Малдизи старалась сохранять официальный тон, ее глаза заблестели от предвкушения.
– Этот путь приведет нас на Кайтэйн, – сказал Зенха.
– Мы не доберемся туда, пока не сформируем флот и не выступим, – вскинула брови Малдизи. Подумала и добавила: – Сэр.
После фиаско на Отаке Зенха часто занимался самокопанием, взвешивая, насколько велика в этом доля его собственной вины – чрезмерная самоуверенность, принятие сводок за чистую монету, потакание глупым командирам. Теперь он понимал, что был наивен и легковерен. Его грызли муки совести, но следовало от этого отрешиться, чтобы обрести уверенность в себе и действовать должным образом. Пускай лучше им движет ненависть, чем чувство вины.
Он поступил правильно там, в скоплении пульсирующих звезд, вопреки самоубийственно-глупым приказам Горамби. И продолжает поступать правильно, развивая свое движение. Он должен дойти до Кайтэйна – и дальше, при необходимости. А для этого требуется убрать с доски одну ключевую фигуру: Императора Шаддама IV. И он сделает это с великим удовольствием.
Он никогда не считал себя мстительным, но жестокая участь, которой этот человек подверг его и множество невиновных бойцов, оправдывала всю мстительность, на которую только был способен Зенха.
Он был приятно удивлен содействием Космической Гильдии – или как минимум тем, что они закрывают на все это глаза. Гильдия хранила верность Империи в целом, а не какому-то конкретному императору. Шаддам сам в ответе за последствия собственной некомпетентности и коррупции. Судя по недавнему разговору с представительницей Гильдии на Отаке, эту могущественную организацию заинтересовало, как много Зенха и его Флот Освобождения могут добиться на самом деле. Обычно Гильдия предоставляла конкурентам возможность самостоятельно бороться между собой. Но похоже, не возражала против замены создающего проблемы Шаддама, дабы нанести удар по взяточничеству и кумовству, которые подрывают Империю. Если Зенхе действительно удастся захватить Императорский дворец и жениться на Ирулан, он свяжет себя узами брака с Домом Коррино, и династия продолжится, как это было на протяжении десяти тысяч лет. Гильдию это вполне устроит.
Наконец, растущий Флот Освобождения был готов, офицеры проинструктированы, суровые салузанские новобранцы рвались в настоящий бой. После множества разосланных Зенхой сообщений у него еще оставалось в рукаве несколько сюрпризов.
А теперь – на Кайтэйн!
Бесчисленные маршруты лайнеров Гильдии пересекали всю галактику, но именно Кайтэйн являлся связующим звеном, центром бизнеса и политики. Заплатив старгайду и Банку Гильдии очередную значительную сумму – по большей части взятую из имперской казны на Отаке – и выполнив формальные требования Гильдии к транспортировке военных кораблей, Флот Освобождения направился к Кайтэйну.