ах.
Ее фаворит тоже отдыхал поблизости, не тревожа принцессу, но ей нравилось само присутствие Арона. Он хорошо адаптировался после стремительного перелета на Арракис и оставался бдительным, молчаливым и невозмутимым. От него исходила успокаивающая аура – навык, которому его обучили в Бинэ Гессерит и который Ирулан часто находила более важным, чем его сексуальное мастерство.
Когда отец улетел в Карфаг с основной частью свиты, принцесса осталась в резиденции, решив не тратить время на общество графа Фенринга и барона Харконнена. Здесь она вела дневник и поместила туда даже несколько стихотворных строк, которые сама сочинила. Она стремилась отразить каждый нюанс большого путешествия Императора и его визита на Арракис.
Услышав колокольчик у входа, Арон скользнул к двери и получил от прислуги записку, которую срочно просили передать принцессе. Он протянул послание Ирулан. Та пробежала глазами несколько строк и озадаченно вскинула взгляд:
– Имперский планетолог здесь?
Она посмотрела на вручную переплетенный отчет доктора Кайнса, который оставила на журнальном столике. По вечерам Ирулан читала его отрывками, усваивая данные и подробности, скрупулезно записанные планетологом. Она понимала, что Император, скорее всего, никогда этого не прочтет. Но поскольку здесь, на Арракисе, предстояло провести в изоляции неизвестно сколько времени, принцесса хотела ознакомиться с традициями пустыни, технологией добычи специи, даже с культурой местного народа. Все это казалось ей очень захватывающим.
И вот теперь автор этого труда сам сюда явился.
Арон посмотрел на принцессу, не выказывая никаких эмоций:
– Сардаукары не пустили его внутрь, но он отказывается уходить и твердит, что это вопрос первостепенной важности для всей планеты. Как вы намерены поступить, принцесса? – Он вопросительно вскинул брови.
Ирулан улыбнулась и встала, радуясь предоставленной возможности.
– Передайте ему, чтобы не уходил!
Арон удалился вслед за неприметной служанкой. Ирулан тем временем улучила минутку, чтобы взглянуть на себя в зеркало. Поскольку вечером она никуда не собиралась, то облачилась в менее официальное платье – но все равно более яркое и нарядное, чем туалеты других благородных дам. Арон, как всегда, восхитился тем, как она выглядит.
Теперь принцесса добавила в прическу заколки и гребень с драгоценными каменьями, затем выбрала ожерелье из суостоуна, чтобы подчеркнуть бирюзовый цвет одеяния.
Как правило, ее наряжала целая толпа служанок, усердно следящих, чтобы каждая ниточка, каждая складка, каждая прядь волос были на месте. Однако, ознакомившись с серьезным отчетом планетолога, Ирулан засомневалась, что этот пустынный житель способен заметить какие-либо огрехи в женском гардеробе.
Ирулан вышла в приемный зал и попросила, чтобы доктора Кайнса провели сразу к ней. Обычно этим большим помещением заведовала леди Фенринг, но сейчас она находилась рядом с мужем в Карфаге. Благодаря титулу наследной принцессы Ирулан теперь осталась в резиденции за хозяйку, и никто не осмелился бы подвергать сомнению ее приказы по дому.
Изучая труды планетолога об Арракисе, Ирулан составила о нем мысленное представление. Когда в дверях в сопровождении сардаукаров появился загорелый, с обветренной кожей Лайет-Кайнс, он оправдал ее ожидания. Принцесса так и видела этого сурового мужчину стоящим на дюнах лицом к надвигающейся песчаной буре и невозмутимо настраивающим метеорологические приборы.
Ученый мгновение пристально смотрел на принцессу, прежде чем отвесить официальный поклон. Ирулан любезно кивнула в ответ:
– Планетолог Кайнс, я принцесса Ирулан, старшая дочь Императора Шаддама IV. Отец сейчас в отъезде и не может встретиться с вами. – Она перешла на менее официальный тон: – Но вас могу выслушать я, если вы не против.
Ученый вскинул голову, и принцесса поняла, что он оценивает ее, впитывая детали, в то время как она делала то же самое в отношении него, – но каждый пользовался собственными методами.
Как планетолог на такой сложной планете, Лайет-Кайнс давно научился быстро реагировать и адаптироваться.
– Ваше высочество, для меня это большая честь. Я пришел сюда, чтобы обсудить политический вопрос, имеющий потенциально серьезные последствия для стабильности общества – не только здесь, в городе, но и по всему Арракину. И это весьма срочно.
– Многообещающее заявление. – Ирулан провела ученого в угол, где стояли два роскошных кресла. Легким движением руки она подала знак сардаукарам остаться за пределами слышимости. Кайнс неловко сел, и принцесса продолжила: – Я знаю, что вы человек с масштабными планами и умеете смотреть в завтрашний день.
Планетолог нахмурил брови:
– И откуда вам это известно, принцесса?
– Я читала ваши отчеты по планетологии и изучала вас, а также ознакомилась с послужным списком вашего выдающегося отца. Многое из того, что мы знаем о современном Арракисе – заслуга вас двоих. Империя, Космическая Гильдия, Картель, – мы все в большом долгу перед вами.
Кайнс не мог скрыть своего удивления. После минутного колебания он наклонился ближе, решив рискнуть:
– Тогда я надеюсь, что мне вернут этот долг, потому что это вопрос огромной личной важности для меня.
– И для всего Арракиса, как вы сказали, – добавила Ирулан.
Ученый поерзал в роскошном кресле. Принцессе нравилось, что он обходится без подобострастных формальностей. Это ощущалось как глоток свежего воздуха.
– Недавно, ваше высочество, на рынке Арракина прошли массовые аресты. Войска графа Раббана прочесали территорию, нападая и арестовывая всех, кто попадался им на глаза. Нанесен большой ущерб, а несколько человек убито, в том числе и из бойцов Раббана.
– Да, я читала доклад, – кивнула Ирулан. – Довольно тревожный. Лазутчики графа Фенринга арестовали целую ячейку вероломных убийц.
Лайет издал страдальческий смешок:
– Вероломных убийц? Все заключенные – это торговцы тканями, продавцы еды, гончар, проповедник Дзенсунни и несколько шумных юнцов. – Он сглотнул, его кадык заходил ходуном. Его бездонный взгляд встретился со взглядом Ирулан, и принцесса почувствовала то, что он хочет сказать на самом деле. – Я узнал – к моему великому ужасу, – что среди этой молодежи мои сын и дочь.
Ирулан застыла в кресле, но не выказывая никаких эмоций. Так вот оно что!
– Уверяю, ваше высочество, они вовсе не безжалостные убийцы. Чани всего четырнадцать, она еще и на парней-то толком не смотрит! Мой сын на год старше. Как все дерзкие молодые люди его возраста, он часто говорит глупости. Некоторые из его друзей, возможно, и делали дурацкие заявления, но это была всего лишь пьяная бравада.
Кайнс выпрямился в вычурном кресле, продолжая гнуть свою линию:
– Эти аресты первых попавшихся глубоко возмутили племена фрименов. В результате грубого рейда Раббана погибли горожане и нанесен значительный материальный ущерб. Жители Арракина напуганы и возмущены – их и без того сильно притесняют. – Ученый вновь подался вперед, оказавшись почти в неприличной близости к Ирулан. – Правление Харконненов лишь множит число недовольных. Это как палка, воткнутая в гнездо огненных муравьев – во всем этом нет необходимости.
Принцесса подчеркнуто бесстрастно сказала:
– Это требуется для поддержания верховенства закона, доктор Кайнс.
– Я знаю, что имперское законодательство сбалансировано и милосердно. Однако реализация его Харконненами является жестокой и кровавой, и плохо отражается на имидже Шаддама IV.
– Мой отец не имеет никакого отношения к злоупотреблениям Харконненов, – произнесла Ирулан.
Лайет сложил руки на коленях:
– И все же Император сейчас здесь, на Арракисе. Разумеется, он видит страдающих людей и их суровую жизнь.
– Я и сама это вижу. – Ирулан опустила взгляд. – И мне очень их жаль.
– Мои сын и дочь содержатся на военной гауптвахте при казармах сардаукаров. Вы можете сами убедиться, что более половины заключенных – простые горожане и лавочники с рынка. Некоторые из молодых людей могли вести себя импульсивно, но если вы изучите доклад, то увидите, что они никогда не делали ничего реального, не строили конкретных планов причинить вред – просто высказывали пустые жалобы. Уверяю вас, что все это просто болтовня.
– Но болтовня может привести к насилию! – заметила Ирулан.
– Есть способы это предотвратить, – сказал Кайнс, – и небольшой акт великодушия оказал бы здесь огромное действие – словно крошечный камешек, брошенный в пруд и вызывающий круги на воде.
– У вас на Арракисе есть пруды? – озадачилась Ирулан.
– Я бывал на Кайтэйне, – пояснил ученый. – Я прошу о простом жесте милосердия, принцесса. Эти заключенные не представляют никакой угрозы. Если бы вы могли смягчить им приговор, даровать помилование, то весь Арракин вздохнул бы с облегчением. Люди увидят доброту Императора – разительный контраст с безжалостными Харконненами. Ваш отец будет выглядеть героем. – Лайет понизил голос. – И если народ Арракина убедится в настоящем милосердии Падишах-Императора, это может предотвратить большое кровопролитие в дальнейшем. Верховенство закона легче поддерживать в атмосфере мира и справедливости. А судебная расправа над этими людьми не приведет к торжеству справедливости.
Ирулан слушала, как этот человек излагает свою точку зрения. Благодаря обучению в Бинэ Гессерит она просчитала все варианты, оценила их преимущества и недостатки. Она знала, что ее отцу по большому счету все равно. Однако ей приходилось смотреть на это дело не только как принцессе Империи, но и как сестре Бинэ Гессерит.
Она постаралась, чтобы ее голос прозвучал тепло и искренне:
– Вы многое сделали для всех нас, доктор Кайнс. – Принцесса поднялась с места, и ученый понял, что аудиенция окончена. – Я рассмотрю вашу просьбу.
Мимо меня прошло столько возможностей. Я не собираюсь упускать еще одну, поскольку другой мне, вероятно, не представится.