– Неразумно так легкомысленно относиться к браку, – чопорно сказала ее сестра, ставя чашу на поднос.
– К браку с королем Генрихом я отношусь со всей серьезностью, – заявила Екатерина. – Увы, мне так долго его сулили, что он перестал меня волновать. Впрочем, когда вы вернетесь в Труа, то у вас будет возможность разъяснить мне все преимущества и недостатки супружеской жизни. Надеюсь, она доставляет вам удовольствие?
Мишель густо покраснела, на мгновение утратив дар речи.
– Супружество – это контракт, который накладывает определенные обязательства, – раздраженно заметила герцогиня. – Получение удовольствия к ним не относится.
– А как же дети? – осторожно сказала Екатерина. – Должно быть, отсутствие наследника доставляет массу досадных неудобств.
Мишель и Филипп Бургундский делили ложе вот уже семь лет, но до сих пор не обзавелись потомством.
Герцогиня внезапно встала и расправила складки на платье.
– Остерегайтесь легкомыслия, Екатерина, – провозгласила она. – Королеве легкомыслие не пристало. Мне пора. Мы с супругом уезжаем на рассвете. Сожалею, что не смогу помочь вам выбрать фрейлин, но советую сделать это без промедления. – Она бросила красноречивый взгляд в мою сторону. – Вам пойдет на пользу общество благородных дам.
Екатерина поднялась и поцеловала ее в щеку.
– Я запомню ваш совет, сестра, – шепнула она. – И мадам Ланьер тоже. Да хранит вас господь.
30
К возвращению Мишель из Дижона Екатерина предусмотрительно выбрала новых фрейлин. Все они были дочерями рыцарей и баронов из мелких дворянских семейств – послушные и скромные девушки, которые делали все, что им велено.
– Теперь в моей свите не осталось места для шпионок Мишель, – с удовлетворением заявила принцесса.
Герцогиня Бургундская и в самом деле надеялась приблизить к Екатерине двух девушек из семейств советников ее мужа и с досадой восприняла известие о том, что все шесть фрейлин в свиту принцессы уже назначены.
– Они слишком молоды! – раздраженно воскликнула Мишель. – Пустоголовые девчонки не сумеют достойно поддержать разговор и не знают, как обращаться с иглой и гребнем.
– Этого от них и не требуется. У меня есть Агнесса и Гильометта, – улыбнулась Екатерина. – Девушки умеют танцевать, петь и играть в разные игры. Они меня развлекают, и я ими довольна.
– Вы слишком легкомысленны при выборе спутниц, – неодобрительно заметила Мишель. – К примеру, мадам Ланьер низкого рождения, а вы ее приблизили. Король Генрих не одобрит такой неразборчивости.
– Мадам Ланьер находится подле меня, сестра, – сурово заметила Екатерина. – Вам не пристало говорить о ней, не признавая ее присутствия. Король Генрих сам рассказывал мне в Мелёне, что узаконил при дворе английский язык. Он считает, что даже люди из простонародья должны иметь возможность читать и понимать законы государства. Кстати, среди советников Филиппа есть простолюдины? К вашему сведению, король Генрих поощряет способных юношей, независимо от их рождения.
– Я не желаю выслушивать от вас упреки в адрес моего мужа, – оскорбленно заявила Мишель. – Филипп намерен сделать свой двор самым просвещенным в Европе. Он уже созвал во Фландрию художников, музыкантов и ученых всех сословий и национальностей. Однако сейчас нам важно должным образом подготовиться к свадьбе. Поймите, супруге короля не приличествует находиться в окружении простолюдинов и дочерей мелких дворян. Между прочим, родственники отвергнутых вами дам – ближайшие советники Филиппа! Как я им это объясню?
– Предложите им ускорить переговоры, – ответила Екатерина. – За последний месяц армия короля Генриха захватила все крепости на Сене и стоит у ворот Парижа. На прошлой неделе пал Пуасси. Если бы англичане прибыли на две недели раньше, король Генрих наверняка воспользовался бы своим правом завоевателя и отвел бы меня к алтарю в аббатстве без всякого договора! Если Филипп не согласится на прекращение военных действий, то ворота Сен-Жермен откроются для англичан так же легко, как год назад они открылись для вашего свекра. Не стоит полагаться на верность парижских гильдий герцогам Бургундским.
– Да что вы понимаете?! – разгневанно произнесла Мишель. – В этих крепостях стоят – точнее, стояли – королевские гарнизоны. Бургундские крепости готовы к обороне.
– Ах да, разумеется, – с притворным восхищением проворковала Екатерина. – Бургундия верна короне, но это не подразумевает помощь в освобождении осажденных королевских гарнизонов? Похоже, с тех времен, как Иоанн Бесстрашный не явился на поле Азенкура, ничего не изменилось. Каков отец, таков и сын.
Мишель разгневанно уставилась на сестру, но сдержалась, закрыла глаза и потерла пальцами виски, словно пытаясь унять внезапную головную боль.
– Пожалуй, для приятного времяпровождения нам с вами следует избегать некоторых тем. Позвольте осведомиться, что вы сейчас читаете?
В середине декабря Мишель отправилась во Фландрию, чтобы провести Рождество с мужем. Все мы восприняли это известие с большим облегчением.
От Екатерины, дочери короля Франции,
Карлу, дофину Вьеннскому
Мой нежно любимый брат!
В эти радостные дни Рождества Христова я искренне надеюсь, что вы окружены преданными вам людьми и празднуете со своим двором в Бурже, в Туре или в Шартре. Я часто задаюсь вопросом, ладите ли вы с Марией и вступили ли в права супруга. Возможно, на Рождество вы уедете в Анжу, к ее семье.
Увы, я давно утратила всякую надежду провести Рождество вместе с вами. Неизвестно, как проходят переговоры у бургундцев с англичанами, но вероятность брака между мной и королем Генрихом все еще существует. После Монтро королевский двор настроен против вас, поэтому нам придется стать врагами. Как я хотела бы, чтобы сложилось иначе!
Жаль, мы не можем остаться детьми, не ведающими политических разногласий! Помните ли вы нашу сестру Мишель? Вы были совсем ребенком, когда королева увезла ее из дворца Сен-Поль. Да будет вам известно, что отношения между нами так и не сложились.
Мне ясно дали понять, что королевские отпрыски – не дети, а «достояние короны». Какое тяжелое звание!
Тем не менее я по-прежнему остаюсь вашей любящей сестрой,
Писано в Труа, в графском дворце,
во вторник, двадцатый день декабря 1419 года
Рождество при дворе прошло тихо. Знатные вельможи участвовали в мирных переговорах, постоянно курсируя между Труа, бургундским двором в Аррасе и гарнизоном английского короля в Манте, а остальные придворные все еще соблюдали траур. Король Карл и королева Изабо не могли или не желали устраивать рождественские празднества, поэтому Екатерина и ее фрейлины развлекали себя сами. Я провела Рождество с Алисией и Жаком. Мы прослушали мессу в церкви Сен-Жан и собрались на праздничный ужин в мастерской на рю л’Эгюий. В конце января я приехала к ним в ожидании дня, когда Алисия разрешится от бремени.
Роды начались в середине морозного февраля, и на исходе вторых суток я места себе не находила от беспокойства. Схватки сотрясали тело Алисии, в глазах застыла боль, но крики становились все слабее. Повитуха по имени Гризельда, обычно веселая и жизнерадостная женщина, вывела меня из комнаты и призналась в своих опасениях: ребенок застрял.
– Надо помолиться Деве Марии и святой Маргарите о спасении Алисии и младенца.
– Не может быть, – в ужасе выдохнула я. – Она сильная, сумеет вытолкнуть ребенка.
– Дело не в силе. Утроба твоей дочери не открывается, чтобы пропустить ребенка. Алисия очень молода, ее тело слишком упруго, не желает растягиваться. Не помогает даже мазь из окопника и тысячелистника.
– Может быть, есть какие-нибудь старинные способы? – Я вцепилась в руку повитухи. – Прошу тебя, Гризельда! Тебе наверняка что-то известно, я же вижу!
– Иногда помогает, если распахнуть все двери в доме, отпереть все затворы, открыть все сундуки, развязать все узлы и распустить вязание. А еще… я слышала о чудотворной силе самоцветного камня, яшмы. Поможет даже самый маленький камешек, но я ума не приложу, где его достать.
– Яшма? А как она выглядит?
– Лучше всего помогает камень густого красного цвета. Его так и называют – кровавый камень.
– Ах, я знаю, у кого есть кольцо с таким камнем! Возвращайся к Алисии, – велела я повитухе. – Я ненадолго отлучусь и вернусь с тем, что облегчит ее боль… А ты пока сделай все остальное, Гризельда. Только объясни Алисии, зачем это.
Жак сидел в мастерской за швейным столом, но игла его неподвижно лежала на ткани, а губы шептали тихую молитву.
– Ты можешь помочь не только молитвой, – торопливо сказала я. – Распахни ставни и двери, открой сундуки и шкафы. Развяжи все узлы, распусти все шнуровки. Все должно быть открыто, чтобы освободить ребенку дорогу в мир. Я скоро вернусь. – Я сняла накидку с крюка у двери и выбежала из дома.
В течение последних пяти лет я ежедневно помогала Екатерине одеваться и запомнила каждое украшение в ее шкатулке с драгоценностями, ключ от которой хранился у меня, а во время моего отсутствия – у Агнессы.
В покоях Екатерины я бросилась к ее креслу и упала на колени.
– Что такое, Метта? Что-то случилось с Алисией?
– С Алисией беда… Ваше высочество, позвольте поговорить с вами наедине…
Екатерина отправила фрейлин прочь. Я старалась говорить спокойно, но голос дрожал от волнения.
– Ребенок застрял. Алисия мучается уже два дня, и сил у нее почти не осталось. Смотреть на нее – настоящая пытка. Мы молились о чуде, но время на исходе. У нас осталось одно-единственное средство, хотя священники вряд ли его одобрят. Ах, ваше высочество, я умоляю вас о помощи!
– Метта, объясни, чего именно ты хочешь, – мягко предложила Екатерина.
– Повитуха говорит, что драгоценный камень, называемый яшмой, обладает силой вытягивать детей из чрева. Церковь считает это чародейством… Ваше высочество, в шкатулке с драгоценностями есть кольцо с этим камнем. Прошу вас, дайте мне его для Алисии! Вдруг чудотворный камень ей поможет? Я сразу же его верну.