Смешок царапает мне горло.
— Совсем чуть-чуть.
Она облизывает губы, ее глаза все еще пристально смотрят на меня.
— И, может быть, еще потому, что, когда ты спасаешь меня, мне кажется, что… я принадлежу тебе? Хоть самую малость?
Я знаю, что должен сказать, но не могу заставить себя сделать это. Она все равно этого не вспомнит. Поэтому я позволяю себе медленно провести кончиком пальца по ее прекрасному лицу, от виска к подбородку. Как будто я имею право прикасаться к ней. Как будто она принадлежит мне.
— Правильно, Элли.
Она со вздохом закрывает глаза. И они остаются закрытыми так долго, что я думаю, она заснула. Но вдруг ее сладкий голос раздается снова.
— Эй, Логан?
— Что?
— В один прекрасный день… Я тоже тебя спасу.
7. Логан. Семь месяцев спустя
Я припарковываю внедорожник рядом с домом по адресу, который дала мне Элли, — здесь находится ее новая квартира. Новый семестр, новая квартира, сказала она.
После свадьбы принца Николаса и Оливии их слава сильно повлияла на Элли Хэммонд. Теперь у нее есть преданная группа фанатов, и у ее сисек появился собственный аккаунт в Твиттере: @Elliesweettits — не особенно оригинально. Папарацци, готовые рыться в грязном белье, изо всех сил стараются поближе снять эту конкретную часть ее тела, когда выпадает шанс. Это выводит меня из себя — очень сильно. Не раз мне приходилось сдерживаться, чтобы не засунуть широкоугольный объектив в задницу фотографу.
После церемонии она осталась жить со своей сестрой и ее мужем — в пентхаусе презентабельной высотки, что сильно упростило обеспечение безопасности. Почему Элли хочет переехать — за пределами моего понимания, и почему она хочет переехать в ноябре, когда на улице холоднее, чем в морозильнике, это вообще для меня загадка.
Томми как будто читает мои мысли.
— Дом принца Николаса и твоей сестры нереально шикарен — скажи-ка мне еще раз, почему ты хочешь съехать?
Элли вздыхает.
— Хотите верьте, хотите нет, но с Николасом и Оливией не так уж легко жить. Они молодожены — глубоко, отвратительно влюбленные. Их роман похож на сказку, прямо там, наверху, как у Белоснежки с принцем. А я умру в одиночестве. Это угнетает.
— А мы, получается, гномы? — спрашивает Томми.
Я поднимаю руку.
— Я ставлю на Ворчуна.
Элли хихикает и открывает свою дверь, не дожидаясь, пока я подойду и открою. Ненавижу, когда она так делает. Я встречаю ее на тротуаре, в то время как Томми вылезает и встает с другой стороны от нее. Мы втроем смотрим на большое квадратное здание, которое станет новым домом Элли, милым домом.
Дом просто какой-то ненормальный. Отвратительный. Свалка. Если это место еще никто не проклял, то, черт возьми, давно пора.
— Ты уверена, что это то самое место? — спрашиваю я.
Элли визжит:
— Вот оно! Идеальное место, чтобы найти себя.
— Больше похоже на идеальное место, чтобы повеситься.
Она машет мне рукой.
— Ой, перестань дурачиться. Давай, бери коробки.
Мы забираем коробки из внедорожника и заходим внутрь. Там еще хуже. В коридоре пахнет мокрой псиной, а на втором этаже — унылая комната с бетонными стенами и облупившейся краской. Полы кое-где прогнили, а в большинстве шкафов на кухне отсутствуют дверцы. Проводка древняя и покрыта запекшейся смазкой, так что пожар случится не сегодня завтра.
И еще Элли не очень хорошо обращается со свечами.
Я ставлю свою коробку и тихо говорю Томми:
— Я поеду поговорю с принцем.
Он кивает.
— Прямо с языка снял.
Я показываю на Элли.
— Не оставляй ее одну.
Томми хихикает.
— В этом районе? Брат, я даже моргать не собираюсь.
Некоторое время спустя я в пентхаусе, сижу напротив Николаса в библиотеке.
— Это касается новой квартиры Элли. Вы видели ее?
Он ухмыляется.
— Она все говорила и говорила об этом вчера вечером за ужином. Она, кажется, очень рада обрести некоторую независимость.
— Но вы сами не видели это место? — напираю я.
Его руки перестают перекладывать бумаги.
— Нет. Но, судя по твоему тону, полагаю, что должен.
— Чем скорее, тем лучше.
Он встает со стула, и я следую за ним в гостиную, где Оливия просматривает документы для их нового благотворительного мероприятия. С тех пор как лорд Эллингтон купил рецепты пирогов матери Элли и продает их так быстро, как только могут работать компании по доставке, в кофейне больше их не подают. Вместо этого теперь там можно поесть горячее и сэндвичи и выпить горячего кофе любому, кто войдет. Гостей просят заплатить столько, сколько они могут.
Николас протягивает руку.
— Поехали прокатимся.
Она встает, чмокая его в губы.
— Куда мы едем?
— Элли сегодня переезжает в новую квартиру, давай навестим ее.
— Она сказала, что хочет, чтобы мы подождали, пока она там все устроит.
Николас встречается со мной взглядом поверх темноволосой головы своей жены.
— Давай сделаем ей сюрприз. Твоя сестра любит сюрпризы.
Когда Оливия переступает порог квартиры с глазами размером с четвертак, становится ясно, что удивлена не только Элли.
Гулкий звук доносится снаружи — в нескольких кварталах от нас что-то произошло.
— Привет, ребята! — Элли приветствует свою сестру и шурина. — Я не хотела, чтобы вы приходили, пока я все не подготовлю. Что скажете? Разве тут не здорово?
Николас, человек, известный своим умением обращаться со словами, не может их подобрать.
— Это… что-то.
И все, что Оливия может выдавить из себя, это «вау».
С улицы снова слышен грохот. Прежде чем я успеваю прокомментировать, Николас спрашивает:
— Это же?..
— Выстрелы? — договаривает Томми. — Да. Примерно каждые двадцать минут. Как Биг-Бен для бедных.
Тощий бородатый бродяга, голый, если не считать грязного поношенного плаща, заглядывает в окно и машет рукой.
Я делаю движение в его сторону.
— Соседи вроде дружелюбные.
Оливия подходит к окну и опускает штору — карниз обрушивается на пол.
Я уже говорил, что это место, должно быть, проклято? Его нужно разбомбить.
— Почему здесь так холодно? — спрашивает Николас.
Элли слегка морщится.
— Да, есть небольшая проблема с отоплением.
— В чем проблема?
— Его тут нет. — Она поднимает палец. — Но все в порядке — у меня есть план.
Николас почесывает лоб.
— Не могу дождаться, чтобы услышать его.
— Я подумала, что притащу сюда что-то вроде мангала для костра и, конечно, поставлю его у окна, чтобы дым мог выходить наружу.
— Мангал для костра? — повторяет Николас.
— Да, — продолжает Элли. — Вы знаете, у коренных американцев раньше в вигвамах был огонь, и дым выходил через крышу, — объясняет она.
— Вигвамах? — переспрашивает Томми.
— Верно. — Николас кивает. — Ладно. Томми, не мог бы ты взять эти коробки, пожалуйста? Логан — возьми эту с той стороны, а я с другой, — говорит он, поднимая две большие коробки у своих ног.
— Что ты делаешь? — спрашивает Элли.
— Ты здесь не останешься, — говорит ей Николас.
— Я знаю, что тут неидеально… но мне же нравится, — причитает Элли.
— Мы найдем тебе новое место для поисков себя. Я даже попрошу владельца подкрутить трубы, чтобы они протекали, если это сделает тебя счастливой, но ты не можешь здесь оставаться. Ни при каких обстоятельствах.
— Но…
— Срань господня! — Оливия визжит и прыгает. — Там крыса! Огромная крыса!
— Не трогай его! — кричит Элли. — Я уже с ним познакомилась. Я буду его кормить. Я назвала его Реми — как в «Рататуе», — он милый.
— Реми не будет таким милым, когда обгрызет у тебя пальцы на ногах, пока ты спишь, — говорю я ей.
Она тычет в меня пальцем, такая милая и обиженная.
— Ты вообще не помогаешь.
Оливия начинает переупаковывать коробки.
Элли бросается к ней.
— Подожди, Лив! Поддержи меня — сестринский кодекс.
— Ты не можешь оставаться здесь, Элли. Разговор окончен.
— Но тут особая атмосфера, — хнычет Элли.
— Я думаю, что ты путаешь атмосферу с сообщением, которое серийный убийца написал на стене кровью после того, как спрятал здесь тела.
Элли хмуро смотрит на свою старшую сестру, качая головой:
— Брак с принцем сделал тебя неженкой, Лив.
Оливия смеется:
— Я никогда не была достаточно тверда духом для Реми. Никогда. — Новая принцесса щелкает пальцами. — Идем.
Затем она следует за своим мужем и Томми прямо к двери.
Пока я закрываю коробку у своих ног и поднимаю ее, Элли стоит посреди комнаты, глядя вокруг. Она тиха и кажется… крошечной в пустой квартире. Удрученной.
Я подхожу к ней сзади.
— Будут и другие места, Элль.
Ее светлые волосы с фиолетовыми кончиками колышутся на спине, когда она качает головой.
— Не такие, как это.
— Нет, они будут лучше. Более приятные, безопасные места. Ты заслуживаешь лучшего.
Она поворачивается с приливом праведного гнева. Кончики ее маленьких ушей и щеки порозовели от злости.
— Ты сдал меня Николасу, — шипит она.
Во мне сидит дьявол, который хочет подразнить ее, поиграть с ней — как мальчишка, дергающий девочек за косички, — просто чтобы посмотреть, как она отреагирует.
— Да, я так и сделал.
Элли складывает руки на груди, охваченная очаровательной яростью — хорошенькая кошечка, которая только что обнаружила у себя когти.
— Не знала, что ты стукач, Логан.
Я пожимаю плечами:
— Теперь знаешь.
Она тычет пальцем мне в грудь:
— Ты в моем черном списке, приятель. Я никогда не прощу тебя за это. Никогда.
Я наклоняюсь ближе, понижая голос:
— Поскольку теперь ты останешься жива и будешь жить все эти годы, занятая обидой на меня, я запишу себе это как победу.
Она высовывает язык, разворачивается и топает прочь.
И, господи, даже ее язычок такой милый.