— Какие у вас планы относительно Элеоноры? — спрашивает королева.
— Какой Элеоноры? — рассеянно спрашивает принц Николас.
— Сестры Оливии, конечно же.
Наступает пауза, и я представляю, как он с любопытством отрывает взгляд от доски.
— Ее зовут не Элеонора.
— Нет? — удивляется ее величество. — Элоиза? Элизабет?
— Нет. И нет. Элли — ее полное имя. Просто Элли.
Как по мне, это имя ей идеально подходит. Сладкое, радостное слово. Созданное для шепота и поклонения.
Королева с этим не согласна.
— Хм. Как жаль.
Раздается щелчок мрамора по дереву, когда один из них передвигает фигуру на доске.
— В любом случае, — говорит королева Ленора, — каковы ваши планы в отношении Элли?
Николас вздыхает.
— У нас их нет. Она взяла перерыв на год; поможет Оливии, когда родятся дети.
— Две няни уже наняты, и Дворец проводит собеседования с другими прямо сейчас, пока мы разговариваем. Сколько, по мнению Оливии, ей понадобится помощи?
Похоже, Николас делает глоток чего-то — стакан издает звенящий звук, когда его ставят обратно на стол.
— Оливия не хочет нянь.
Наступает короткая пауза, а затем королева произносит одно слово, которое заменяет много предложений.
— Николас.
— Я знаю.
— Няня — это первый воспитатель ребенка. Первый уровень инструктажа о том, кто они такие, об их обязанностях, о том, как они должны себя вести.
— Я остро осознаю этот факт.
— Ожидается, что ваши дети будут посещать публичные мероприятия с раннего возраста. Носиться повсюду, как маленькие язычники, может быть, и приемлемо для Америки, но здесь такое поведение недопустимо.
Николас смеется.
— Давай сначала дадим им появиться на свет, а об их язычестве будем беспокоиться позже.
Но королеву это не забавляет.
— Ты должен поговорить с ней, Николас.
— Мы с Оливией разберемся с этим, — твердо отвечает принц. — В свое время. Тебе следовало больше сосредоточиться на игре. Шах.
Наступает тяжелая пауза, сопровождаемая быстрым шмыганьем носом.
— Вернемся к… Элли. В Абердине новый мэр.
Абердин находится на юге, второй по величине город в Весско.
— Джордж Фултон. Он молод, красив, и, судя по тому, что мне рассказывали, он прекрасный оратор. У него впереди светлое будущее. Было бы полезно заручиться его поддержкой, чтобы он был на нашей стороне в предстоящие годы. Я подумывала пригласить его во дворец на чай. И познакомить с Элли.
У меня внутри все горит — туго и неуютно.
— Сейчас не шестнадцатый век, бабушка, — сухо отвечает Николас. — Мы больше не заключаем политические союзы через брак. Шах.
— Да, спасибо, Николас, я знаю, какой сейчас год. Ты и твой брат еще не лишили меня разума. Пока.
— Однако, насколько я понимаю, он прекрасный молодой человек, — продолжает королева. — Из хорошей семьи. Уважаемый. Успешный. Не мешало бы их познакомить.
Особняк мэра в Абердине — это практически дворец, красивый и царственный. Именно в таком месте Элли следовало бы жить — со слугами, чтобы они выполняли все ее желания, с настоящей армией, чтобы защищать ее, и красноречивым мужчиной, который бы обожал ее. Да и какой мужчина не стал бы ее обожать?
Николас вздыхает.
— Хорошо.
— Превосходно.
Снова раздается звук перестановки шахматных фигур, и через несколько быстрых ходов королева торжествующе объявляет:
— Шах и мат.
Наступает молчаливая, напряженная пауза, а затем Николас заикается:
— Как… ты это сделала?
— Ты становишься слишком агрессивным, когда победа близка — упускаешь из виду все остальное. Это делает тебя уязвимым. — Слышится шуршание ткани, когда королева поднимается из-за стола. — Работай над долгой игрой, мой мальчик.
12. Элли. Месяц спустя
В жизни во дворце есть много удивительного. Комнаты — огромные, исторические, красивые, гламурные — лучше любой музейной выставки. Цветы — мили цветущих садов, полных растений, о существовании которых я даже не подозревала, и гигантские вазы, наполненные свежими букетами, расставленные в коридорах и на столах. Слуги — каждое утро, когда я просыпаюсь, в моей гостиной меня ждет поднос с чаем, моя кровать застелена, белье сложено без моей просьбы, и комнату убирают дважды в день.
Вот это жизнь.
Но есть и обратная сторона — быть среди элиты, которая, в отличие от меня, действительно живет во дворце.
— Сталкер? Что ты имеешь в виду, у меня есть сталкер? — спрашивает Ливви.
Мы в кабинете Уинстона. Он глава дворцовой охраны, и, насколько я могу судить, в этом он похож на Шер, у него только одно имя.
Нас собрали здесь — меня, Оливию, Николаса, Генри и Сару — для инструктажа по безопасности. Логан тоже тут, стоит у стены, за столом Уинстона. И мое сердце колотится, сбиваясь с ритма. Потому что в последнее время я почти не видела Логана. Если бы я была параноиком, я бы подумала, что он избегает меня.
— Сталкер не совсем тот термин, который я бы употребил, — говорит Логан. — Скорее… одержимый, которому ты не очень нравишься.
Николас сидит в кресле рядом с Оливией, держа ее за руку.
— Но почему я? — спрашивает она.
— Королевская беременность, как правило, приводит в бешенство всех сумасшедших, — отвечает Уинстон, седовласый, но солидный на вид мужчина.
— Сколько записок было отправлено? — спрашивает Николас.
— Это третья, — говорит ему Уинстон.
— С какой почты они приходят? — спрашивает мой шурин.
— Каждый раз по-разному — Западный Ротшир, Абердин, Бейли Глен. Ни отпечатков пальцев, ни ДНК. Каждая записка содержит угрозы и адресована леди Оливии и детям.
— Что именно говорится в записках? — спрашиваю я, чувствуя подступающую тошноту.
Логан отвечает раньше, чем успевает Уинстон.
— Детали не имеют значения. Мы следим за ситуацией. Мы уведомили вас, чтобы все были в курсе, но… не волнуйтесь. Ничего плохого не случится.
— Не волнуйтесь? — повторяю я. — Это похоже на какую-то долбаную «Игру престолов». Как, черт возьми, мы должны не волноваться?
Генри объясняет:
— Это не значит, что мы не получаем писем с угрозами. Или онлайн. Это происходит постоянно. К шестнадцати годам у меня было пять сталкеров.
Генри пожимает плечами, глядя на мою сестру.
— На самом деле ты не настоящий член королевской семьи, пока у тебя нет преследователя. Добро пожаловать в клуб, Лив.
Нет. От этого мне ничуть не легче.
Несмотря на новости о психопате, преследующем Оливию и Николаса, шоу, по всей видимости, продолжается. Вот что значит быть публичной фигурой, королевской особой. Поскольку до большой королевской свадьбы Генри и Сары осталось всего несколько месяцев, было проведено множество бранчей, обедов и других мероприятий в ознаменование предстоящего события. Вот почему на следующий вечер я сижу в лимузине, чувствуя себя кинозвездой в великолепном, блестящем, серебристом коктейльном платье, а Николас и Оливия с ног до головы выглядят как королевская пара из сказки. Мы направляемся в Старлайт-Холл, где друзья Генри и Сары устраивают вечеринку в их честь.
Снаружи, в огороженных веревками зонах с оцеплением, ждут фотографы и фанаты. Я вздрагиваю, когда думаю, что мужчина, одержимый моей сестрой, может быть в толпе. Но затем дверь открывается, и Логан протягивает мне руку.
Когда я прикасаюсь к нему, когда вкладываю свою руку в его и чувствую, как его пальцы обхватывают мои, смесь волнующего электричества и тепла пробегает по моему телу. Прикасаться к нему — мой наркотик, моя зависимость, хотя я стараюсь не сходить с ума. И осознание того, что он здесь, наблюдает за нами, как могущественный, непобедимый ангел-хранитель, успокаивает нервы и, как всегда, заставляет меня чувствовать себя в безопасности. Потому что Логан никогда не позволит, чтобы с кем-то из нас случилась беда.
И всем своим сердцем я верю, что нет на свете такой вещи, которая ему не под силу.
Старлайт-Холл назван так очень удачно. Это красивая комната с фресками на стенах, изображающими пышные холмистые пейзажи, и куполообразным потолком из тысяч маленьких белых стекол в железных рамах. Гости похожи на тех, что были на других мероприятиях, которые я посещала с Оливией, — смесь молодых, утонченных представителей знати и пожилых лордов и леди в массивных драгоценностях и больших замысловатых шляпах.
Мы с Оливией сидим за столом и болтаем с Саймоном Барристером и его женой Фрэнни. Я встречалась с этой парой несколько раз за эти годы — благодаря совместному бизнесу Саймона с моим отцом и потому, что он самый близкий друг Николаса. Лив познакомилась с Фрэнни во время ее первой поездки в Весско, и она была ей хорошей подругой, преданной и честной, когда моя сестра действительно нуждалась в друге. Фрэнни — самая красивая женщина, которую я видела в своей жизни, — с идеальной фарфоровой кожей, сверкающими ониксовыми глазами и волосами цвета красного дерева.
Она также одна из самых забавных. Потому что она очень прямолинейная.
Практически жестокая.
— Смерть, — решительно говорит Фрэнни моей сестре. — Роды подобны смерти. Ты будешь думать, что умираешь, и боль будет такой ужасной, что ты пожалеешь, что уже не умерла.
У Саймона и Фрэнни есть трехлетний мальчик Джек, со сверкающими голубыми глазами и рыжими волосами, как у его отца.
— Значит, ты говоришь, что все… не так уж плохо? — шутит Лив.
Фрэнни смеется, а Саймон смотрит на нее так, словно это самый волшебный звук, который он когда-либо слышал.
— Я просто пытаюсь подготовить тебя, — настаивает Фрэнни. — Мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь подготовил меня.
Затем она с обожанием смотрит на своего мужа и гладит его по руке.
— Но потом, пока ты еще не умерла и они кладут тебе на грудь этот маленький комочек, ты чувствуешь себя возрожденной. Как будто только что сотворила самое совершенное, важное, чудесное, что ты когд