— Ваше Высочество, немедленно бегите к колодцу во дворе и попейте, чтобы разбавить яд водой! — воскликнул старик, — эта мерзавка достойна смерти, она посмела отравить вас!
Почему-то его фраза показалась мне наигранной. Особенно в свете того. Как вела себя Лидия, подрагивая, она обиженно уставилась на старика, и качала головой, густо пуская пену изо рта, словно не веря своим ушам. Все её эмоции говорили о том, что она сама не знала, что вода отравлена, иначе бы не стала её пробовать.
Сопоставив факты, я решил, что кувшин с водой графине подсунул комендант или указал место, где набрать воды, зная, что источник отравлен. Я чисто интуитивно развернулся и со всей силы врезал тяжелым кувшином в рожу лжецу. Старик не ожидал этого и не успел ни увернуться, ни прикрыть лицо руками. Тяжелый кувшин от удара разбился на черепки, а комендант с размаху ударился затылком о стену позади, после чего потерял сознание и сполз вдоль неё на пол.
Блин. Вот это я зарядил! И только секунду спустя я понял, что жар в груди из-за возмущения предательством вспыхнул сам собой, из-за чего замах и удар получился очень быстрым и сильным. Старик отключился, а меня разобрала досада. Почему я столько времени ему доверял? Он же водил дружбу с Марселем, а тот был еще тем гадом. Не может нормальный человек быть товарищем гада, а Мопс был. Убедившись, что старик в отключке и точно не нападет со спины, и пользуясь тем, что меня посетило очередное проявление внутренней силы, я попытался помочь Лидии, приложив руки к её животу и груди, чтобы воздействовать на яд.
Не знаю, что именно произошло, но в этот раз энергия в моём теле текла совсем по-другому. Не так, словно я пытаюсь зажарить пациента живьем, а как-то более осмысленно и управляемо. Я примерно представлял, на что именно пытаюсь воздействовать и от приложенных мной усилий, Лидия начала интенсивно исторгать из себя всю выпитую воду, забрызгав рвотой моё только что надетое платье.
Освободив желудок, она обессиленно откинулась спиной на пол, но тут же приподнялась, вцепилась мне в руку и выдавила из себя:
— Благодарю, благодарю, Ваше Величество, что поверили мне. Теперь мне будет не обидно умереть.
— Не надо мне тут умирать. Яда в тебе уже нет или очень мало. Лучше скажи, откуда этот кувшин?
— Колодец во внутреннем дворе. Из него все пили вчера, и все было хорошо.
— Ясно, спасибо за информацию.
Я подскочил на ноги и побежал по лестнице к казарме, где оставил вчера Кордию, чтобы предупредить об опасности. Она тоже проснется с перепоя и накинется на первую же, доступную всем воду.
Я прибежал в казармы, а там на койках лежало несколько уже похолодевших трупов стариков с пеной у рта. Поздно. Они уже окочурились и произошло это еще утром. Сейчас же был почти обед. Я поискал глазами Кордию. Она валялась на полу. Подбежал к ней, думал она тоже того… но нет. Она просто свалилась с койки и продолжила дрыхнуть тяжелым, пьяным сном.
Пришлось её растолкать и очень старательно объяснять, чтобы никакой воды в замке не пила. Вода отравлена, возможно, вообще вся.
— Давайте выбираться отсюда. Без воды — в замке смерть, — потирая опухшие, заспанные глаза, предложила девушка.
— Согласен.
Пробежавшись по замку, я понял, что ко мне комендант пришел одним из последних. Пленники в тюрьме уже не подавали признаков жизни и имели характерные следы белой пены у рта. Все уже испили угощения Мопса. Но было непонятно, почему он решился на массовое отравление только сейчас. Мог бы еще вчера всех в замке уморить или в еду яд добавить. Хотя, возможно, он и сам его получил только сегодня, но от кого? Не проще ли было открыть ворота, нас бы всех, как ягнят во сне перерезали. Хотя, ворота падают с очень громким звуком, но даже так, вряд ли бы мы смогли оказать вооруженным убийцам достойное сопротивление. Погоди-ка, а может всё дело в том, что он тоже боялся моего «Духа Возмездия», о котором наврала Кордия. В таком случае, эта ложь меня и спасла. Он боялся, что я проснусь при открытии ворот и окажу убийцам достойное сопротивление. Никаких других объяснений, почему потребовалось использовать именно яд, мне в голову не приходило.
А где мой кулон вообще находится? Я попытался напрячь память и вспомнил, что оставил его валяться на столе дозорной башни, в самодельном рукаве-сумке, там же где Кордия разбросала содержимое своей.
С трудом выбравшись на верхушку дозорной башни, собрал свои и Кордии вещи в её походную сумку, а собираясь спускаться вниз, увидел терпеливо ожидающий открытия замковых ворот караван. Повозок десять, не меньше. И рядом ещё около двадцати человек. Они выглядели простыми, мирными горожанами. Повозки все завалены до краев доспехами, оружием и прочей утварью. Что с этими людьми не так? Они могли бы оставить все это себе или продать и зажить припеваючи. Зачем напрягаться, везти всё это в королевский замок? Разве не логичней было просто продать и подзаработать.
«Наказание за мародерство — смертная казнь», — напомнила о себе принцесса.
«Понятно. Но почему тогда они везут всё сюда? Пусть отдадут командирам той армии, что захватила город. „Цапле“ и „ключу“. Разве не логично поступить именно так?»
«Эти люди напуганы. Началась война вассалов, обернувшаяся горем и разорением для обычных горожан. Они боятся быть обвинены и казнены за мародерство. Неизвестно, кто победит, а королевский замок и принцесса, выступают сейчас гарантом стабильности и мира», — заявила Теона.
Я понял, что просто так прихватить с поля битвы и попытаться продать чьё-то оружие и доспехи — опасное, подсудное дело. Не чураются брать трофеи с убитых лишь победители. А победителей, как известно, не судят. Я сам собирался покинуть замок, ставший опасным для жизни, поэтому открыл ворота и выслал к людям Кордию, с приказом возвращаться в столицу и передать пригнанный ими обоз на попечение городского гарнизона.
Помятая магесса вышла, быстро перетерла с людьми и крикнула мне, наблюдающему за её действиями со стены, что в городе тоже массовые смерти из-за отравления. Вчера городская аристократическая верхушка во главе с бароном Брандербургом и отбившие нападение бандитов воины из Лейкшора праздновали победу, а на утро почти все они оказались мертвы. Подозревают, что всему причиной отравленное вино, что последние привезли с собой.
Блин. Всё один в один, как говорила принцесса Теона. Кто-то из васслов вывел на борьбу за власть свою армию, а кто-то воюет, подсовывая противнику отравленные продукты и вино. Не долго думая, я сходил за Лидией, которая уже немного оклемалась и смогла почти без посторонней помощи, сама спуститься на внутренний двор. Вместе с ней я сел в ещё одну повозку, помахал королевскому замку ручкой и вместе с лжемагессой Кордией и горожанами, прибывшими из столицы, отправился назад в город.
Надо людям объяснить, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Если они будут уповать лишь на милость Всеблагого отца, сами не вооружатся и не встанут на защиту города, а будут лишь безвольно ждать, что их спасет чья-то армия, то все погибнут от рук захватчиков.
На море поднялись высокие волны. Северо-западный ветер прекрасно подходил для отплытия. Нужно было поторопиться, чтобы успеть до отлива, но нанятые в столице Ардора многочисленные носильщики, никак не могли закончить погрузку шести тысяч бочек воды и солонины. Команда начала нервничать. Вода отходила слишком быстро, а бесконечная вереница носившихся от складов к трем лучшим, быстроходным и вместительным кораблям графа Оушена людей, никак не прекращалась.
Наконец, распорядитель дал отмашку и последний носильщик забежал на борт, бросил меха с водой прямо на палубу и в спешке спрыгнул на пирс. Дольше погрузку продолжать было опасно. Корабли сядут на мель и до следующего прилива станут легкой мишенью любой наземной армии. Граф не желал рисковать, хоть и не успел загрузить столько воды, чтобы хватило с большим запасом. Три корабля синхронно опустили белоснежные паруса и, подхваченные попутным ветром, понеслись наперегонки по пенящимся барашками волнам к бесплодным заморским владениям графа на востоке.
— Едва успели, отец! — взбежав по лесенке на капитанский мостик, воскликнул младший и любимейший из сыновей графа, Ортис.
Он был копией отца и не только внешне, а по повадкам и огромной любви к морским путешествиям. Граф Оушен сильно отличался от других аристократов королевства своими бесшабашными выходками, демонстративной независимостью и открытым нежеланием участвовать в подковерных интригах. Во фракции Герцога Вартана он числился лишь формально, чтобы другие отстали, и не разделял ни устремлений самого сюзерена, так и его вассалов. Особенно неприязненно он относился к западному соседу, омерзительно мелочному и скандальному графу Реднеку с его постоянными попытками хитростью и угрозами отжать у древнего рода Оушенов полоску их родовых земель, чтобы получить выход к морю.
Оушен не желал делиться с ним секретом строительства кораблей и отказал в этом даже своему непосредственному сюзерену и королю, объявив единственным родовым сокровищем, которое не продается. Королю пришлось продолжать строить старые и неповоротливые посудины, секрет строительства которых был получен еще его дедом от деда Рихаэля Оушена, Самартаны.
Рихаэль не желал делить своё восточное море и таинственный остров ни с кем другим пока он жив, поэтому нещадно уничтожал множащихся, как грибы пиратов, надолго вытеснив их полным превосходством своих кораблей на южные и юго-западные окраины моря. Но в последнее время, раскормленные глупой и недальновидной политикой Империи Гот, пираты снова стали наведываться в его морские пределы и тогда он решил убить сразу двух зайцев. Под видом секретной информации сообщил о времени, когда лучше всего напасть на столицу Ардора и даже выдал им гербовое прикрытие, позволив действовать под своими знаменами во время налета, что должно было существенно облегчить проникновение за стены города.
Сам же он выждал, когда те скроются из виду на материке и быстро подошел на своих быстрых кораблях к месту высадки. Перебив охрану, он угнал десяток самых лучших судов на север, оставив на борту старых и прогнивших посудин бочки с маслом и отряд поджигателей.