Всю эту, годами скрываемую тайну он вывалил Аэледис, после первой ночи в его постели. Он предупредил, что поделился секретом только с ней, как с возлюбленной, поэтому никому нельзя ничего рассказывать. Саланис погиб тем же летом, когда случился их бурный любовный роман, но тогда девушка, которая была младше своего любвеобильного избранника на три года, не связала его смерть с этой тайной. Сейчас же его нелепая гибель на мысе, в нескольких тысячах шагов от территории конклава казалось уже не такой нелепой и случайной. Кто-то наверняка нашел и выдал старшим его рисунки. А может, он поделился тайной с кем-то ещё.
Самым важным во всем, что рассказал первый возлюбленный Аэледис была его встреча с Хранителями. Он описал их, как двух удивительно красивых, молодых эльфов с идеально гладкой кожей, светящимися глазами и доброжелательными улыбками на лицах. Они приняли его в своем зале, тепло поприветствовали, хотя он был всего лишь старшим учеником. Они не проявили того высокомерия и демонстративного презрения, что показывают члены Высшего совета по отношению к младшим ученикам и даже магам рангом пониже. Нет, мудрейшие добры и снисходительны даже к самым слабым и незначительным членам Конклава. Они даже предложили ему взять, что-то из сокровищницы, чтобы сделать его сильнее, если он готов взять расходы на свой счёт.
Парень был поражен и удивлен и не стал беспокоить Бессмертных мудрецов своей ничтожной персоной, отказавшись от предложения и стыдливо покинув зал. Ему тогда показалось, что они были даже расстроены, что он их покидает и отказывается от предложенных ими артефактов.
Именно эта доброта и открытость Хранителей сокровищницы и натолкнула Аэледис на мысль, что её появление не по правилам и вне очереди, не оскорбит их. Глубоко вдохнув несколько раз, женщина полезла под нижнюю полку стеллажа, но обнаружила там глухую стенку. Если проход и был, его уже кто-то заложил сплошной каменной кладкой.
Аэледис раздосадовано стукнула кулаком в стенку и хотела было уже отказаться от идеи проникнуть к мудрецам мимо стражи, но вспомнила, что Саланис говорил, что таких решеточек с проходами в коридоре украшенном серебром, было довольно много. Они встречались каждые десять метров и на других подземных этажах тоже. Рано было отчаиваться. Аэледис решила поискать подобные лазы и на соседних складах и прилегающих к ним, пустых и заброшенных подземных помещениях и нашла!
В этот раз лаз скрывался за старым, уже сгнившим шкафом в заброшенном, давно покинутом крыле, явно подвергувшемся нашествию насекомых. Поглотив всё, что было съедобно, облюбовавшие его насекомые также покинули его, но пользование помещением не возобновилось. Смастерив себе факел из подручных средств, женщина полезла в заполненный паутиной тоннель и вскоре оказалась в коридоре, про который рассказывал Саланис, но свет при её появлении не включился. Более того, весь коридор был затянут паутиной, что наводило на мысль о появлении здесь опасных, гигантских лесных пауков, что представляют немалую опасность и для человека.
Решив, что слишком опасно исследовать этот темный и пугающий коридор, женщина полезла обратно и потом еще долго и брезгливо выбирала и струшивала с одежды и головы хитиновые скорлупки мелких, умерших пауков и прочих пойманных ими насекомых.
Продолжив поиски на других покинутых уровнях, Аэледис нашла еще один скрытый за досками проход, но забраться в него не успела. Подозрительное блуждание незнакомки по заброшенным этажам привлекло внимание случайных свидетелей и на неё настучали. Пришли крепкие парни из дисциплинарного совета, и теперь уже отделаться одним предупреждением не удалось.
До завтрашнего отъезда Аэледис запрещалось покидать комнату в крыле совета, больше напоминающую камеру. Самое поразительное, что и в этой камере женщина увидела точно такое же отверстие под кроватью, прикрытое ржавой металлической решеткой, что с таким трудом отыскала в ученических корпусах.
Дождавшись ночи, она отогнула один из углов решетки, а приложив побольше усилий и направив в ладони горячую магическую силу, завернула решетку в аккуратный свиток у пола. Удивительно, и почему она раньше не пробовала использовать свою магическую силу в таком ключе. Может её в Башне водили за нос, как и она своих бездарных учеников в Ардоре, внушая, что она владеет силой только, как менталист и кроме иллюзии и некоторых ритуалов с использованием духов, ни на что не способна.
У Аэледис в голове возникла наглядная аналогия. Её обучение в Башне было очень фрагментированным. Одним ученикам преподавали только одну часть формул и символов, другой — другую и обмениваться между собой этими знаниями категорически запрещалось. Только Саланис не боялся рассказывать ей о том, что знает и умеет, а после очередной бурной ночи у него просто срывало все запреты и ограничения, и из него шел бесконечный поток секретов и признаний.
К примеру, трюку с резкой расфокусировкой внимания, приводящего к приступу сонливости, её научил именно он. Не обучи она этому же трюку Кордию, ей бы абсолютно нечего было ей показать на практике, так как Конклав запрещал передавать полученные в башне знания кому бы то ни было ещё.
Так или иначе, решившись на ночную вылазку в неизвестном направлении, Аэледис проникла в лабиринт тоннелей, пронизывающий, как кровеносные сосуды все здания центральной группы корпусов вокруг башни, но проникнуть через них на нижние, подземные, этажи, не получилось. Всё, чего добилась женщина за три часа обтирания заполненных паутиной и пылью тоннелей, это выбралась за пределы своей камеры и очутилась на заднем дворе дисциплинарного совета.
Таким же путем она сможет вернуться назад, но женщина решила поступить иначе. Вместо встречи с мудрецами и следованию требованиям совета конклава, она незаметно пробралась в гавань, разбудила капитана своего судна, стоящего там на приколе, и отплыла от ставших чужими стен башни Северного конклава, следуя за своим сердцем.
Когда белый шпиль башни растаял в ночной мгле, а в лицо пахнул прохладный морской ветер, Аэледис впервые с детских лет почувствовала себя по-настоящему свободной.
— Скрылась одна на корабле? — не выказывая на лице ни малейшего удивления, переспросила архимаг Илхесса.
— Да, Ваша Непогрешимость. Еще до рассвета. Когда увидели, что корабль отходит, хватились, а Аэледис в комнате при дисциплинарном совете нет. Вылезла из заточения через небольшой тоннель.
— Этого стоило ожидать. Все старые агенты давно перекуплены Империей Гот. Не стоит верить ни единому их слову. Даже наоборот, нужно действовать вопреки их информации. Вам удалось выяснить, что она разнюхивала в крыле учеников?
— Нет, Ваша Непогрешимость. Она просто обходила старые и заброшенные ученические корпуса. Там нет ничего ценного или достойного внимания для шпиона.
— Хмм… Какие именно корпуса?
— Те, что у западных ворот.
— Понятно. Зря мы её тогда, пятнадцать лет назад не раскололи. Харпинис решил не раздувать побег Саланиса. Пожалел плачущую девушку, а зря. Теперь отступник Саланис наша основная проблема на Дезерте. Он всегда оказывается на шаг впереди нас, весь увешанный артефактами древних и вынудил нас убраться из половины раскопок, что мы вели в этом году. Как думаете, он действует заодно с Империей?
— Не думаю, Ваша Проницательность. Скорее им движет жажда власти и мести за то, что мы пытали его перед побегом.
— Я должна была выяснить, утащил ли он что-то из сокровищницы или нет. Наши глубокоуважаемые Бессмертные хранители, хоть и безмерно мудры и могущественны, но слишком расточительны. Они готовы раздаривать собранные в сокровищнице артефакты, чуть ли не каждому встречному. Вот попросите у них сами в следующий раз что-то, они без сомнения расщедрятся и предложат вам это и еще много чего другого. Когда это их качество, слава богам, своевременно выявилось, я обязана была оградить сокровищницу от посягательств всяких ушлых попрошаек. Я понимаю, почему прошлый совет ограничил посещение и расспросы мудрецов до одного раза в три года. Так шансы, что они раздарят что-то еще невелики, но не лучше ли вообще перекрыть доступ к Мудрейшим, если шансы очередных инцидентов с непонятными подарками всё еще возможны.
— Хранители расстраиваются, что у них мало посетителей. Говорят, что хотят видеть клиентов каждый день, — сказал старый архимаг и зевнул.
— Наши уважаемые хранители совсем выжили из ума, — перестав претворятся, что испытывает к ним благоговение и бесконечное уважение, заявила Илхесса.
Старый архимаг неодобрительно глянул на собеседницу и отметил:
— Любой бы сошел с ума, прожив на свете тысячи лет, не выходя при этом за пределы одного зала.
Выслушав новости, старик ушел, а Илхесса осталась наедине лишь со своим личным помощником. Обращаясь к нему, она вдруг разоткровенничалась:
— Меня в Хранителях пугает даже не это. Ты бы видел, как они замирают со стеклянным взглядом в одну точку, словно неживые. А если гаснет свет, то их глаза светятся как угли ещё несколько минут и затем также гаснут, словно внутри них на время полностью исчезает жизнь. Они не едят, не спят и готовы часами разговаривать, если прийти к ним в любое время дня и ночи. Они меня с ума сведут своим странным поведением.
— Архимаг Илхесса? — забеспокоился личный помощник, — я вас сегодня не узнаю. Вы впервые столь нетерпимы к Мудрейшим.
— Мудрейшим⁈ Мудрейшим⁈ А ты спроси их, куда развивать наш Северный конклав. Спроси, как поступить с Империей Гот и где лучше искать артефакты, которые они постоянно требуют вернуть в сокровищницу и послушай, что они скажут!
— Что с вами, госпожа? — припав на колено и с тревогой заглядывая в глаза обычно спокойной и уравновешенной эльфийки, Великому Архимагу Илхессе, спросил её любимчик, личный ученик и по совместительству любовник, Артиус.
— Могу я чем-то помочь, госпожа? — демонстрируя бесконечную обеспокоенность и преданность, вопрошал юноша.
Позволившая себе минутку слабости женщина игриво глянула на покорного слугу и поманила его