— Моя госпожа, — пролепетал он. — Моя госпожа…
— Тише, парень, — сказал капитан, убирая саблю в ножны. — Не трясись. Я принял тебя за кредитора.
Мальчишка, которому на вид было лет четырнадцать, с заметным облегчением перевел дух и выпрямился.
— Капитан Корд Демистон, позвольте вручить вам послание от моей госпожи, графини Брок, — заученно отбарабанил он.
Сделав шаг вперед — с превеликой опаской, словно ступая по ножам, — посыльный протянул капитану большой бумажный конверт с сургучной печатью. Рука его дрожала.
Корд принял пакет, привычно осмотрел печать, с удовлетворением отметил, что она не тронута, и сломал хрупкий сургуч. И только достав из конверта шуршащий лист, понял, что на крыльце слишком темно — солнце еще не успело взойти, и над городом царствовала зыбкая полутьма. Он замер, пытаясь прочитать скачущие в темноте завитки. Из конверта пахло вербеной. Ее пронзительный аромат разливался по крыльцу терпкой волной, напоминая капитану о родном юге.
— Ответ будет? — деловито спросил мальчишка, оправившийся от внезапного нападения.
Демистон, разобравший среди завитков слово «Приглашение», сдавленно выругался. Парнишка равнодушно шмыгнул носом.
— Прием? — спросил Демистон. — Танцы?
Посыльный кивнул и тяжело вздохнул, намекая, что кому танцы, а кому и работа.
— Когда?
— Вечером, ваша милость, — отозвался мальчишка.
— Не до развлечений мне сейчас, — заворчал капитан, стараясь изгнать из памяти образ черноволосой красавицы с зелеными, как южное море, глазами.
— Как угодно, — сказал посыльный. — Значит, без ответа?
— Постой, — бросил Корд.
Он поднес лист бумаги к самым глазам, стараясь разобрать последние строчки, написанные другой рукой и явно второпях. От запаха вербены начала кружиться голова. Маленькие буковки плясали на бумаге, складываясь в слова.
— Передай графине на словах, что капитан Демистон принимает приглашение, — медленно проговорил Корд, опуская лист бумаги.
— Будет исполнено, ваша милость, — отозвался мальчишка и, отвесив неловкий поклон, поспешно спустился с крыльца.
Демистон проводил его долгим взглядом. Потом оглянулся по сторонам. Из распахнутых дверей таверны, недалеко от которой стоял домик капитана, раздавались приглушенные звуки знатной гулянки, что затянулась до самого утра. Никого не видно и не слышно. Правда, у дверей конюшни, высившейся на той стороне дороги, возился с упряжью дородный парень, но он был слишком далеко и не слышал разговора. Впрочем, ничего особенного капитан и не сказал.
Демистон зашел в дом, запер дверь на засов и привалился к ней спиной. Бумага хрустела в сжатом кулаке.
«Есть сведения об известном вам деле. Могу довериться только вам. Жду».
Демистон улыбнулся. Вот оно. Ситуация принимает новый оборот. Именно за эти ниточки и нужно потянуть, чтобы распутать клубок. Вечером он обязательно придет на прием — с глупым выражением лица, разряженный, как павлин. И даже позволит хозяйке увлечь себя в укромный уголок для приватной беседы. Всенепременно.
Осталась лишь одна серьезная проблема — вспомнить, куда запропастился парадный китель.
К обеду, когда из-за леса появилась крепостная стена Тира, Сигмон был вынужден признать, что его мысли об изнеженных принцессах не соответствуют действительности. Он и не рассчитывал засветло добраться до города, боялся, что в дороге северная девчонка будет капризничать, просить есть, пить, жаловаться на боль в спине… Все вышло иначе. Вэлланор уверенно держалась в дамском седле — жутко неудобном, на взгляд графа, — и ни разу ни на что не пожаловалась. Она лишь совсем по-детски вертела головой по сторонам, с восторгом рассматривая окружающий лес огромными синими глазами. Сигмон, насмотревшийся на леса до тошноты, никак не мог взять в толк, что такого чудесного в разлапистых елках и заросших лещиной обочинах. Он тоже поглядывал по сторонам, но вовсе не из любви к пейзажам. Пока все было спокойно, внутренняя тревога улеглась, но где-то на краю сознания зудело назойливым комаром неприятное предчувствие близкой беды. Не здесь. Не сейчас. Но очень скоро должно было случиться нечто, чего лучше было бы избежать. Поэтому Сигмон держался чуть позади своих спутников, стараясь не выпускать из виду ни их самих, ни дорогу. За свой тыл он не опасался — звериное чутье еще никогда не подводило его. Никто не мог появиться за его спиной незамеченным — ни человек, ни упырь, ни что-то иное, чему еще не придумали названия.
Герцог Борфейм ехал впереди, лишь иногда оборачиваясь, когда племянница тихо вздыхала при виде очередной живописной елки. Его подбородок успел обрасти мягкой светлой щетиной, и теперь герцог, облаченный в черный дорожный камзол и мятый плащ, походил на разбойника с большой дороги, а не на особу королевской крови. Он оказался не из разговорчивых — после беседы у экипажа они с Сигмоном обменялись едва ли парой слов. Всю остальную дорогу Борфейм проделал молча. Беседы не складывалось: Сигмон был увлечен высматриванием засад, а племянница с головой погрузилась в свои впечатления от дороги.
Но когда впереди показались огромные ворота Тира, через которые Сигмон недавно так поспешно покинул город, он подхлестнул Ворона и поравнялся с будущей госпожой.
— Милорд герцог, — окликнул он Борфейма, — подождите нас.
Тот придержал коня, и вскоре путники остановились на обочине, едва не соприкасаясь стременами.
— Что случилось? — спросил Борфейм, наблюдая, как из ворот города на дорогу выбирается огромная телега, груженная сеном. — Нам грозит опасность, граф?
Сигмон осмотрел двух крестьян, сопровождавших воз, мельком глянул на стражников у ворот и покачал головой.
— Принцесса, вы сильно устали или у вас еще есть силы продолжить дорогу? — спросил он у северянки, что тут же вскинула голову, рассыпав золото волос по плечам.
— Она не принцесса, граф, — сухо проронил герцог. — Пока жив мой отец. Извольте соблюдать приличия.
— Прошу меня простить, — Сигмон приложил руку к груди. — Я непременно учту это замечание. Госпожа?
— Нет, граф, я не устала, — отозвалась Вэлланор, возбужденно сверкая голубыми глазами. — Я готова ехать хоть целый день, лишь бы еще немножко посмотреть на эти чудесные места.
Герцог поджал губы и отвел взгляд, сделав вид, что рассматривает ворота в крепостной стене.
— Но, кажется, пора подумать об обеде, — тут же призналась Вэлланор.
— Хорошо, — отозвался Сигмон, вновь бросая взгляд на ворота. — Мне казалось, вам не очень удобно в этом седле.
— Пустяки, — откликнулась Вэлланор. — По горным дорогам ездить намного труднее. Когда мы отправляемся в гости к матушке Мелани, то три дня в седле выматывают…
— Что вы задумали, граф? — перебил племянницу герцог. — Ехать без остановки до самого Рива?
— Нет, — Сигмон нахмурился, думая про себя, что это был бы самый лучший вариант. — Но я считаю, что нам лучше не задерживаться в этом городе.
— Что? — Борфейм вскинул бровь. — Это почему, граф?
— Мы проедем город насквозь, — сказал Сигмон, задумчиво рассматривая изодранный рукав куртки. — Выедем за его пределы. Там, вдоль дороги, есть несколько таверн. В одной из них мы и остановимся.
— А Тир? — осведомился герцог. — Я слышал, это довольно большой город. Не лучше ли нам обратиться к местной знати и получить прием, достойный наших титулов?
— Можно и получить, — сухо согласился Сигмон. — А возможно, и нет. В городе небезопасно. В лучшем случае мы задержимся на пару дней, пока каждый местный выскочка не поздоровается с вами лично, в худшем… не будем о худшем.
— Вэлланор? — герцог обернулся к племяннице, разглядывающей башни города, что возвышались над деревянными стенами, подобно горным вершинам.
— Да, дядя?
— Тебе хотелось бы переночевать в этом городе, в гостях у какой-нибудь графини или барона?
Вэлланор обернулась и взглянула на Сигмона. Наткнувшись на суровый взгляд, она опустила глаза и принялась рассматривать пятна подсохшей крови на его куртке.
— Думаю, — медленно произнесла она, — лучше сделать так, как предложил граф, дядя. Он знает эти края и то, что здесь происходит. А заночевать в придорожной таверне — это не так страшно. Ведь мы уже ночевали вчера…
— Вот как, — бросил герцог, поджав губы, и щетина на его остром подбородке встопорщилась. — Что же. Раз вы, граф, настаиваете на своем плане, то сделаем так, как вы собирались. Что требуется от нас?
— Просто держитесь ко мне поближе, — сказал Сигмон. — И постарайтесь ни с кем не общаться, чтобы никто не заподозрил, что вы из Тарима. Предоставьте все разговоры мне. Просто езжайте за мной и молчите.
Борфейм с шумом втянул воздух носом. Так с ним давно никто не разговаривал. Очень давно. С тех самых пор, как он смог впервые поднять настоящий железный меч вместо тренировочной деревяшки.
Сигмон даже не заметил гневного взгляда герцога. Он задумчиво рассматривал свою куртку, покрытую пятнами засохшей крови. Вид у него сейчас был далеко не самый приятный. Перчатки в чужой крови, камзол на груди в прорехах, куртка по воротник заляпана грязью… Бандит с большой дороги, а не королевский гонец.
Сигмон расправил плащ и закутался в него, чтобы скрыть пострадавшую куртку. Потом вытащил из ворота рубахи медальон королевского гонца и оставил его болтаться на груди — на фоне черного плаща сияющая бляха производила весьма недурное впечатление. Понадеявшись, что для стражников и любопытных этого намека вполне хватит, Сигмон тронул поводья.
— За мной, — велел он спутникам и направил Вороного к воротам.
Высокие стрельчатые окна кабинета были распахнуты настежь. Солнце, радуясь отсутствию преград, заливало расплавленным огнем письменный стол с кипами бумаг, уже разворошенных осенним ветерком. Несмотря на все усилия светила, в кабинете было прохладно, и Де Грилл, сидевший за столом, накинул на плечи плотный черный камзол, сияющий золотым шитьем. Его руки быстро перебирали бумаги — выдергивали из груды лист, клали на стол, а иногда отбрасывали ненужный документ в сторону.